Аппарат

— Я все-таки настаиваю на том, чтобы вы поддержали мое предложение: доверить, ведение Секретариатов товарищу Горбачеву…

Да, произошло именно так. Из песни слов не выкинешь. И хотя между Черненко и Горбачевым, по свидетельству многих очевидцев, не всегда лояльных как к первому, так и ко второму, никогда не было дружбы или близости, так никто не замечал и никакой неприкрытой или замаскированной вражды. Честно говоря, ее и быть не могло в условиях аппарата — принцип подчинения меньшинства большинству предполагал борьбу и сопротивление до известного предела. Дальше наступало подчинение!

Естественно, что Горбачев хотел власти и не хотел, после 15-месячного андроповского резкого скачка вверх, снова оказаться внизу иерархической лестницы, на каком-нибудь аграрно-сельскохозяйственном участке работы. Ему уже понравилось представлять СССР в зарубежных поездках, запросто беседовать с лидерами великих государств, например, Канады или Франции… А теперь? Что теперь? Вниз? Об этом даже думать не хотелось…

Черненко, похоже, читал его мысли и прекрасно понимал тревоги Горбачева. Тут не требовался хитроумный расчет. И он решил не поступать с ним так, как совсем недавно с ним самим поступил Андропов. Он доверил ему и настоял на этом — что гораздо труднее! — второй по значимости пост в партии. Отныне и до самой смерти Горбачев станет правой рукой Черненко, тем самым предопределялась будущая судьба Горбачева — ему открывалась зеленая трасса вверх до будущего Президентского кресла всего СССР!

Многие потом с удивлением припоминали, что Горбачев при Черненко продолжал успешно делать карьеру и ему никто не чинил препятствий. Припоминали и удивлялись, как это за столь короткий промежуток времени превратить противника более сильного, молодого и энергичного конкурента в сподвижника, помощника, коллегу…

Этому искусству Черненко учился всю жизнь в школе… Нет, не в школе, а в институте, университете, академии АППАРАТНОЙ РАБОТЫ!

Самому Горбачеву, к сожалению, этого искусства впоследствии не хватило…

Глава 10

Корабль для Кнуда, Портфель для Парфенона, Детектив с Фиделем и устрица по приказу партии…

Как известно, на похороны съезжаются гости — все больше иностранные. При этом жмут ручку «новому кремлевскому хозяину» и, навострив глазки, пытаются в нем разглядеть нечто такое, что поможет контактам на международном уровне.

Черненко принимал соболезнования…

Вице-президент США — Джордж Буш, Премьер-министр Великобритании — Маргарет Тэтчер, Пертиньи — из Италии, Индира Ганди и многие, многие другие были в эти дни в Москве. Иронии в глазах людей столь высокого ранга не бывает, не предусматривается дипломатическим этикетом, но Черненко эту иронию как бы чувствовал нутром. Он переживал, что уже не молод, понимал, что не очень здоров, допускал, что есть кандидаты в генеральные секретари куда энергичнее его…

Смотреть на него в эти дни было нелегко — подготовка к каждой такой встрече напоминала долгое прихорашивание модника перед зеркалом. Зеркала, конечно, не было! Но Черненко перед каждым выходом к иностранному гостю мобилизовал внутренние запасы бодрости, приосанивался, изо всех сил старался показать себя всемогущим лидером.

За очень короткий промежуток времени ему пришлось «приосаниться» более 100 раз! Ровно столько, сколько было бесед и встреч с иностранными лидерами…

Мне же пришлось «приосаниться» чуть позже. Черненко требовал подробнейшие отчеты и анализы зарубежной прессы: кто что про него сказал? Кто что про него написал? Кто что из журналистской братии успел подметить?

К счастью, в начале 1984 года еще никто не усомнился в том, что у Черненко хватает сил для генсекства. Более того, во многих газетах писалось, что нужно считаться не только с тем или иным лидером СССР, а с самим государством, которое занимает огромную часть земного шара и при этом неплохо вооружено.

Джордж Буш, например, обнаружил у Черненко потенциал сильного лидера и чувство юмора. Интересно, что ему сказал Черненко такого смешного? Не знаю…

Маргарет Тэтчер увидела в новом генсеке и руководителе СССР отсутствие враждебности к Западу и умение логично излагать трудную советскую позицию… Ох, уж этот английский этикет — «отсутствие враждебности»… Что он ее за локоть укусить должен был или гранату из ящика стола извлечь? Но ничего не попишешь — первая Леди Великобритании заметила «миролюбивость»!

Канцлер ФРГ Гельмут Коль охарактеризовал Черненко, как человека вполне откровенного, отказавшегося от пропагандистского коммунистического подтекста при беседе с ним. Это точно, вступать в КПСС Черненко Коля не агитировал.

Канадский и французский лидеры — Трюдо и Миттеран — в своих высказываниях были очень близки (видимо по той причине, что в их странах говорят на французском языке): при этом руководителе возможен дальнейший диалог о разоружении и что в воздухе веет демилитаризацией! Тут, как говорится, комментарии излишни…

Для Черненко эти первые отклики из-за «бугра» имели огромное значение: он, во-первых, почувствовал некую уверенность в себе — мол, принят, не отторгнут, и, во-вторых, узнал, что от него ждут на Западе…

Дипломатом Черненко был не только неискушенным, он не был дипломатом вообще! А где, спрашивается, ему было набраться опыта? В общем отделе ЦК? Чушь!

Там он, конечно, собирал, обобщал и подшивал различную международную информацию в папочку к Леониду Ильичу, но это трудно назвать дипломатией. Это, скорее, бюрократия!

Впервые Черненко приобщился к ней в 65 лет! Тогда, когда возглавил делегацию в Дании… До этого тоже ездил, но рядовым членом. Даже на сессию ООН и на совещание по безопасности в Хельсинки! Но какая это дипломатия? Пройдите сюда, встаньте здесь, теперь можете сесть и улыбнуться в объектив… Такой дипломатией оказались и крымские встречи лидеров стран соцлагеря, и советско-американская встреча в Вене в 1979 году, когда подписывали договор ОСВ-2.

В 1982 году Черненко доверили даже возглавлять комиссию по иностранным делам в Верховном Совете СССР, но там было полно специалистов и дипломатов, которые и решали все вопросы, оставляя Черненко почетную должность — «заседателя у микрофона».

В общем, повторяю, опыта ведения международных встреч и переговоров у Черненко не было и быть не могло. И очень удивительно и, наверное, даже хорошо, что Буш и Тэтчер, Коль и Миттеран, Трюдо и Ганди, разглядели в нем то, что должно было еще только со временем «потенциально» развиться…

Впервые Черненко возглавил партийную делегацию в 1976 году. Поехали тогда в Данию.

Компартия Дании в то время была на подъеме. Численность ее была небольшая, но она горячо отстаивала интересы рабочих вкупе с более сильными профсоюзами. Из-за ее боевитости в борьбе с «толстосумами» — хозяевами предприятий, партия пользовалась поддержкой у молодежи.

Председателем КП Дании был Кнуд Есперсен — человек немолодой, но чрезвычайно энергичный, веселый, подвижный, как ртуть, жизнелюб и оптимист, в прошлом он был участником Сопротивления.

Свой бойцовский дух он вносил и в датский парламент, депутатом которого был не один год. Вся Дания его называла не иначе, как «Красный Кнуд»! Вот к нему в гости и приехал Черненко «со товарищи», а среди «товарищи» был и ваш покорный слуга.

Хочу вам рассказать, что представлял из себя «Красный Кнуд» на партийной трибуне — это было зрелище, какое не часто увидишь: у микрофона седоватый, спортивного «покроя» человек с огромными, будто искрящимися, озорными глазами… Непокорные волосы, то взлетают вверх, то прилипают к разгоряченному лбу.

На трибуне ему тесно — он отбегает в сторону и вешает пиджак на спинку стула. Все равно жарко! Закатывает рукава рубахи… Энергично жестикулирует. Кажется, еще мгновение, и он останется в майке. Но этого не происходит, он всецело отдается непонятной для меня без помощи переводчика речи, энергично размахивает кулаком, отчаянно жестикулирует…

Все это разительно отличалось от наших чопорно-торжественных съездов, где все было строго регламентировано и многократно выверено, взвешено, отмеряно до долготы пауз между словами.