Русский предприниматель московский издатель Иван Сытин

Похоже, за год перед тем Сытин предложил Андрееву всего 350 рублей, без аванса, за первый сборник его рассказав, а затем долго тянул с изданием книги, хотя Андреев был тогда болен и его семья остро нуждалась в деньгах. Тут в дело вмешался издатель-конкурент и восходящая литературная знаменитость Максим Горький. Узнав в начале 1901 года о бедственном положении собрата по перу, Горький написал Андрееву: «Жулик и сукин сын этот ваш издатель, ибо он Вас обобрал бессовестно, безжалостно. Так действуют лишь мои приятели ночами, в глухих улицах… потому, что жрать хотят, а ваш издатель – сыт [игра слов: сыт – Сытин], стало быть, он по природе своей грабитель, да!» Горький предложил Андрееву передать сборник издательству «Знание», в котором он был пайщиком. «Не пожелаете ли Вы продать рассказы Ваши мне, я даю Вам всю прибыль с них и сейчас же – 500 р.?» [175]

Горький тотчас отписал директору «Знания» К.П. Пятницкому: «Я телеграфировал Андрееву, что он дубина, и обещал ему сейчас же 500 р. и всю прибыль по распродаже. Он согласился. Он – болен и лежит в клинике» [176]. Позднее благодарный Андреев так рассказал об этой сделке своему другу: «Ничего, кроме хорошего, от Пятницкого ожидать я не могу. Ведь он меня совокупно с Горьким вырвал из когтей Сытина, купившего у меня книжку за 350 рублей! (а в «Знании» я получил за год 6000 рублей в 1901 г.) Без них я сейчас погибал бы за каторжной газетной работой…» [177]

Справедливости ради надо сказать, что Сытин, возможно, и понятия не имел о литературных достоинствах андреевских рассказов и без задней мысли предложил ему условия, которые предлагал всем начинающим авторам. Но такая неразборчивость позволила Горькому с легкостью опровергнуть утверждения Сытина, будто он серьезный издатель и печется о воспитании литературного вкуса у русских читателей. Впоследствии Горький более высоко оценит Сытина, но еще одно письмо, датированное 1901 годом, подтверждает его презрительное на первых порах отношение к сопернику по издательской деятельности, обусловленное отчасти и деловыми интересами. В декабре того же года, снова агитируя за издательство «Знание», он отправил послание другу Сытина Телешову: «Валяйте в «Знание»… А главное – фирма. Важно, чтобы это издание не проглотили разные книгорыночные крокодилы, вроде Сытина и Ко. Если книжка выйдет в «Знании», я поручусь за то, что она пойдет в деревню через земские склады, а не будет служить источником дохода для тех книжников, которые ныне собираются раздавить земские склады тяжестью своих толстых мошон» [178].

Горький считал, что Сытин преследует неправедные цели обогащения и упрочения капитализма и самодержавия. В том же декабре Горький в письме к Андрееву возмущался шовинизмом сытинского «Русского слова», особенно статьями священника Григория Петрова, который подписывался псевдонимом «Русский». Для него это были «русские из «Русского слова» и другие сего благочестивого духа люди, коих проще назвать – сволочь Христа ради. Не настоящего Христа, а того, церковнополицейского, который рекомендовал воздавать Богу и царю – поровну». Горький жаждал революционных перемен, и в нем будили ненависть «штукатуры, замазывающие трещины старого сарая нашей жизни» [179].

Сытин, никогда не принимавший политических взглядов Горького, разделял его недовольство «Русским словом» и пытался изменить положение дел. Ведь он давно уже искал нового редактора, который повел бы газету в либеральном направлении и расширил круг ее читателей, – человека опытного, честолюбивого, благонамеренного и мастера своего дела.

Один из главных кандидатов И.И. Ясинский, тогдашний редактор преуспевающей петербургской газеты «Биржевые ведомости», рассказывает, что Сытин предложил ему работу с жалованьем 20 тысяч в год и впридачу большие деньги за его изданные уже произведения. По его словам, Сытин хотел перетянуть читателей от «Ведомостей» к «Русскому слову», «как вот в кино переливают из стакана в стакан», а заканчивает он свой рассказ тем, что отказал Сытину [180].

К середине 1901 года Сытин изрядно повышает ставку, чтобы выманить из Петербурга другого кандидата. Им был тридцатисемилетний Влас Дорошевич, опытнейший журналист, который завоевал широкую популярность и право назначать за свой труд высокую цену. Ранние его рассказы публиковались рядом с чеховскими в бульварном московском сатирическом журнале «Будильник», поэтому не исключено, что его порекомендовал Чехов; правда, когда Сытин в первый раз пригласил Дорошевича в свою газету в конце 9О-х годов, тот прямо ответил, что стоит слишком дорого и не по карману Сытину. С тех пор Сытин тщетно пытался оживить «Русское слово» и теперь готов был заплатить Дорошевичу любые деньги.

Дорошевич был наиболее преуспевающим из той плеяды напористых журналистов, которые, при участии Сытина, в течение двадцати лет перед революцией 1917 года совершенно по-новому поставили газетное дело в России [181]. Он родился в десятилетие «Великих реформ», рос в 70-х, когда тысячи молодых студентов «шли в народ», а писать начал в 80-х, при консервативном царе Александре III. Он рано привык добывать пропитание собственным трудом и с насмешкой относиться к условностям и существующему порядку. Однако, в отличие от угрюмо серьезных радикалов и народников, Дорошевич вышучивал дряхлый строй и людские пороки, и это снискало ему любовь многочисленных читателей.

Избрав профессию журналиста, Дорошевич пошел по стопам своей матери Анны Ивановны Соколовой. Она родила его 15 апреля 1864 года, уже будучи вдовой, а затем оставила сына на попечении белоруса Михаила Дорошевича, чтобы снова полностью посвятить себя сотрудничеству в народных газетах и журналах. Приемный отец дал мальчику свою фамилию и нарек его Власом. В 1874 году Соколова восстановила через суд свои родительские права, но спустя шесть лет Влас ушел из дома и начал самостоятельную жизнь [182].

На первых порах репутацию Дорошевичу составили имя матери и хорошая успеваемость в гимназии, и в 1881 году, незадолго до убийства Александра II, его взяли корректором в «Московский листок». В тот год общее число газет в России увеличилось до 83, хотя в 1880 году их было зарегистрировано 62, причем рядом с солидными частными и официальными правительственными изданиями, как грибы, росли специальные сатирические и бульварные газеты, предназначенные для широкого читателя.

Газета «Московский листок» относилась к разряду бульварных, а ее основатель, выходец из крестьян, московский трактирщик Н.И. Пастухов отдавал предпочтение репортерам изобретательным и оборотистым. Лучшим среди них был В.А. Гиляровский, который в июле 1882 года сумел первым примчаться к месту крушения поезда на Курской железной дороге и по телеграфу дать сообщение о нем в ближайший номер газеты. Сенсационное известие и последовавшая за ним серия репортажей резко повысили спрос на «Московский листок» и ввели в обиход напористый стиль репортерской работы, скоро ставший нормой [183]. Примерно в это время Дорошевич перешел в репортеры «Московского листка».

Набравшись писательского опыта, Дорошевич в середине 80-х начал публиковаться наравне с Чеховым в «Будильнике». Подобно другим сатирическим журналам, «Будильник» зло высмеивал закоснелых чинуш в памфлетах и карикатурах, едва ли не рискуя быть привлеченным к суду за клевету. Вот здесь Дорошевич и сделал себе имя [184].

В 1883 году Дорошевич уехал из Москвы и поступил в «Одесский листок», который отправил его в Западную Европу – поучиться у крупных газет. В Париже он присмотрелся к тому, как французы пишут свои фельетоны коротко, бойко и на самые разные темы – и, возвратившись на родину, взял на вооружение их стиль, для которого характерны короткие, простые фразы со множеством тире. И вот написанные разговорным языком, но изящные фельетоны принесли Дорошевичу славу своими «скачками мысли» и «стаккато», и он стал самым модным журналистом в России [185].