Воспоминания советского посла. Книга 2

Между тем нормы британского парламентаризма требуют, чтобы правительство состояло не просто из членов парламента, но только из членов той партии или той коалиции партий, которая в данный момент стоит у власти. Это еще больше суживает выбор людей, могущих быть министрами. Обычно при распределении портфелей лидер господствующей партии руководствуется различными политическими или внутрипартийными соображениями: надо дать портфель такому-то, потому что он является представителем такой-то влиятельной группы в партии; надо дать портфель такому-то, потому что, если его обойти, он может стать неудобным критиком правительства; надо дать портфель такому-то, потому что он ловкий демагог и может оказаться полезным для воздействия на широкие массы; надо дать портфель такому-то, ибо он влиятельный газетный король, который может оказать большие услуги правительству, и т. д. и т. п. Момент профессиональной пригодности для занятия того или иного министерского поста при этом играет второстепенную роль. Случайно момент профессиональный и момент политический могут совпасть, но это бывает очень редко, особенно если вспомнить, как часто английские министры меняют свои портфели. B результате, как правило, средний английский министр мало знаком со сферой деятельности своего министерства, в лучшем случае он является лишь поверхностным дилетантом в данной области. И, конечно, по-настоящему руководить работой министерства он не может.

Ног тут-то и выступает на сцену постоянный товарищ министра, который имеется в каждом министерстве. Он не политик, а чиновник, on сидит годами, иногда десятилетиями на своем месте и не меняется со сменами со сменами правительства. Этот постоянный товарищ министра прекрасно знает свое дело, часто он является профессионалом-специалистом в данной отрасли государственного управления. Он держит в своих руках аппарат, он подготовляет для министра все вопросы, он снабжает его всеми необходимыми материалами и, конечно, оказывает на него сильнейшее влияние. В Англии считается само собой разумеющимся, что министр должен действовать в соответствии с «советами», даваемыми ему постоянным товарищем министра. Это вековая традиция, а ведь сила традиций в Англии огромна. В итоге постоянные товарищи министров в подавляющем большинстве являются подлинными руководителями ведомств. Разумеется, не все постоянные товарищи министров столь энергичны и способны, как Ванситарт, но это не меняет существа дела. Помню, Беатриса Вебб (о ней подробнее ниже) как-то в разговоре со мной сказала:

— Конечно, парламентское правительство в общем проводит политику господствующих классов, однако, говоря технически, оно больше царствует, чем управляет. Действительно управляет Англией и империей высшая бюрократия. Собрание постоянных товарищей министров из разных министерств легко могло бы заменить собой парламентское правительство. Но только это было бы правительство, построенное на сугубом подчеркивании принципа: «осторожность прежде всего!» Вы не можете себе представить, до какой степени английская бюрократия не любит риска.

В этих словах старой социалистки много правильного. Мои наблюдения над Англией (а они охватывают почти двадцатилетний период) тоже подтверждают, что эта страна, с точки зрения административной, держится прежде всего своей бюрократией — знающей, опытной, умной, изворотливой. Ванситарты спасают Саймонов и Болдуинов, но оставляют им все почести и лавры: по английской традиции, c которой мы еще встретимся в дальнейшем, чиновники должны держаться в тени, а политики должны разыгрывать роль настоящих хозяев. Но ванситарты не в обиде; в конце концов ведь и те и другие служат одному и тому же делу, поклоняются одному и тому же «богу».

Давид Ллойд-Джорж

Имя Ллойд-Джорджа было известно мне с юности. Я знал, что он сын народного учителя и сделал совершенно феерическую карьеру, пройдя путь от мелкого провинциального адвоката до премьер-министра Великобритании. Я знал, что Ллойд-Джордж — замечательный оратор и ловкий стратег в сложном лабиринте британской политики. Я знал, что Ллойд-Джордж — главный организатор победы над Германией в первой мировой войне и один из творцов недоброй памяти Версальского договора. Я знал, что Ллойд-Джордж — большой мастер социальной демагогии и как таковой оказал немало услуг английской буржуазии до и после первой мировой войны. Не случайно В. И. Ленин называл его «специалистом по части одурачивания масс» [22]. Я знал, что Ллойд-Джордж был первым государственным человеком Запада, который прорвал политическую блокаду Советской России и де-факто признал Советское правительство в 1921 г. Я знал, наконец, что Владимир Ильич характеризовал Ллойд-Джорджа как «одного из опытных, чрезвычайно искусных и умелых вождей капиталистического правительства» [23], и что на первой странице известной работы Владимира Ильича «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» стоят следующие иронические строки:

«Посвящаю эту брошюру высокопочтенному мистеру Ллойд-Джорджу в изъявление признательности за его почти марксистскую и во всяком случае чрезвычайно полезную для коммунистов и большевиков всего мира речь 18. III. 1920» [24].

В 1922 г. Ллойд-Джордж перестал быть премьером и с тех пор вплоть до конца своей жизни (1945 г.) являлся просто членом парламента. Либеральная партия, лидером который он был, в этот период быстро катилась вниз, дробилась, слабела и теряла свое прежнее влияние. Ллойд-Джордж, таким образом, в то время был уже «львом в отставке», — и все-таки он оставался одной из крупнейших политических фигур Англии. Любое правительство его боялось, постоянно на него оглядывалось, ибо личный авторитет Ллойд-Джорджа в руководящих кругах страны, несмотря на все его слабости и ошибки (которых было немало), стоял очень высоко, а язык его был остр, как бритва. Все ото вместе взятое вызывало у меня большой интерес к личности Ллойд-Джорджа, и я с особенным чувством подъезжал 30 ноября 1932 г. к огромному зданию на Милл-бэнк, где в то время среди многих других контор и учреждений помещалось бюро Ллойд-Джорджа.

Д. Ллойд-Джордж и И. М. Майский

У лифта меня встретил его секретарь и приветствовал на русском языке. В ответ на мой удивленный взгляд секретарь поспешил заметить, что по поручению своего шефа он изучил наш язык и ежедневно передает ему содержание «Известий. Бюро Ллойд-Джорджа помещалось в одном из верхних этажей, и пока секретарь ходил докладывать о моем прибытии, я бросил беглый взгляд в окно. Картина была поразительная: ажурные башни парламента; Темза с тонкими ниточками мостов и сотнями барж и пароходов; дальше, за Темзой, необозримое море каменных домов; и над всем этим — легкая дымка тумана.

С низким поклоном секретарь пригласил меня войти в кабинет Ллойд-Джорджа. Я переступил порог и на мгновение остановился. Навстречу мне из-за стола живо встал, почти вскочил хозяин и тепло приветствовал сердечным рукопожатием. Передо мной был человек невысокого роста, но крепкого сложения, прочно стоящий на земле. Первое, что поражало в нем, были ярко-голубые блестящие глаза и огромная шапка снежно-белых, слегка взлохмаченных волос. Эти волосы окружали голову, точно волшебное сияние. Такие же снежно-белые усы были подстрижены по-русски. Одет Ллойд-Джордж был в светло-серый с голубоватым отливом (под цвет глаз!) костюм, на длинном черном шнурке висело золотое пенсне, которым хозяин в ходе разговора весьма искусно манипулировал. По серебру волос и по возрасту (70 лет!) Ллойд-Джорджа следовало бы отнести к разряду стариков. Однако слово «старик» как-то плохо вязалось с его внешностью: в голосе Ллойд-Джорджа, в его жестах и движениях чувствовалось еще так много силы и энергии, а в его румяно-загорелом лице было еще так много свежести и здоровья! Я знал, что незадолго перед тем Ллойд-Джордж тяжело болел: опасались даже за его жизнь. Но сейчас никаких следов болезни нельзя было заметить.