История штурмана дальнего плавания

Среди курсантов бытовала не безобидная шутка, что кто-то случайно облил однажды курсантским борщом Рынду [31], которая потом облезла, а курсантским желудкам — ничего, до сих пор питаются таким борщом.

Уже на старшем курсе довелось и мне побывать в роли «дежурного по камбузу». Не обошлось здесь без незначительного казуса. При делёжке по ротам выдаваемого сахара оказалось, что была пропущена группа курсантов, выделенная на хозработы (заявка для оставления расхода продуктов на эту группу поступила от дежурного по училищу с опозданием). В результате весь сахар к концу обеда был съеден, а группа на хозработах осталась без сахара. Избегая конфликта, пришлось обращаться в училищный буфет — к всегда выручающей всех курсантов выдачей продуктов в долг буфетчице Дусе за выдачей дополнительного сахара, за мой личный счёт [32] на группу, находящуюся на хозработах. Просчитался — сам виноват, плати из свою кармана.

В период празднования 40-летнего юбилея Советской власти командование училища решило отметить этот революционный праздник массовым заплывом всего училища по реке Дон. На левый берег были перевезены катерами все курсанты, которые не были заняты в нарядах по училищу. Левый берег, как наиболее мелководный, имеющий песчаный пляж и прекрасную рощу, был любимым местом отдыха горожан. Сооружённые причалы на левом берегу обеспечивали приём пассажирских катеров, обслуживающих городскую переправу. В училище также был свой катер, который принял участие в этом заплыве курсантов, сопровождая нас из соображений безопасности на воде — ноябрь месяц далеко не летний, вода в реке Дон была уже достаточно бодрящей.

Перед началом заплыва было объявлено общее построение на пляже, по-ротно, под контролем старшин. Выступили с торжественной речью начальник училища и замполит, отметившие важность этого политического мероприятия в честь 40-летия Октября. Затем входили в воду на глубину и наши курсантские «квадраты», отправлялись вплавь по течению по отмеченному маршруту вдоль левого берега. Впереди толкался, сооружённый на спасательных кругах, праздничный лозунг — «Слава 40-летию Октября!» Дистанция заплыва составляла 500 метров. Преодолев это расстояние, большинство курсантов выходило на левый берег для возвращения в училище на городских катерах (прямо в плавках). На последнем этапе командования училища уже не было и достаточно значительное количество курсантов, наиболее ловких в плаванье, непосредственно после окончания дистанции заплыва, повернули вплавь дальше — для пересечения реки Дон на правый берег, прямо к училищу. За этой группой последовал и я, не хотелось отставать от хороших пловцов. Где-то на середине реки я почувствовал, что ногу стала прихватывать судорога. Благо вблизи оказался училищный катер, последовательно подбиравший плывущих на правый берег. Выбравшись на катер, промассировал ногу и судорога прошла. Оказывается, в середине течения реки вода была более холодной, что является вполне закономерным: при наличии течения вода перемешивается и тепло распространяется по всему объёму, а при отсутствии течения поверхностный слой не перемешивается и вода нагревается значительно больше.

Наряду с обычными нарядами, предназначенными для использования охранных функций по всей территории училища, выделялись также в зависимости от потребностей согласно заявкам от руководителей по заведованиям, отдельные группы курсантов на так называемые хозработы. Такие заявки поступали, на очередной день, к дежурному по училищу. Особой оригинальностью почему-то отличались заявки от заместителя начальника по хозяйственной части (г. Сарана), например: «Выделить грузовой автомобиль ЗИС или, при отсутствии такового, выделить трех курсантов…» Можно полагать, что это будет равнозначная замена 60 л.с.:3=20 л.с.=1 курсанту?

Приближалось завершение строительства нашего экипажа на Будённовском проспекте. Потребовалась очистка прилегающей территории, отведённой под двор экипажу, где в последствии будут проводиться утренние зарядки и построения, по-ротно, колонн курсантов для ежедневного перехода в основной учебный корпус по ул. Седова, 8. Для разборки и очистки от оставшихся старых одноэтажных строений, находящихся на территории будущего нашего двора, привлекались поочередно из каждой роты группы курсантов — на всё те же училищные хозработы. Разбирая стены здания, наши курсанты однажды наткнулись на замурованное хранилище денег. Вероятно кто-то из бывших царских богатеев, промышлявший торговлей на рядом находившимся городском рынке, в период гражданской войны подался в бега, спрятав свою наличность до лучших времён. Вернуться не удалось, а вся бумажная наличность за истекшие годы превратилась в архивные бумажки, не имеющие реальной стоимости. Эти бывшие «деньги» побывали потом в каждой роте, все насмотрелись на эту, теперь уже своего рода, коллекцию старых купюр. Новый их владелец — курсант, который расковырял их в стене сносимого здания, в ней в принципе не нуждался, поэтому позже за договорную сумму уступил её мне. Теперь кроме домашней коллекции почтовых марок у меня дополнительно будет ещё и коллекция старых денег. Для большего восприятия истории России всё-таки это достаточно интересно!

Училищный карантин для курсантов первого курса продлился всего один месяц, после которого начали выпускать нас в увольнение на субботние и воскресные дни. В первую очередь эти увольнительные как поощрение, получали отличники учёбы, к числу которых относился и я. Поэтому с первых же увольнений начались мои регулярные поездки к Люсе в посёлок Каменоломни города Шахты. Обычно приезжал я к ней вечером в пятницу, а в воскресенье во второй половине дня возвращался обратно. Увольнение для всех выдавалось только до 23 часов воскресного дня — далее «Отбой!» и с утра начало новой учебной недели.

После автобусной остановки в городе Шахты добирался к дому Люси, где она снимала комнату в посёлке Каменоломни, обычно пешком. Однажды по дороге увязался за мной местный мальчуган, который, кривляясь, стал дразнить, увидев приезжего в морской форме:

Эти выкрики меня никак не задевали. Понимал, что этому мальчишке хотелось хотя бы каким-то образом затронуть курсанта — в бескозырке с ленточками! Вырастет из него, надо полагать очередной «морской волк». Это уже было мне хорошо знакомо, мы все эту стадию проходили.

Прибегая со своей работы, из санстанции после многочисленных поездок по объектам санитарного надзора, Люся была уставшей, но достаточно деятельной. После нашей встречи, вечером в пятницу, она по быстрому обычно готовила овощной салат или к столу приносила арбуз, предлагая: «Ну что — давай перекусим?» Аналогичное «перекусим…» прозвучало потом и на следующее утро в субботу, а потом и в обед и в ужин: «перекусим…» Как позже стало известно, такое отношение к питанию у неё сложилось в период студенческой поры в Новороссийске — кругом бегом, питалась на ходу.

Не выдержав такого режима, однажды в воскресенье ей заявил: «Всё время „перекусим“, а когда же будем нормально кушать? В общем — на обед я иду в железнодорожное кафе…» После моего ухода она выплеснула, оказывается, в огород очищенный картофель, который заготовила для приготовления любимого блюда всех курсантов — «жареный картофан» и разревелась. Хозяйка дома, пожилая сибирячка, её успокоила:

- «Деточка, не расстраивайся, мужиков, действительно, кормить надо. Ведь не зря говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок…»

Так у нас состоялся первый и практически почти последний, за всю совместную полувековую жизнь, конфликт во взаимоотношениях на бытовой почве.

Молодость, как говорится, берёт своё: обед в железнодорожном кафе не состоялся — безвкусица (по причине, вероятно, испорченного настроения), а перемирие с Люсей после моего возвращения вернуло прежний аппетит. Жизнь вошла в своё русло, в том числе и в вопросе совместного питания. Значительно позже мне стало известно, что собранные с трудом деньги, которые вручила ей мать на зимнее пальто, мы, оказывается, с ней успешно проели, а эту покупку она потом совершала уже за свои лично заработанные деньги, но об этом факте весьма долго умалчивала. Стеснялась нашей бедности.