Княгиня Ольга

Захватив Бердаа, руссы поначалу постарались не ссориться с местным населением, потребовав от него лишь покорности. «Единственное, чего мы желаем, это власти, — передает слова руссов Ибн Мискавейх. — На нас лежит обязанность хорошо относиться к вам, а на вас — хорошо повиноваться нам». Однако «хорошо повиноваться» у жителей Бердаа не получилось. Постоянные стычки с мусульманскими войсками ожесточили руссов, и дело кончилось тем, что почти все мужское население города было перебито, за исключением немногих убежавших или сумевших выкупить себя за большие деньги. По сведениям Бар-Гебрея, всего в городе было убито 20 тысяч мужчин. Что же касается женщин и подростков, то все они оказались в руках руссов, которые «прелюбодействовали с теми и другими и поработили их». «Они… издевались над мусульманами и насильничали над их харимами, как никогда еще не делали этого никакие язычники», — сокрушался арабский хронист ал-Макдиси, писавший в 966 году. Неоднократные попытки Марзбана отбить город не приносили результатов: руссы с легкостью одерживали верх над его войском. Ибн Мискавейх, как и другие мусульманские авторы, отмечал силу, храбрость и мужество руссов, их пренебрежение к смерти. «Они не знают бегства, — писал он, — не убегает ни один из них, пока не убьет или не будет убит». Руссы совершали рейды и в соседние области, разорив, в частности, город Марагу, отстоящий довольно далеко от Бердаа. Наконец в одной из стычек Марзбану удалось заманить руссов в засаду; тогда погибли 700 человек из них, включая и их «начальника», вождя войска. После этого руссы отступили в город, однако мусульманам по-прежнему не удавалось одолеть их. К тому же вторжение в южный Азербайджан хамданитов заставило самого Марзбана отойти на юг, оставив против руссов лишь часть своего войска. По словам Ибн Мискавейха, наибольший ущерб причинили руссам даже не вражеские воины, а непривычная для них пища: они набросились на созревшие в местных садах фрукты, и по этой причине среди них началась эпидемия (по сведениям ал-Макдиси, холеры), унесшая множество жизней. Другую версию случившегося привел армянский историк X века Мовсес Каганкатваци, проведший всю свою жизнь по соседству с Бердаа. По его словам, «женщины города, прибегнув к коварству, стали отравлять руссов; но те, узнав об этой измене, безжалостно истребили» их ^{77}. [71]

Когда руссы наконец убедились, что удержаться в Бердаа им не удастся, они решили оставить город. «Вышли они однажды ночью из крепости… — завершает свое повествование Ибн Мискавейх, — положили на свои спины всё, что могли, из своего имущества, драгоценностей и прекрасного платья, остальное сожгли. Угнали женщин, юношей и девушек столько, сколько хотели, и направились к Куре». Здесь, на Куре, под охраной особого отряда стояли наготове суда руссов, на которых они приплыли на Каспий. «Люди Марзбана были слишком слабы для того, чтобы преследовать их и отнять у них то, что было с ними». Погрузившись на корабли, руссы уехали «прежним путем». Так «Бог спас мусульман от дела их».

Трудно сказать, как сложилась дальнейшая судьба руссов и сумели ли они добраться домой и привезти на родину все те богатства, которые захватили в разграбленном ими городе. («И вот погубил всех их Аллах при помощи холеры и меча», — писал ал-Макдиси, но насколько можно доверять его сообщению, неясно.) Как мы уже знаем, с осени 944 года внешнеполитическая ситуация в Восточной Европе в очередной раз изменилась, русско-хазарский союз сменился враждой, а значит, у руссов — захоти они воспользоваться для возвращения прежним путем по Волге — должны были возникнуть серьезные затруднения. Стоит напомнить, что несколькими десятилетиями ранее, в 912—914 годах, руссы уже разоряли прикаспийские области Гиляна, Дейлема, Табаристана и Азербайджана; тогда они, по согласованию с правителем Хазарии, выбрали для возвращения путь по Волге, но в Итиле, столице Хазарии, были истреблены мусульманской гвардией хазарского царя, состоявшей в основном из хорезмийцев. Наверное, тот опыт не прошел бесследно, и руссы постарались не повторить ошибки своих предшественников. Возможно, они воспользовались иным маршрутом — например, через земли своих союзников алан. Во всяком случае, в последующие десятилетия, до разгрома Хазарского каганата в середине 60-х годов X века русским князем Святославом Игоревичем, путь по Волге был для руссов закрыт. Последний хазарский царь Иосиф ставил себе это в особую заслугу. «Я охраняю устье реки (Волги. — А.К.), — писал он в 50-е годы X века, — и не пускаю руссов, приходящих на кораблях, приходить морем, чтобы идти на исмаильтян (мусульман. — А.К.)… Я веду с ними войну. Если бы я их оставил в покое на один час, они уничтожили бы всю страну исмаильтян до Багдада…» ^{78}

Судя по восстанавливаемой нами хронологии событий, руссы — если, конечно, их путь лежал в Киев, а не в какие-то другие, более близкие к Кавказу области, например, Тьмуторокань, — могли появиться в русских пределах не раньше поздней осени 945 года. Застали ли они в живых Игоря или же оказались здесь уже после его несчастной гибели в Древлянской земле, — этого мы не знаем тоже. Но во всяком случае, русские источники ни словом не обмолвились о походе на Бердаа, равно как и о других войнах руссов на Каспии, и это, между прочим, служит одним из аргументов в пользу того, что походы эти вообще не имели отношения к киевским руссам [72].**

Что же касается тех областей Азербайджана, которые были разорены руссами, и прежде всего самого Бердаа, то они так и не смогли полностью оправиться от этого страшного удара. Вскоре после нашествия правители Аррана перенесли свою столицу в расположенную неподалеку Гянджу, а уже к рубежу XII—XIII веков географы описывали Бердаа как незначительное селение, окруженное развалинами — свидетелями былого величия «Багдада Кавказа»…

Глава третья.

ДРЕВЛЯНСКАЯ МЕСТЬ

Завершая рассказ о второй русско-византийской войне и заключении мирного договора с греками, летописец, несколько некстати, сообщает: «Игорь же начал княжить в Киеве, мир имея ко всем странам…» Некстати потому, что киевское княжение Игоря уже подходило к концу. «…И приспе осень, и нача мыслити на древляны, хотя примыслити большую дань». Как когда-то для Олега, осень стала для Игоря не просто временем года, но предвестием близкой смерти [73].

Между тем осень, и именно поздняя осень, — это еще и время традиционного княжеского «полюдья» — ежегодного объезда князем подвластной ему территории, во время которого происходил сбор дани — своеобразный ритуал «кормления» князя и его дружины. «Кормление» это понималось поначалу вполне буквально: оно символизировало единение князя с подвластной ему землей, подтверждало неразрывность связи между ними. «Зимний и суровый образ жизни… росов таков, — писал всеведущий Константин Багрянородный. — Когда наступит ноябрь месяц, тотчас их архонты (князья. — А.К.) выходят со всеми росами (здесь: дружиной. — А.К.) из Киева и отправляются в полюдия (император-писатель использовал славянское слово: πoλύδια. — А.К.), что именуется “кружением”…» А далее он назвал и те земли («славинии»), куда отправляются князья, и первой упомянул землю древлян: «…а именно — в славинии вервианов (древлян. — А.К.), другувитов (дреговичей. — А.К.), кривичей, севериев (северян. — А.К.) и прочих славян, которые являются пактиотами (данниками или, точнее, младшими союзниками. — А.К.) росов. Кормясь там в течение всей зимы, они снова, начиная с апреля, когда растает лед на реке Днепр, возвращаются в Киев» [74].