Приключения полковника Дэниела Буна

Я был окружён изобилием в самой гуще нужды. Я был счастлив в гуще опасностей и беспокойств. При таком разнообразии я просто не мог впасть в меланхолию. Никакие населённые города с их торговлей и величественными сооружениями не могли доставить мне такого удовольствия, как красоты природы, которые я здесь находил.

Так, в непрерывных лесных удовольствиях я провёл время до 27-го июля, когда, к своему великому блаженству, я встретился с братом в нашем старом лагере, как мы и договаривались. Скоро мы решили, что оставаться здесь дольше небезопасно, и покинули это место. Мы отправились на реку Камберленд и исследовали эту часть страны до марта 1771 года, дав названия многим водным источникам.

Вскоре я вернулся домой, к своей семье. Я был полон решимости как можно скорее взять их собой, чтобы вместе жить в Кентукки, который, несмотря на риск для моей жизни и моего достатка, я считал вторым раем.

Я в целости вернулся в своё старое жилище и нашёл семью в благополучии. Я продал свою ферму на Ядкине и всё имущество, которое не мог увезти с собой. Двадцать пятого сентября 1773 года мы простились с друзьями и отправились в путь до Кентукки вместе с пятью другими семьями и с полусотней людей, которые присоединились к нам в Долине Пауэлла, что в ста пятидесяти милях от заселённой ныне части Кентукки. Это многообещающее начало было омрачено тенью невзгод, поскольку десятого октября на нашу компанию напали индейцы, которые убили одного человека и ранили ещё шестерых. Среди тех, кто пал в этой стычке, был и мой старший сын. Хотя мы защищались и отбили неприятеля, всё же он рассеял наш скот, вверг нас в крайние затруднения и так устрашил всю компанию, что мы отступили на пятьдесят миль, к поселению на реке Клинч. Мы проследовали мимо двух гор, а именно Пауэлла и Уолдена, и приближались к Камберлендским горам, где нас постигла неудача. Эти горы находятся в диких местах между старыми поселениями Виргинии и Кентукки, тянутся с юго-запада на северо-восток, отличаются длиной и шириной и стоят очень плотно. Природа сотворила в них проходы, которые менее сложны, чем можно ожидать, глядя на столь высокие кручи. Наружность этих гор столь дика и отвратительна, что невозможно смотреть на них без ужаса. Наблюдатель может вообразить, что некогда природа страдала здесь от жестоких судорог и что это останки страшного потрясения; руины, но не Персеполя или Пальмиры, а всего мира!

Я оставался со своей семьёй на Клинче до шестого июня 1774 года. Губернатор Виргинии Данмор попросил меня и Майкла Стоунера пойти к Водопадам Огайо и вывести оттуда землемеров, которых губернатор отправил туда несколько месяцев назад. В то время эта страна привлекала внимание многих искателей приключений. Мы тотчас отозвались на просьбу губернатора и отправились к землемерам, пройдя восьмисотмильный путь со многими трудностями за шестьдесят два дня.

Скоро после того, как я вернулся домой, мне было приказано возглавить командование тремя крепостями во время кампании, которую губернатор Данмор начал против индейцев шауни. По её завершении милиция крепостей была распущена, и меня освободили от должности. Северокаролинские джентльмены, желавшие купить у индейцев чероки земли на восточной стороне реки Кентукки, в марте 1775 года пригласили меня в Уотагу, чтобы я присутствовал при переговорах с индейцами и обсудил границы покупаемой земли. Я выполнил это, и по просьбе тех же джентльменов должен был проложить лучшую дорогу от старых поселений через дикие места в Кентукки. Для такого важного предприятия я мог нанять столько помощников, сколько необходимо.

Вскоре, собрав много предприимчивых, хорошо вооружённых мужчин, я принялся за работу. Мы отправились в путь, пока не оказались в пятнадцати милях от того места, где сейчас расположен Бунсборо. Здесь завязалась перестрелка с индейцами, которые убили двух человека и двух ранили. Удивлённые и застигнутые врасплох, мы всё же не отступили. Это было двадцатого марта 1775 года. Три дня спустя снова завязалась перестрелка, и индейцы убили двух человек и трёх ранили. Затем, без всякого противодействия мы вышли к реке Кентукки и первого апреля примерно в шестидесяти ярдах от реки, на южной стороне, у солончака начали возводить форт Бунсборо.

На четвёртый день индейцы убили ещё одного из наших. До четырнадцатого июля, без противодействия индейцев мы занимались строительством форта, и, завершив работу, я вернулся к своей семье на Клинч.

Через короткое время я перевёз свою семью с Клинча в Бунсборо. Мы прибыли туда в целости, без всяких трудностей, какие обыкновенно сопровождают подобные переходы. Моя жена и дочь были первыми белыми женщинами, которые когда-либо ступали на берега реки Кентукки.

Двадцать четвёртого декабря индейцы убили одного человека и одного ранили. Они, казалось, решили выжить нас из возведённого нами укрепления.

Четырнадцатого июля 1776 года индейцы схватили возле форта двух дочерей полковника Кэлоуэя и мою дочь. Я тотчас взял восемь человек и бросился в погоню. Шестнадцатого числа я настиг индейцев, убил двух из них и освободил дочерей. В тот же день индейцы разделились на отряды и напали на несколько ранее возведённых фортов, произведя великие повреждения. Новые поселенцы были ввергнуты в крайнее расстройство. Невинного земледельца застрелили, когда он обрабатывал землю для пропитания своей семьи. Скот на станциях^[1] был почти истреблён. Индейцы продолжали военные действия до пятнадцатого апреля 1777 года, когда их отряд из ста человек напал на Бунсборо, убил одного человека и ранил четырёх. Их потери в этом нападении нам точно неизвестны.

Четвёртого июля отряд из двухсот индейцев напал на Бунсборо, убил одного человека и ранил двух. Они сорок восемь часов держали нас в осаде, и за это время сами потеряли семерых человек. Наконец, поняв, что они не смогут нас одолеть, они сняли осаду и отступили.

Индейцы в это время держали своих воинов в разных отрядах. Они нападали на крепости, препятствуя им помогать друг другу, и причиняли много вреда расстроенным обитателям.

Девятнадцатого числа форт полковника Логана был осаждён отрядом из двухсот индейцев. Во время этой ужасающей осады индейцы причинили множество повреждений, расстроили крепость, в которой было всего пятнадцать человек, убили двух человек и ранили одного. Потери неприятеля неизвестны, поскольку индейцы обыкновенно уносят своих мертвецов с поля битвы. Форт полковника Хэррода защищало всего лишь шестьдесят пять человек, а Бунсборо – двадцать два. Во всей стране, включая Водопады Огайо, было совсем немного фортов и белых людей, и все они находились на значительном расстоянии друг от друга. Лишь горстка в сравнении с бесчисленными воинами, распространёнными по всей стране и намеревавшимися производить всякий, который только может измыслить варварский ум дикаря. Мы испытывали такие лишения, которые не поддаются описанию.

Двадцать пятого числа из Северной Каролины прибыло пополнение в сорок пять человек, а двадцатого августа из Виргинии прибыл полковник Боумен с сотней человек. Сейчас мы усилились, и в течение шести недель в том или ином месте почти каждый день завязывались стычки с индейцами.

Сейчас, будучи повержены в почти каждой битве, дикари на собственном опыте осознали превосходство «длинных ножей», как они называли виргинцев. Дела приняли другой оборот, и неприятель лишь тайно причинял повреждения, не рискуя начинать открытую войну.

Первого января 1778 года с партией из тридцати человек я отправился к Голубым солончакам на реке Ликинг, чтобы доставить соль в несколько крепостей страны.

Седьмого февраля, когда я охотился, чтобы обеспечить своих товарищей мясом, я встретил отряд из ста-двухсот индейцев и двух французов. Они следовали на Бунсборо, который особенно притягивал неприятеля.

Они погнались за мной и схватили меня. Восьмого числа они привели меня на Голубые солончаки, где было двадцать семь человек из моей партии, включая тех трёх, что ранее вернулись домой с солью. Понимая, что бегство невозможно, я капитулировал перед неприятелем и дал знак своим людям, чтобы они не сопротивлялись и сдались в плен.