Аппарат

Отныне, где бы ни появлялся Брежнев — на охоте, в зарубежной поездке, стадионе, театре и так далее — Черненко неотступно при нем.

Но Леонид Ильич вынужден всячески поднимать статус своего нового товарища и сподвижника — Константина Черненко. «Водиться» Брежневу с рядовым членом ЦК КПСС, не отягощенному привилегиями и благами, не очень престижно. Начинается быстрый подъем по линии «жизненных благ».

Фотографии, как четкий фиксатор жизни и деятельности АППАРАТА, расскажут немало любопытного и о последующих поколениях коммунистических лидеров:

— Сентябрь 1981 года. Брежнев вручает вторую золотую звезду Черненко. Первый щелчок затвора фотоаппарата фиксирует на чало церемонии — Леонид Ильич читает указ — секретарь ЦК М. С. Горбачев стоит позади Суслова, примерно в середине ряда — пятый от генсека.

Второй щелчок фотоаппарата — звезда на груди героя, а Горбачев обходит Суслова, еще нескольких человек и становится третьим (!) от Брежнева. Конечно, это стремление оказаться как можно ближе к «раздатчику благ» может показаться случайным. Но между двумя «щелчками аппарата» прошло всего несколько минут! Все присутствующие на этой церемонии стоят на месте, не «пританцовывают», словно «приросли» к полу, а Михаилу Сергеевичу отчего-то не стоится — он смотрит в объектив фотоаппарата и тщательно выбирает место для «истории».

— Ноябрь 1983 года. Званый прием в Кремле в честь годовщины Октябрьской революции. Генерального секретаря Ю. В. Андропова за столом нет. Он с августа месяца лежит в «Кремлевке», где врачи отчаянно сражаются за его жизнь. «Тронную» речь читает премьер Н. А. Тихонов. Старики — Черненко и Громыко, стоят слева от него. Гришин и Горбачев — справа. Но дело не в том, с какой стороны кто стоит, дело в том, что Михаил Сергеевич совершил еще один шажок к лидерству — сейчас путь к главному месту, где микрофон и место председателя преграждает один лишь Гришин (!).

— Сентябрь 1984 года. Вручение Черненко третьей золотой звезды. Гришин, похоже, проиграл! Между генсеком и Горбачевым никого нет! Они стоят рядышком! Ни у кого из присутствующих на этой многолюдной церемонии на пиджаках и мундирах нет ни одной звездочки. Лишь депутатские флажки на лацканах. Геройские звезды только у двух — маршала Устинова и Черненко.

И жить обоим осталось меньше пяти месяцев!

Но я изрядно забежал вперед, опередив естественное течение времени. Брежнев еще жив и почти здоров. В том смысле, что ни на что не жалуется, с аппетитом ест, следит за собственным весом, любит смотреть мультяшки по телевизору… Работает он понемногу — 2 или 3 часа в день. Половина этого срока уходит на отдых. Но средства массовой информации неустанно поддерживают у народа веру в трудоспособность генсека. Все время публикуются его фотографии, не исчезают со страниц беседы с корреспондентами, приветствия трудовым коллективам по всяческим приличествующим датам…

Вторым человеком в партии является «Костя» — как величает Брежнев Черненко. «Костя» вынужден в этот период даже составлять распорядок дня своего шефа, планировать график его работы и отдыха. Каково состояние генсека, таков и график, генсек престарелый — график «застойный»!

И ничто не может нарушить стабильную и спокойную жизнь аппарата. Все выверено, все регламентировано и никаких ЧП. Разве что только мелкие «чепушечки» случаются на уровне культуры, литературы, искусства…

В одном из известнейших московских театров поставлена новая пьеса про революцию, а комиссия ее не принимает. Говорит, что образ Ленина в ней какой-то не такой — ернический, что ли…

Режиссер бегом в ЦК — к Брежневу!

Драматург за ним следом — к Брежневу!

Хотят хором выпалить: «Леонид Ильич, хорошая же пьеса! Сами посмотрите! Не пожалеете…»

Но работа аппарата выстроена так, что к Брежневу с такими пустяками не прорвешься. Для приема подобных посетителей есть «начальник штаба», он же заведующий общим отделом — Константин Черненко.

Он режиссеру и драматургу назначает встречу. Не сразу, конечно, а через несколько дней — надо про пьесу кое-что разузнать, посоветоваться с людьми опытными… Как иначе?

Когда наступает время для встречи, те приходят, рассказывают о спектакле, приглашают в театр, естественно…

Черненко не отказывается, но и не пойдет сам. Тут дело в «политике» — приди он в театр лично, там сразу многие скажут (больше того — в газетах напишут): на спектакле присутствовал член Политбюро, секретарь ЦК КПСС и так далее… Это, считай, уже почти что одобрение спектаклю, путевка в жизнь…

— Ты, Виктор, как к театру относишься? — хитро спрашивает Черненко меня и не дожидаясь ответа говорит. — Вот и отлично! Свяжись с Ефремовым… Там некий Шатров пьесу написал — сходи, посмотри, доложи…

Не успеваю я вернуться в свой кабинет, уже звонит телефон. На проводе сам Шатров.

— Виктор Васильевич, ждем вас непременно… Билетик в партере приготовлен. Четвертый ряд устроит?..

Что-то очень быстро позвонил? Я ж минут пять до кабинета шел, не больше. Ясное дело — не без хитрости Черненко все произошло: еще при «театралах» решил послать, а меня только сейчас в известность поставил.

Прихожу на спектакль. Шатров радуется, рядом со своей родственницей сажает, чтоб приглядывала, что ли? Сижу, смотрю на сцену.

Ленина — Александр Калягин играет! Да как играет! Закачаешься… Сильно, мощно, с напором! Особенно мне понравилась сцена встречи вождя революции с Армандом Хаммером.

После спектакля меня берут под локоток и ведут в режиссерскую. Столик небольшой накрыт — немного спиртного, закуска из буфета. Кроме драматурга Шатрова и режиссера театра никого нет. Вполне доверительный разговор намечается.

— Ну как? — спрашивает Ефремов, разливая по рюмкам коньяк.

— Мне понравилось… — честно говорю я. — Александр Калягин хорош… Мне нравится этот артист…

Ефремов довольно кивает.

— Конечно, Ленин у вас не канонический получается, — продолжаю я. — Но ничего оскорбительного нет. Не знаю, что там товарищи от культуры страшное углядели? Похоже, перестраховываются…

Тут и Калягин в комнату заглянул. Веселый человек! Без грима на Ленина вовсе не похож. Даже удивительно, как он быстро преобразился.

Выпили еще по рюмке. Поговорили вчетвером, все обсудили.

На следующий день прихожу к шефу, докладываю:

— Понравился мне спектакль, Константин Устинович. Особенно сцена с Хаммером. Там Ленин с молодым капиталистом очень здорово разговаривает. Да вы сами сходите как-нибудь посмотрите…

— Как-нибудь схожу… — неопределенно отвечает Черненко и на этом считает тему исчерпанной, больше к ней не возвращается.

Сам на спектакль он не пошел, но, видимо, кому надо сказал, что надо сделал, на кого надо надавил — спектакль был выпущен и пошел дальше, дальше и дальше…

О нем в то время много писали в газетах. Он стал заметным явлением в жизни столицы.

А сам Черненко «привел» на него Брежнева гораздо позже, кажется, в начале восьмидесятых. Тогда сразу все газеты захлебнулись в восторге: «Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР и так далее…» В общем — почтили своим присутствием.

— Ну как спектакль? — спросил я на следующий день Константина Устиновича. — Не ошибся я тогда?

— Хороший спектакль. Не ошибся.

— И Леониду Ильичу понравился? — поинтересовался я.

Черненко нахмурился и довольно неприветливо буркнул:

— Мне кажется, он не понял, куда его привели… Перепутал что-то…

Умер Брежнев неожиданно — уснул и не проснулся. Охранники его сорок минут пытались реанимировать, но неудачно. Странно, но на даче не было медицинского поста, не дежурила медицинская сестра… И это привсем при том, что после 1975 года, когда Леонида Ильича после обширнейшего инфаркта чудом вытянули с того света, он мог в принципе умереть в любой момент.

Многие, надеюсь, помнят — не только москвичи: мчится кавалькада машин — Брежнев, охрана, помощники, сотрудники, а сзади обязательно «реанимационная» катит.