Покорение высоты

Выслушивая эти жалобы, Серго Орджоникидзе задумчиво смотрел на вершину Ай-Петри, где вечно гуляет ветер. На следующий день он организовал производственное совещание с одним вопросом на повестке: а нельзя ли для освещения всеми любимой здравницы использовать даровую силу ветра? Если можно, то как?

Ветроэлектростанции, или попросту ветряки, небыли в то время новостью, но в большинстве своем они были маломощными, с грехом пополам оправдывали производственные и эксплуатационные расходы, казались допотопными и совсем не эстетичными на вид. Здесь же нужен был ветряк, способный озарить весь курортный берег, и в довершение к этому он должен стать украшением крымского пейзажа.

По возвращении в Москву Орджоникидзе предписал объявить конкурс на проект ветровой электростанции для Южного берега Крыма.

С объявлением об этом конкурсе, напечатанным в «Известиях», пришел к Никитину в гости Юрий Васильевич Кондратюк. Сообщение о конкурсе ничуть не вдохновило Никитина, но, как он ни старался убедить друга, что ввязываться в общесоюзный конкурс — бесполезная трата времени, Юрий Васильевич стоял на своем.

— А я думал, что ты обрадуешься. Мне кажется, я почти уверен — это наш с тобой выигрышный шанс. Ты спроектируешь бетонный ствол башни, а я повешу на него ветроэлектростанцию моей новой конструкции. Кое-какие дельные мысли у меня уже есть. Вместе мы обставим кого угодно, вот увидишь!

Никитин бесповоротно отказался.

— Если тебе мало твоего космоса, то с меня довольно моего вокзала. Теперь я буду делать только то, что требует от меня заказчик. Ни на какую самодеятельность я больше не согласен.

Николай уверял Кондратюка, что к конкурсу наверняка привлекут академиков, высокопоставленных ученых и даже целые институты. Кто же там обратит внимание на неизвестного инженера и практика-самоучку? Кондратюк не обиделся, но и не отступил. Для него вопрос участия в конкурсе был давно решен. Но он понимал, что в одиночку ему ветроэлектростанцию не поднять. Юрию Васильевичу нужен был для этой работы Никитин и только Никитин с его конструкторскими способностями и изобретательской фантазией. Кондратюк не стал тратить лишних слов. Он взял лист картона и начал чертить, а Никитин ходил вокруг него и с любопытством заглядывал через плечо. Кондратюк чертил до той поры, пока Николай не сказал ему:

— Прежде чем чертить, нужно найти конструктивную идею, а у тебя ее нет! Ствол башни и двигатель должны взаимно уравновешивать друг друга, поэтому стволу надо придать избыточную жесткость. Из этих условий и должна произрасти идея сооружения.

— Ты знаешь эту идею?

— Мне кажется, знаю.

— Вот и давай ее.

Башня должна быть мощной, как Форосский маяк. Это условие выполнить несложно. Однако она должна вращаться вместе с машинным залом, то есть вместе с самим двигателем, поворачивать его лопастями к ветру. Вот тебе идея: монолитная башня должна вращаться!.. Но ты знаешь, что если мы выполним это условие, то мы можем нагружать башню как нам заблагорассудится. Ты чувствуешь, чем наша идея способна разродиться?

Н. Никитин в период работы с Ю. Кондратюком над проектом Крымской ветроэлектростанции

В тот же вечер друзья сели за расчеты. Никитин позволил увлечь себя вращающейся башней высотой 165 метров. Конструкция вела изобретателей за собой. Три стальные растяжки на подвижном воротнике страховали ствол башни. Специальное устройство, приводимое в движение мотовозом, обеспечивало вращение всей ветроэлектростанции. О том, в чем состояла главная победная идея, Николай Васильевич Никитин позже рассказывал: «С самого начала мы заготовили сюрприз для наших конкурентов. На том же железобетонном стволе, ниже растяжек, был вкомпонован второй, подобный верхнему ветроэлектрический агрегат. Мощность станции удваивалась!»

Но теперь сюрпризов следовало ожидать с другой стороны: в то время вопрос влияния ветра на строительные сооружения был совершенно не разработан. Никитин отправился в поиски от очевидного тезиса: конструкция тогда устойчива и долговечна, когда она способна гармонировать с ветровыми потоками. Но ветроэлектростанция была на редкость неудобной постройкой: ведь ее задачей было не обтекать, а, наоборот, собирать ветер. Сорокаметровые лопасти двух ветроагрегатов составляли площадь, в период вращения противодействующую напору ветра более чем в 10 тысяч квадратных метров. Ни одна высотная конструкция в мире не могла выдержать такого напора, да никто и не осмеливался ставить подобных задач перед высотным сооружением. Чтобы снизить давление ветра и извлечь из него максимальную пользу, конструкторы решили отказаться от принятых для ветряков плоскостных лопастей и придать им профиль пропеллера, но тогда появилась другая задача: как удержать станцию на земле, как не дать ей взлететь? Это и был тот самый двухмоторный бетонный самолет, повернутый из горизонтали в вертикаль, назначение которого было не летать, а парить над Крымом и освещать его лазурный берег.

Богатство светлых мыслей, которые много лет спустя назовут идеями, родилось из этой безнадежной, как сначала думалось Никитину, затеи. В проекте впервые была сформулирована идея применения скользящей опалубки на строительстве высотного сооружения и дан первый выверенный расчет на пластичность армированных бетонных конструкций.

Кондратюк тем временем доводил свои электроагрегаты до мощности 5 тысяч киловатт каждый. В них все было поставлено с ног на голову, но изготовленные модели надежно работали. Юрий Васильевич Кондратюк строил свои двигатели на основе никитинского расчета гармонии ветровых нагрузок.

Когда Кондратюк представил на суд Николая Никитина готовую модель своего двигателя, тот долго крутил ее в руках и вдруг предложил заменить четыре лопасти одной с противовесом. Даже Кондратюк с его космической фантазией опешил: пропеллер с одной лопастью?! Они лихорадочно принялись за расчеты, и у обоих получилось, что при достаточно сильном напоре ветра крутящий момент не уменьшается, а быстро вырастает до критических для всей конструкции пределов… Но вскоре восторг сменился унынием: где взять сверхпрочный не устающий материал, как усилить прочность бетонного ствола башни? Ведь агрегаты, а за ними и вся станция могут пойти вразнос! «Нет! Эта идея слишком безумна!» — решил Кондратюк. Никитин не стал настаивать, срок сдачи проекта был уже недалек, и на коренную переделку всей работы просто не оставалось времени.

Между тем от служебных обязанностей их никто не освобождал. Днем Кондратюк проектировал элеваторы, Никитин конструировал бетонные балки, а по ночам в сизом тумане табачного дыма они вычерчивали узлы ветроэлектростанции, описывали принципы ее работы, составляли техническое задание для строителей, которым, может быть, придется строить их ветряк на Ай-Петри.

По условиям конкурса проект следовало отправить под девизом, и они выбрали себе одно имя на двоих — Икар. Ценная бандероль ушла в Москву. Никитин сразу забыл о ней, а Кондратюк уехал в срочную командировку. Не было напряженных ожиданий, не было и горячих надежд. Но осталось доброе чувство единения двух раскрепощенных, озаренных творчеством умов.

Проект Крымской ветроэлектростанции на Ай-Петри. 1932 г.

Каково же было их удивление, когда вместо ответа они получили срочный вызов в Москву. О том, что на конкурсе их проект получил первое место, в вызове упоминалось вскользь, как будто это разумелось само собой. Их вызывал к себе председатель экспертной комиссии ВСНХ академик Борис Григорьевич Галеркин.

Для Кондратюка вопроса, ехать или не ехать, просто не существовало, в то время как для Никитина, тесными узами связанного со своей семьей, сняться с насиженного места было делом нелегким. Семья его бедствовала многие годы и теперь с его помощью начала чуть-чуть выкарабкиваться из нужды. Никитины еще не успели привыкнуть к тому, что не надо разрываться между тем, чтобы сменить мешковатое, с отцовского плеча пальто, которое донашивал Николай Никитин, или закупить на зиму впрок дров и капусты.