Лестница в небеса: Led Zeppelin без цензуры (ЛП)

Введение: рок-революция

В первый день нового 1962 года, когда The Beatles вошли в третью студию West Hampstead компании Decca в районе Бродхерст Гарденс, рок-музыка навсегда изменилась. К окончанию записи демо-ленты, на которой Пол МаКартни сладко спел «Till There Was You», а Джон Леннон выдал «To Know Him Is To Love Him», Битлы забрались на борт музыкального локомотива, который буквально совершил революцию в культурной и социальной материи, растянувшейся от Эбби Роуд до Голливудского бульвара и Вайн-стрит.

Сотни английских групп пошли по следам The Beatles. The Dave Clark Five, Herman's Hermits, The Rolling Stones. Наконец, в конце шестидесятых сырая и мощная музыка Led Zeppelin подняла рок-революцию на абсолютно маниакальную высоту.

Перед рассветом эры Zeppelin я работал тур-менеджером с почти дюжиной других рок-банд, помогал выращивать их таланты, заботился об их прихотях, и лелеял их эго. Это была тяжелая, полная стресса работа, но никогда не скучная. Время от времени я был истощён, но чаще я был воодушевлён. От The Who до Unit 4+2… от New Vaudeville Band до The Yardbirds… они были учебным курсом, подготовившем меня для двенадцатилетнего тура с Zeppelin.

Я вырос в Кенсал Райз, рабочем районе, что в световых годах от звукозаписывающих сессий Zeppelin в Хэдли Грейндж или престижной сцены Ройял Алберт Холла. Мой отец был инженером-металлургом, который перед Второй мировой войной участвовал в разработке замысловатых дверей для Банка Англии. Затем он работал на заводе Роллс-Ройса, а когда началась война, то перешёл в сборочный цех по производству самолётов. Руками он мог творить чудеса. К тому же он много знал, намного больше, чем я, любил читать книги по истории. Когда он наслаждался историей Гладстоуна и Дизраели, я предпочитал интересоваться Пресли и братьями Эверли. Когда я хотел отправиться в музыкальный магазин, он тащил меня в Британский музей или в залы Парламента.

Наконец, родители приняли мои истинные интересы и купили проигрыватель, когда мне было тринадцать. Немедленно я начал собирать коллекцию сорокопяток артистов типа Элвиса, Рики Нелсона, Бадди Холли и Чака Берри. Также несколько английских певцов привлекли моё внимание — у Лонни Доннегана было несколько заразительных мелодий, например как «Rock Island Line» — но никто в Англии не был таким дерзким и провоцирующим, вызывавшим истерию у молодых, как Литтл Ричард, когда тот пел «Good Golly Miss Molly (She Sure Likes to Ball)».

Несмотря на то, что в школе я учился довольно неплохо, особенно в предметах, которые любил, образование никогда не было билетом к успеху в моём районе. Когда мне исполнилось пятнадцать, и начался новый учебный год, директор школы сказал, что для меня будет лучше, если я пойду работать. Вскоре я узнал, что реальный мир был не таким уж чарующим, по крайней мере, не для тинейджера с минимумом опыта. Первой работой стала сварка бидонов на заводе по производству оборудования для молочного хозяйства, располагавшегося в Эктоне, районе Северного Лондона. Это была тяжелая, унылая работа, и она вряд ли сделала бы меня богатым. За рабочую двадцатишестичасовую неделю я зарабатывал чуть больше трёх фунтов, что равнялось примерно десяти долларам.

Тем временем мой интерес в рок-музыке только усиливался. Песни вроде «Cryin'» Роя Орбисона и «The Lion Sleeps Tonight» группы The Tokens способствовали выделению адреналина, и на какое-то время заставили меня думать, что я мог бы зарабатывать на жизнь музыкой. Я даже купил старую ударную установку в надежде, что у меня раскроется музыкальный талант.

Подобно миллиону других тинейджеров я мечтал о фантастической жизни. Я видел, как выбегаю на сцену, усаживаюсь за барабаны и начинаю играть под радостные возгласы тысяч вопящих фэнов, выходя на бис снова и снова. Я раз за разом прокручивал эту картинку у себя в голове. К сожалению, мой талант не соответствовал мечтам. К моему разочарованию, после нескольких часов измывательства над пластиком и тарелками, я понял, что Джину Крупе и Бадди Ричу нет нужды беспокоиться. Равно как и Джону Бонэму, годы спустя.

Однако я понимал, что нужно искать работу с будущим, что непросто для паренька из плохой части Лондона. Я прыгал из одной профессии в другую: сначала развозил бакалею, затем был учеником рабочего по обработке металлических листов, и наконец, трудился плотником. К восемнадцати я оказался на стройке, работая семь дней в неделю — на тяжёлой и грязной работе, где нередко приходилось разрушать старые здания, в основном в районе Уэмбли и Вест-Энде. Оплата: тридцать фунтов в неделю.

В конце концов, именно страсть к клубам открыла мне дверь в музыкальный бизнес. Начиная с 1962 года, я принялся тусоваться по клубам Вест-Энда, где всегда полно музыки и аппетитных девчонок. Шесть ночей в неделю я шатался по клубам и пьянствовал, начиная в Стейт Боллруме и заканчивая в Сент-Мэри'с Холле, от Клуба 100 до Марки. Так здорово просто быть частью действа.

Начало шестидесятых было ярким временем, когда сотни рок-н-ролльных групп отправились покорять Лондон со всей Англии, когда Rolling Stones и The Who всё ещё передвигались в минивэнах и часто играли почти незамеченными за пригоршню фунтов за вечер, и когда Led Zeppelin даже в проекте не было. В те дни, глядя со стороны, я думал, что мир рок-музыки выглядит необычайно чарующим, и даже немного завидовал, глядя на сцену из периферии. Молодые честолюбивые музыканты, которые со временем создадут группы типа Zeppelin, собирались в лондонских клубах, стараясь не упустить шанс приблизиться к мечте и обзавестись связями, которые помогут им превратиться в очередных Рок-суперзвёзд.

Регулярные лошадиные дозы ночной жизни никогда не утомляли: алкоголь, наркотики, громкая музыка и доступные девушки. Я также впитал в себя модные тренды от озабоченных стилем молодых людей тех лет — некоторых звали модами, других — рокерами. Они стали такой же достопримечательностью Лондона, как Букингемский дворец или Вестминстерское аббатство. Мы были ребятишками из бедных районов, в основном из Ист-Энда, кое-кто из Южного Лондона. Когда СМИ были в добром расположении духа, они называли нас «законодателями мод», но чаще всего мы были «бандитами», «смутьянами», «мятежниками» или «провокаторами». Не важно, что написано — эмоции, преобладавшие в этих движениях, были всеобщими: нас переполнял гнев, нас бесила экономическая ситуация. Если вам доводилось оказаться в месте сборища группы модов или рокеров, их яростной энергии было достаточно, чтобы оторвать Биг Бен от Парламента и запустить его в космос.

Выделяясь таким образом от большинства, мы придерживались соответствующего стиля одежды и агрессивного, бунтарского поведения. Рокеры были своего рода последователи тедди-боев пятидесятых. Они носили джинсы и кожаные куртки и считали себя бродягами на мотоциклах в стиле Марлона Брандо. Их соперники, моды, носили короткие стрижки и безупречно одевались в магазинах на Карнаби стрит, где сшитая на заказ пара брюк с клёшем стоила около четырёх фунтов, а рубашки от Фреда Перри считались единственно достойными.