Княгиня Ольга

Изменялись по сравнению с прежним договором и условия найма русских на военную службу императора ромеев. Если прежде император лишь гарантировал, что готов принять русских наемников, «елико их придет», то теперь речь шла об обязательствах киевского князя предоставить императору столько воинов, сколько тот потребует от него. «…Да пишу к великому князю вашему, — говорилось в договоре от имени «царя», — и пошлет к нам, елико же хочем, и оттоле уведают иные страны, какую любовь имеют греки с Русью».

Договор был составлен в двух экземплярах, на двух «хартиях» — то есть пергаменах: на одной, греческой, — «крест и имена наши написаны», а на другой, русской, — «имена послов и купцов ваших». Именно этот второй экземпляр и был использован в летописи; о судьбе первого никаких сведений нет.

Церемония принесения присяги русскими послами также подробно описана в договоре. «Мы же, елико нас крестились, — говорилось в нем от имени русских послов и купцов, — клялись церковью Святого Ильи (надо полагать, киевской. — А.К.) ^{74} в соборной церкви (Константинопольской Святой Софии. — А.К.) в предлежании честного креста и хартии этой соблюдать всё, что в ней написано, и не нарушать ничего; а кто нарушит из страны нашей — князь ли, или иной кто, крещеный или некрещеный, — да не получит помощи от Бога и да будет рабом в весь век будущий и да заколот будет своим оружием. А некрещеная русь кладут свои щиты и обнаженные мечи, обручи (здесь: часть защитных доспехов, возможно, пояса. — А.К.) свои и прочее оружие — да клянутся, что все то, что написано на хартии этой, будет соблюдено Игорем, и всеми боярами, и всеми людьми страны Русской во все будущие годы и всегда. Если же кто из князей или из людей русских — христиан или не христиан — нарушит то, что написано на хартии этой, то достоин будет от своего оружия умереть и да будет проклят от Бога и от Перуна за то, что преступил клятву свою».

Особой клятвой в присутствии русских послов договор подтвердили император Роман Лакапин и его соправители: зять Константин Багрянородный и сын Стефан. Об этом мы знаем со слов греческих послов, прибывших в Клев. «Твои послы водили царей наших [к] роте (клятве. — А.К.), — говорили они Игорю, — и нас послали привести к роте тебя и мужей твоих».

Послы греков прибыли в Киев той же осенью, вместе с посланцами самого Игоря, вернувшимися из Константинополя. Они передали русскому князю слова императора Романа: «Вот, послал нас царь, рад миру, хочет мир и любовь иметь с князем русским». Теперь самому Игорю и людям из его ближайшего окружения предстояло принести клятву на тексте договора перед послами «царя Романа».

И вновь мы видим в окружении Игоря христиан, присягавших по христианскому закону в киевской церкви Святого Ильи. Сам же Игорь, как и большинство его дружины, оставался язычником и присягал по языческому закону — на своем оружии.

«Назавтра, — рассказывает летописец, — призвал Игорь послов и пришел на холм, где стоял Перун; и положили оружие свое, и щиты, и золото; и присягали Игорь и люди его — сколько было поганых (то есть язычников. — А.К.) среди руси. А христианскую русь водили к клятве в церкви Святого Ильи, что над Ручьем, в конце Пасынче беседы и Козаре (назван один из районов древнего Киева. — А.К.), — то была соборная церковь, ибо многие были среди варягов христиане».

Утвердив мир, Игорь отпустил греческих послов, богато одарив их «скорою (мехами. — А.К.), и челядью (рабами. — А.К.), и воском».

Договор 944 года сыграл без преувеличения выдающуюся роль в истории Древнерусского государства, на десятилетия определив магистральное направление его развития. Русь прочно вошла в число союзников Византийской империи [66], и это обстоятельство станет определяющим в последующем выборе веры и княгиней Ольгой, и, уже в 80-е годы X века, ее внуком Владимиром.

Договор с Русью оказался едва ли не последним деянием Романа I Лакапина в качестве императора ромеев. Осенью 944 года угнетаемый старостью и болезнями он составил завещание, согласно которому первым после него царем был назначен его зять Константин Багрянородный; собственные же его сыновья, Стефан и Константин, следовали на втором и третьем местах, причем в завещании оговаривалось особо, что «если что-нибудь случится с первым царем, они тотчас лишаются власти». Это сильно не понравилось сыновьям Романа, которые уже давно тяготились отцовской властью. 16 декабря братья вероломно схватили престарелого отца, насильно постригли его в монахи и отослали на остров Прот (в Мраморном море). Случившийся переворот вызвал взрыв возмущения в Константинополе. Как свидетельствует Лиутпранд Кремонский, всех беспокоила не столько судьба Романа, сколько судьба порфирородного Константина, законного представителя Македонской династии; по городу разнеслись слухи, будто и он убит или насильно пострижен. Заговорщики бросились к Константину, и тот по их просьбе показался народу, высунув голову из зарешеченного окна императорского дворца. Увидев императора «с неповрежденными волосами» (то есть не постриженного в монахи и пребывающего в полном здравии), люди успокоились. Этот инцидент отчетливо продемонстрировал, на чьей стороне симпатии народа, а значит, и сила, что поняли не только сыновья Романа, но и их приближенные, а главное, сам император Константин Багрянородный, оторвавшийся наконец-то от своих книг и ученых занятий. Не замедлил составиться новый заговор, в котором приняли участие те, кто прежде хотел возвести на престол сыновей Романа, — но теперь они с готовностью перешли на сторону Багрянородного. 27 января 945 года Константин пригласил шурьев на обед на свою половину дворца. Во время пиршества его люди набросились на Романовичей. Братьям суждено было повторить печальную участь отца, свергнутого ими: они были пострижены в монахи и сосланы на острова, соседние с тем, на котором пребывал в заточении их отец. Так началось самодержавное правление Константина VII Багрянородного — императора, сыгравшего особую, можно сказать определяющую, роль в судьбе киевской княгини Ольги.

Завершая главу, посвященную войнам Игоря, скажем несколько слов еще об одной военной кампании руссов, имевшей место в том же 944-м и следующем, 945 годах. Сведения о ней сохранились исключительно в восточных источниках — арабских, персидских, сирийских и армянских.

Писавший на арабском языке персидский историк и государственный деятель Ибн Мискавейх (ум. 1030), хорошо знакомый с жизнью и историей мусульманского Кавказа, сообщил под 332 годом хиджры (соответствует сентябрю 943 — августу 944 года от Р. Хр.) о нападении многочисленных и хорошо организованных отрядов руссов на столицу провинции Арран в Западном Азербайджане (на армяно-азербайджанском пограничье) — город Бердаа на реке Тертер, приблизительно в 20 километрах от ее впадения в Куру (поблизости от нынешнего города Барда в Азербайджане) ^{75}. [67] В продолжавшемся не более часа сражении у реки Куры руссы наголову разбили войско Марзбана Ибн Мухаммеда, правителя Аррана, и овладели Бердаа, богатейшим и красивейшим городом Кавказа — «Багдадом Кавказа», как его именовали в то время.

Названная Ибн Мискавейхом дата может иметь отношение лишь к самому началу похода. По свидетельству другого хрониста — сирийского историка XIII века Абу-л-Фараджа, или Бар-Гебрея, поход на Бердаа состоялся в 333 году хиджры, и эта дата признается более точной. Во всяком случае военные действия затянулись на год [68], а покинули Бердаа русские только в самом конце лета или осенью 945 года [69]. В отличие от предшествующих набегов на прикаспийские области, руссы на этот раз действовали не в одиночку, но в союзе с другими народами — в частности, с аланами и лезгами (лезгинами) (информация Бар-Гебрея). И те, и другие были известны в то время как союзники хазар, и это дает основание полагать, что и поход на Бердаа был заранее согласован с хазарами ^{76}. [70] Вероятно, руссы прошли на Каспий из Азовского моря по Дону, затем по волжско-донской переволоке и далее вниз по Волге, мимо хазарской столицы Итиль (этот путь был хорошо знаком руссам, которые пользовались им и раньше, во время своих прежних нападений на прикаспийские области). Поднявшись вверх по течению Куры, руссы столкнулись с войсками Марзбана Ибн Мухаммеда.