Дочь Галилея

VIII «Нам остается лишь гадать среди теней»

Собранная воедино, переписка Галилея пестрит упоминаниями о недугах, которые то мешали ученому своевременно ответить на чье-либо письмо, то принуждали его поскорее завершать послание, скомкав финал. Перемена погоды досаждала Галилею, как отмечал его первый биограф: обычно он хворал весной и осенью на протяжении почти всей своей взрослой жизни. Точных данных у нас нет, но, по всей видимости, ученый страдал от какой-то формы хронической лихорадки, приобретенной в юности после неудачной сиесты в Падуе. Вполне возможно также, что он стал жертвой малярии или возвратного тифа - весьма распространенных в Италии того времени заболеваний. Еще одним вариантом мучительной хронической болезни мог быть один из видов ревматизма, например подагра; этим могут объясняться «очень сильные боли и спазмы», которые, по словам биографа, Галилей испытывал «в разных частях тела». Подагра часто приводит и к мучительной мочекаменной болезни (в кровь больного попадает значительное количество мочевины, что приводит к образованию в почках кристаллов, а также к воспалению суставов), а Галилей не раз жаловался на затяжные проблемы с почками. В изобилии употребляемое им красное вино приводило лишь к обострению болезни (поднимая уровень мочевины). Даже в те времена, когда вино считалось вполне приемлемой альтернативой воды, врачи прослеживали связь между употреблением алкоголя и приступами подагры. Дочь Галилея, изготовлявшая многие таблетки и микстуры для монастырской аптеки, очень часто советовала отцу в письмах ограничить «напитки, которые столь вредны» для него, так как вино создает «большой риск возвращения болезни».

Другие симптомы, время от времени упоминаемые в письмах Галилея, включали боли в груди, грыжу, из-за которой он носил металлический корсет, бессонницу и разнообразные проблемы с глазами - в особенности неприятные для того, кто вел астрономические наблюдения. «Вследствие недуга я видел мерцающее сияние вокруг пламени свечи, диаметром более двух футов, - писал Галилей одному из своих коллег, - и оно скрывало от меня окружающие пламя объекты. По мере ослабления болезни сокращались размер и плотность этого сияния, хотя в отличие от здоровых глаз мои и поныне видят сей ореол»[36]. Частые демонстрации работы телескопа могли привести к приобретению инфекционных глазных заболеваний, так как многие люди смотрели в один и тот же окуляр телескопа, плотно прижимаясь к нему глазом.

После того как в 1610 г. Галилей переехал во Флоренцию, слабое здоровье и долгие периоды восстановления сил часто вынуждали его покидать город и проводить по несколько недель среди окрестных холмов. «Я должен стать обитателем гор, - писал Галилей еще в то время, когда он с матерью и двумя маленькими дочками жил в городе, - иначе я вскоре найду пристанище среди могил».

В течение нескольких следующих лет он пользовался гостеприимством друга и ученика Филиппо Сальвиати, который спасал Галилея от губительного для него городского воздуха. На принадлежащей Сальвиати Вилла-делле-Сельве, среди холмов Синьи, в пятнадцати милях от Флоренции, Галилей провел достаточно времени, чтобы написать лучшие главы двух своих книг - «Разговор о телах» и «Письма о солнечных пятнах». Когда в 1614 г., после смерти Сальвиати, Галилей лишился возможности отдыхать на вилле друга, ему пришлось искать собственное жилище за городом.

В апреле 1617 г. он нашел чудесную виллу на вершине холма под названием Беллосгвардо (что в переводе с итальянского обозначает «прекрасный вид»), на южном берегу реки Арно, за этот дом ежегодно следовало вносить арендную плату в сотню скуди; однако деньги можно было легко выручить за продажу зерна и фасоли, выращиваемых на прилегающих землях. С вершины холма Галилей мог наслаждаться великолепной панорамой небес, а внизу открывался вид на Флоренцию, можно было увидеть череду черепичных крыш, купола церквей и городские стены. К востоку тянулись зеленые» покрытые оливковыми деревьями холмы Арчетри, где в монастыре Сан-Маттео жили его дочери. Всего за три четверти часа пешком или на муле - конечно, когда Галилей был в состоянии совершать прогулку - он мог добраться до обители.

Однако, несмотря на целительную атмосферу Беллосгвардо, в конце 1617 г. состояние здоровья Галилея вновь ухудшилось: одна болезнь сменяла другую, и это затянулось до весны следующего года. В мае 1618 г. он наконец поднялся с постели и отправился в путешествие через Апеннины к Адриатическому побережью, где посетил «Casa Santa»[37] - Дом Богоматери - в Лорето. Согласно местной легенде, именно здесь когда-то находилось изображение благословенного образа Девы Марии, которое в 1294 г. ангелы принесли из Святой Земли на своих крыльях в лавровую рощу (по-итальянски она называется «loreto», отсюда и произошло название городка). Впервые Галилей собирался отправиться на богомолье к этой святыне еще в 1616 г., когда благополучно избежал санкций со стороны Рима в связи с защитой учения Коперника, но различные события, а также состояние здоровья помешали ему осуществить это намерение. И только теперь, два года спустя, ученый смог принести благодарность за чудесное избавление и вознести молитву об укреплении своего слабого здоровья.

В июне Галилей вернулся в Беллосгвардо, к сыну Винченцо, которого забрал из Падуи еще в 1612 г., в возрасте семи лет. К 1618 г. в доме ученого в основном жили мужчины, в том числе и двое новых его учеников - Марио Гвидуччи и Николо Арригетти, которые, как Кастелли да и многие другие, на всю жизнь остались преданными друзьями Галилея. Школяры, которым было уже за тридцать, все лето провели в изучении ранних теорем своего наставника о движении тел. Они также помогали ему осуществлять при помощи телескопа фундаментальные исследования, которые он оставил в 1609 г. и к которым теперь вернулся. Ученики самоотверженно разбирали все его небрежно сделанные падуанские записи и готовили чистовую копию на новых листах - одна их сторона была аккуратно исписана, а вторая оставалась чистой в ожидании новых, уточненных данных и выводов.

В сентябре, как раз когда ученики и помощники Галилея закончили предварительную работу, новый приступ болезни помешал ему всерьез заняться продолжением исследований, как это было запланировано. Отсрочка могла бы стать непродолжительной, однако пока Галилей страдал от недуга, небеса явили ученому новую загадку, и это вызвало целый каскад событий, из-за которых издание результатов исследований движения тел задержалось на целых два десятилетия.

В сентябре 1618 г. в небе над Флоренцией появилась малая комета. И хотя зрелище это не стало особо ярким, тем не менее то была первая комета, представшая перед взором людей после изобретения телескопа. Другие астрономы поднялись на крыши домов с инструментами, разработанными Галилеем, но сам ученый оставался в постели, слабый и беспомощный. Затем, в середине ноября, появилась еще одна комета, но, к несчастью, Галилей чувствовал себя не лучше прежнего. И даже к концу ноября, когда на небесную сцену ворвалась третья, уже по-настоящему сверкающая комета, которая привлекла внимание всех наблюдателей Европы, Галилей, увы, не смог оказаться в их числе.

«На протяжении всего периода, когда комета оставалась видимой, - сообщал он позднее в “Оценщике”, - я тяжело болел и был прикован к постели. Меня часто навещали друзья. Разговоры о кометах возникали часто - и мне представлялась возможность высказывать свои соображения, которые подвергали сомнению существовавшие прежде представления об этом предмете». На самом деле Галилей за всю жизнь видел только одну значимую комету - большую и яркую, явившуюся в 1577 г., в пору его юности, - и так и не сумел установить истинную природу этих небесных тел.

Три кометы, появившиеся на небе в 1618 г. Библиотека Мичиганского университета

Большинство современников Галилея боялись комет, считая их предзнаменованиями беды. (В частности, упомянутые три кометы, появившиеся в 1618 г., были названы предвестницами Тридцатилетней войны, разразившейся в Богемии в тот самый год.) Философы - аристотелианцы считали, что кометы - это возмущения атмосферы. То обстоятельство, что кометы появлялись и исчезали, меняя по пути свой расплывчатый, мерцающий облик, автоматически воспринималось как доказательство их подлунного уровня, местоположения между Землей и Луной, где они, как все верили, воспламенялись в результате трения сферы при соприкосновеннии с верхними слоями воздуха.