Жизнь, отданная небу

- Сидите тут. Машина железная и в ней не страшно.

Вот так "славно" мы поужинали сами и накормили гостей. На беду, кроме выставленного на стол, у меня ничего не было. Пришлось укладываться спать натощак.

Надо сказать, что от различных взрывоопасных "сюрпризов", оставленных войной, страдали не только мы, но и горожане. И совсем нередкими были трагические случаи. Особенно когда в городе стало понемногу разворачиваться строительство.

Дважды предлагали нам восстановленные в городе квартиры, но Александр Иванович отдавал их своим подчиненным, у которых были дети-школьники. А к осени 1950 года был построен целый поселок из ста финских домиков и четырех так называемых ДОСов - домов для офицерского состава, главным образом летчиков и технического персонала.

Один из финских домиков достался нам, и мы сразу же принялись за его благоустройство. Дети охотно помогали во всем. Высадили пятьдесят кустов и деревьев. В их числе был удивительный красавец - серебристый тополь. За сиренью я ездила в Москву, в Тимирязевку. Но жизнь семей военных не случайно называют чемоданной: взрослыми этих деревьев нам так и не довелось увидеть. Лишь однажды кто-то из знакомых рассказал:

- Посмотрели бы вы, Мария Кузьминична, на свой домик теперь. Какая там красота! Одна махровая сирень чего стоит. Цветет, словно радуга, всеми оттенками. А тополь какой поднялся!

Наверное, там и улицы давно заасфальтированы. А мне помнится такая грязь, что свою дочь-первоклассницу я вынуждена была дважды в день переносить через дорогу на собственной спине. Утром все обходилось благополучно, а вот после школы, стоило мне зазеваться, как с противоположной стороны дороги раздавался горький плач моей дитятки. "Форсировать" дорогу самостоятельно Светлана не решалась. Да и я опасалась, что не выберется она из непролазной грязи.

К осени 1950 года все дома, построенные в нашем поселке, к великой радости и гордости Александра Ивановича, были заселены. Вскоре к нам прибыл маршал Л. И. Говоров, бывший в то время главкомом ПВО страны. Муж ознакомил его с делами, не упустил случая показать и жилой поселок. Маршалу все очень понравилось. Вдруг вбегает в кабинет Александра Ивановича бледный от волнения заместитель и докладывает:

- Беда, Александр Иванович! Под одним из ДОСов случайно обнаружен склад с немецкими боеприпасами!

- Свяжитесь с саперами. Пусть немедленно вышлют специалистов.

- Уже связались, товарищ полковник (муж служил тогда все еще в этом звании). Ответили, что саперы выехали на другой объект и раньше чем через два-три дня прибыть к нам не смогут.

- Что ж, идемте на место, посмотрим.

У одного из четырех домов офицерского состава (они были самыми густонаселенными и стояли близко друг к другу) собралась толпа. Все оживленно обсуждали происшествие, но подходить близко к образовавшейся яме под фундаментом дома опасались.

Осмотрев опасную находку, муж приказал подогнать к дому грузовик с насыпанным в кузов песком, выстроил из нескольких человек живую цепочку, а остальным велел уйти на безопасное расстояние. Затем спрыгнул в яму и сам принялся осторожно разбирать кладку оставшихся с войны снарядов, передавая их с рук на руки в машину.

- Я не мог никому перепоручить это дело, - объяснил он мне потом. Саперов ждать - слишком долго и опасно. А среди наших специалистов по разминированию нет. Риск для всех одинаковый, и как командир прятаться за чужую спину я не имел права.

Снаряды благополучно вывезли и взорвали. Но, как оказалось, недостаточно далеко. От взрывной волны в штабе повылетали стекла. Находившийся там маршал Говоров заметил:

- Ну, Покрышкин! С тобой, брат, не соскучишься. Так и подорвешь главкома в мирное время. Или ты это специально подстроил, чтобы я в следующий раз к тебе с проверкой не прилетал?

Сказано было, конечно, в шутку. Оба понимали, все могло обойтись гораздо хуже.

В том приволжском городе Александру Ивановичу работалось хорошо: коллектив подобрался дружный, деловитый, целеустремленный. Не мне, конечно, оценивать служебные успехи мужа, но судя по его настроению, по его взаимоотношению с подчиненными и вышестоящими начальниками, служебные дела у мужа шли неплохо.

У нас укоренилась традиция: в выходной выезжать с семьями на Волгу. Женщины собирали цветы, грибы И ягоды, готовили совместный обед, а мужчины рыбачили и... воевали с браконьерами. Взрывчатки вокруг валялось сколько угодно, и любителей "глушить" рыбу находилось немало. Больно было смотреть, как по реке порой целыми косяками проплывала оглушенная, искалеченная рыба.

После обеда купались, загорали, устраивали вместе с детьми веселые и шумные игры. Всем без исключения были по душе эти наши пикники. Они способствовали созданию атмосферы дружбы и сплоченности. А это не могло не сказываться положительно на служебных делах наших мужей.

Александр Иванович был страстным рыболовом. Обычно он вместе с несколькими такими же любителями выезжал вечером под выходной, чтобы успеть на утренней зорьке походить по берегу Волги со спиннингом. В воскресенье с утра к ним присоединялись и мы - их домочадцы.

Иногда муж подстраховывался:

- Мария, ты скажи Валентину (одному из братьев Александра Ивановича, служившему летчиком), пусть он с шофером в субботу карасей в лесном озерке наловит. Не то придется вместо ухи картофельный суп хлебать.

Случалось, такая предусмотрительность оказывалась кстати. С полным ведром карасей, припрятанным в машине, мы приезжали к нашим мужьям. Рыбаки-неудачники смущенно показывали свой улов - две-три маленькие щучки граммов по двести пятьдесят. Мы притворно удивлялись, всплескивали руками:

- Неужели это все вы только за одну ночь наловили?

Но слишком уж задевать рыбацкое самолюбие не стоило.

- Ладно уж, давайте своих пескарей. Ваши жены привычные. Накормим вас и этим.

Тайком от мужчин, а Саша о своей "подстраховке" никому не говорил, мы чистили карасей и готовили великолепную, наваристую уху. Помню, как в первый раз мужчины, отпробовав ухи, подозрительно поглядывали друг на друга: "Откуда рыба?" Потом-то они раскусили наш секрет и очень старались обходиться без посторонней помощи. Считали ее дискредитацией своего рыбацкого авторитета.

Поев, шли в лес собирать бруснику. Ее было столько, что не приходилось наклоняться. Мы просто садились на полянке и, медленно передвигаясь, обирали вокруг себя ягоды. А на зиму заготавливали ее с яблоками, грушами или просто в сахарном сиропе.

Так уж повелось в нашей семье, что провожала на работу и вечером встречала нашего папеньку я. Если дверь открывал кто-либо другой, тут же следовал вопрос:

- А где наша мама?

Однако по приезде на новое место службы эта традиция подверглась серьезным испытаниям. С первого же дня член военного совета округа генерал Зуб стал агитировать меня взяться за организацию женсовета в нашем военном городке.

- Видите ли, Мария Кузьминична, - убеждал он, - в городке проживает много офицерских семей. Мужья постоянно "а службе, в коллективе, а их прекрасные половины - каждая сама по себе. Что тут хорошего? И в интеллектуальном развитии порой отстают, и общественную активность теряют. Что уж греха таить, и на нас порой начинаете влиять. Нет, женсовет нужен обязательно. И кому как не вам, супруге командира, его возглавить?

- Значит, если муж - губернатор, то и жена - губернаторша?

- Ну зачем же так? Просто в армии принято, что пример показывает командир. А вы - верная его подруга.

- Но я никогда не занималась общественной работой, да и дочь уже первоклашка. В школе меня в родительский комитет определили.

- Ничего, справитесь, - заверил генерал.

Посоветовалась с мужем: как мне быть? Если возьмусь за все эти дела, то открывать дверь ему будет некому. Откровенно говоря, он не пришел в восторг от моей головокружительной карьеры общественницы. Но и отказаться было неудобно. Пришлось мне утвердиться сразу в двух "должностях". Работы оказалось непочатый край как по линии женсовета, так и в родительском комитете.