Какая она, победа?

Хефрена, оступившись там, где проходят тысячи туристов...

Евгений Абалаков. . Этот известнейший советский альпинист погиб в

своей московской квартире. Не на войне, не на семитысячных высотах

Памира, впервые покоренных именно им, — у себя дома. Из-за неисправной

газовой горелки.

Лешу Страйкова Балинский знал не понаслышке. Один из первых в

Киргизии мастеров по альпинизму, этот кинооператор вышел живым из

тяжелейших испытаний на Победе и погиб на городском асфальте в центре

города под колесами вывернувшейся из-за угла шальной машины...

Случайность! Слепое стечение пустячных обстоятельств! И все планы,

труд многих дней, многих лет, то, что далось предельным напряжением воли,

а то и отказом от необходимых для каждого человека благ, радостей жизни,

— все летит к черту!

Он лежит на щите, на вытяжке, лежит прямо на спине и глядит в

потолок. Больше-то некуда смотреть, только в потолок. Наискось, с угла на

угол над ним тянется тонкая сеть трещины, и эта сеть напоминает абрис

горной вершины. Он видит Победу. Он разглядывает ее то как бы из лагеря

на леднике Диком, то словно с перемычки перед Хан-Тенгри, он мысленно

раскладывает перед собой пасьянс различных фотографий, вновь и вновь

примериваясь к массивным взлетам ее станового хребта, к сумрачной

цитадели вершинных скал, вечно объятых космами вьюг и снежных флагов.

Конечно, он и раньше думал об этой горе. Но все это были туманные,

предположительные мечтания, пока два года назад не испытал себя на самом

высотном маршруте страны — на пике Коммунизма. Следующей ступенькой

могла быть, по логике вещей, только Победа. Не обломится ли теперь под

ногой эта ступенька?

. .Такие дела. Исмаилов говорит, что если он, Балинский, будет себя

8

хорошо вести и выполнять все предписания, то месяцев через пять-шесть

будет совершенно здоров. В том смысле, что сможет ходить даже без

корсета, а может быть, и вернется к работе. Но, разумеется, не к прежней. О

створе надо забыть. Никаких гор, никаких нагрузок, если нет желания

отправиться прямиком на тринадцатую площадку. Исмаилов Яшар Газиевич

главный хирург больницы и, надо полагать, знает, что говорит. Тринадцатая

площадка — это кладбище. Седьмая площадка — жилой массив на

правобережье Каиндинки. Шестнадцатая площадка — это почти створ.

Площадкой в Кара-Куле называли любой мало-мальски ровный клочок

земли, где могли разместиться какие-то объекты, строительные

подразделения, дома. Иные площадки отвоеваны у гор взрывчаткой,

бульдозерами, и все они наперечет. Теперь вот и у него площадка появилась,

персональная. Больничный стол.

Толя лежит на столе и смотрит на трещину. Прав главврач. Не пора ли

кончать с этими горами, взрослый человек, не мальчишка, а чуть что — горы,

горы, а что это дает? Сам, как говорят, выше слесаря не поднялся. Жена,

дипломированный техник-геофизик, работает на складе ВВ, потому что

после каждой смены получает три свободных дня и, значит, лишнюю

возможность выбраться в горы.

Квартира — проходной двор. Одеваются тоже не поймешь как. Элю в

платье никто не видел: пуховки, штормовки, бриджи, брюки, да и есть ли у

нее платье?

Через пять-шесть месяцев он встанет на ноги. А что будет через пять-

шесть месяцев? Да, это будет август, парни пойдут на гору. Гена Курочкин

прислал письмо, их экспедиция планирует Победу сразу по нескольким

маршрутам. И не только Победу. Не только москвичи будут в экспедиции,

приглашаются и они, «киргизы», та же четверка, что в 1968 году. Уже

составлены списки, в них фигурирует Толя Тустукбаев, Володя Кочетов,

Женя Стрельцов и он, Балинский. Так что готовься, Тоха, впереди Победа.

Готов!

9

СКОЛЬКО ВЕСИТ СОЛЬ!

А ведь он в самом деле начал готовиться к Победе. Даже на Кашак-Су

сходили для начала. Кашак-Су — это в Ферганском хребте, километрах в

сорока от Кара-Куля, за Березовой рощей. Гора простенькая даже с севера, но

только не в феврале. Снегу оказалось столько, что к шести вечера они с Элей

едва-едва выбрались под предвершинные скалы, а всю группу пришлось

оставить вовсе под гребнем. Да и сами до вершины не дошли, хотя остава-

лось не больше ста метров. Прикинули, не получается по времени, ну и

отказались. По своим следам быстро скатились к группе, повели ребят вниз.

Уже в сумерках из-под ног ушла небольшая лавинка, впрочем, достаточная

для того, чтобы кто-то от неожиданности охнул, а недовольная воркотня

сторонников борьбы до победного конца заметно поприутихла. Но внизу, у

костра, когда штормовки перестали звенеть, а шнурки ботинок стали гнуться

и поддаваться рукам, воркотня началась снова. Перешла в дискуссию. О том,

что такое смелость. О том, где благоразумие переходит в трусость.

Высказывалось недоумение, дескать, как это так, называются мастерами

спорта или там кандидатами в мастера, на Кавказе были, и на Памире, и на

Центральном Тянь-Шане, а перед такой пустяковой вершиной спасовали, а?

Балинский отмалчивался. Для себя он решил эти вопросы пятнадцать

лет назад. Но новички ждали ответа, и Балинский скучным голосом начал

проводить воспитательную беседу. О том, что пустяковых вершин не бывает.

Что большинство несчастных случаев приходится именно на такие вот

«пустяковые». Что восхождение было учебным, и главная цель достигнута. В

пятницу тренировка, и ему не очень бы хотелось, чтобы кто-то пришел на нее

с обмороженными ногами. Жареных альпинистов ему видеть как-то не

приходилось, а вот помороженных сколько угодно!

В пятницу, 27 февраля, сразу после работы собрались на тренировку.

Собственно, это и было началом регулярной подготовки к лету 1970 года.

Немного побегали. Принялись «вешать соль». Очень неплохое упражнение

10

для брюшного пресса, плечевого пояса, для спины. А если еще «уголок»

сделать да носки оттянуть, как на перекладине, да. .

Черт возьми! Елки-палки! Ну почему так упорно, так систематически, из

года в год не везет?!

ЭТО НЕ БЕДА

Из года в год? Ну это, наверное, сильно сказано, хотя в прошлом году

ему действительно очень не повезло. Он запросто мог бы жетон мастера

спорта заработать, если б в Каракол поехал. Люди за траверс третье место

получили, бронзовые медали привезли. А это шесть баллов, те самые,

которых ему недостает до мастерского звания. . И ведь хотел ехать с

ребятами, тем более что Эля тоже шла на траверс! Что говорить, он

обязательно был бы с ними, если б не тот нелепый срыв!

Альгис виноват! Ага, вот кто виноват, Альгис! Толя был дома, поил

чаем заглянувших на огонек гостей, когда уже поздно вечером в дверях

появился Альгис Видугирис, сразу же и без всяких извинений перейдя к

делу. Он снимает фильм... Да, художественный. Это будет фильм... Словом,

Чоро — это такой человек. Все люди как люди, а этому, видишь ли,

интересно, что там, на скале, блестит. А скала высокая, даже Чоро — на что

уж охотник и по горам привык ходить, — и тот подняться не может. И он

строит лестницу. Лестницу в небо! Он забивает клинья в скалы, вяжет

перекладины и лезет, лезет вверх! Но лестница рушится, Чоро падает, да и на

той скале ничего, кроме птичьего помета, нет, понимаешь! Черт с ним, все

это не беда. . Кстати, неплохое название для фильма, а? «Это не беда!» Как

считаешь?

Альгис уговорил. Во-первых, потому что это был Альгис. В Кара-Куль

вдоволь поездило разного репортерского народа, но все это были рыцари на