Гагарин. Человек и легенда

Каманин надзирал за утомительно-однообразной отработкой аварийного катапультирования: в кабине следовало привести в нужное положение все переключатели, убедиться, что скафандр и шлем герметично закрыты, и, что весьма важно, подготовить тело, напрячь мышцы в ожидании мощного удара. В случае реальной опасности Гагарин и Титов должны будут проделать все это без малейших раздумий.

3 апреля двух соперников-космонавтов в последний раз одели в эти резервные скафандры, чтобы снять на пленку, как они забираются в «Восток». Будущие покорители космоса по очереди произносили пламенные прощальные речи у подножия пусковой башни. На этих кадрах Р-7 не видна, потому что ракета тогда лежала в сборочном ангаре, а подробности ее конструкции хранились в величайшем секрете. То была государственная тайна. Техники воспроизвели процесс запирания космонавтов в шар, что было проделано в другой зоне главного ангара, служившего для подготовки корабля, а не на самой стартовой площадке. В последующие месяцы некоторые из этих постановочных эпизодов смонтировали с короткой, но подлинной съемкой подготовки к старту, осуществленной оператором Владимиром Суворовым при куда менее благоприятных условиях. В тот великий день предстартовая группа просто не могла предоставить ему такой же широкий доступ к кораблю и пусковым устройствам, как при репетиции в ангаре2.

7 апреля Титов и Гагарин отправились вместе с Каманиным на стартовую площадку. Они во всех деталях осмотрели оборудование пусковой башни и отработали процедуру аварийной эвакуации с площадки на случай, если при старте начнется пожар. А если космонавта закроют в корабле и что-нибудь пойдет не так еще до того, как ракета Р-7 оторвется от земли, катапультное кресло вышвырнет его наружу, подальше от неприятностей. Однако на столь малой высоте он не успеет раскрыть парашют, поэтому инженеры рассчитали соответствующую «дистанцию катапультирования» и растянули над землей, в тысяче метров от площадки, огромную сетку. На эту сетку космонавт и упадет, если только расчеты верны. Несколько раз это путешествие проделывал манекен, точно цирковой клоун, которым стреляют из шутовской пушки. Впрочем, дело было нешуточное.

Каманин напомнил космонавтам о возможности ручного управления. Если они будут сидеть в корабле, находящемся на площадке в ожидании взлета, и в центре управления полетом вдруг сочтут, что с ракетой какие-то нелады, кресло с космонавтом катапультируется автоматически. Если же автоматика не сработает, Королев с помощью специального ключа активирует механизм кресла на расстоянии, исходя из собственных оценок. Себе одному он не доверял, что вообще было для него характерно. Поэтому он приказал выдать такие же ключи двум другим руководителям, которые будут находиться рядом с ним. А если в критической ситуации ни одна из этих мер безопасности не сработает как надо? Тогда космонавту придется выстреливать кресло самостоятельно, как пилоту подбитого МиГа.

В этот момент лекции Титов походя сделал весьма неудачное замечание, сообщает Каманин в одной из апрельских дневниковых записей. Титов сказал:

— Думаю, незачем тратить время и переживать об этом. Автоматическая система катапультирования сработает без сучка без задоринки.

Тогда Каманин повернулся к другому кандидату:

— А ваше мнение, Юрий?

Гагарин хорошо подумал, прежде чем ответить. Можно предположить, что ему не хотелось ни смущать Титова, ни подвергать оскорбительному сомнению опыт инженеров, создавших автоматические системы, хотя Каманин явно желал услышать иное мнение — отличное от титовского.

— Согласен, автоматика не подведет, — произнес Гагарин, тем самым и поддержав Титова, и выразив должную уверенность в надежности конструкции корабля. — Но если я буду знать, что в случае отказа аппаратуры смогу сам катапультироваться, это само по себе повысит мои шансы.

Каманин не дал на это конкретного ответа, однако во всех подробностях записал диалог. Еще 6 апреля он отмечал:

Судя по всему, Каманину непросто было решить, кто из двоих станет первым. Буквально накануне он склонялся к тому, чтобы выбрать Титова:

Каманин, похоже, винил каждого из двух главных кандидатов в сходных ошибках при отработке катапультирования с самолета. Но на его окончательную рекомендацию, возможно, повлиял не контролируемый им фактор: по политическим причинам казалось предпочтительнее выбрать колхозного мальчишку, а не сына учителя. Впрочем, в его дневниках приведены более тонкие причины сделанного выбора:

По-видимому, Каманин решил, что Гагарин способен совершить полет, состоящий из единственного орбитального витка. Титова он оставил в резерве для длительной и потому более трудной космической экспедиции, которую предполагалось осуществить в ближайшем будущем. Учитывая обстоятельства, Титов тогда вряд ли мог воспринимать это решение как похвалу.

Незадолго до своей роковой ошибки с Р-16 маршал Неделин построил на Байконуре деревянный домик — для разнообразия, чтобы на время отвлекаться от вечных тускло-коричневых бараков и устрашающе-функциональных бункеров. Это была открытая конструкция, скорее беседка, чем настоящее здание — деревянный пол, сводчатые проходы, декоративные решетки и колонны, премило выкрашенные белым и голубым. Поблизости журчал прохладный ручеек. В зимние морозы строение невозможно было приспособить для какой-либо разумной цели, удушающим летом — тоже, однако в апреле на несколько драгоценных недель степь расцветала и воздух наполнялся сладковатым ароматом полыни… Тогда летний домик отлично подходил для вечеринок.

В 1998 году седой шестидесятитрехлетний Герман Титов жаловался на печальное состояние домика. «Теперь там ветрено. Рядом росли вязы, но их срубили. Надо бы посадить новые, но никому до этого нет дела. Новых русских это не интересует. Для них космические полеты — просто бизнес. При Хрущеве космонавтика хотя бы развивалась. А при нынешних демократах все разваливается. Чему их только учит история? Безмозглые дураки, не понимают, что, когда они умрут, воспоминания о них тоже уничтожат. Не останется ни единого бугорка. Даже могилки не останется».

Этот домик имел для Титова особое значение. Ведь именно тут 9 апреля 1961 года, всего за три дня до намеченного первого пилотируемого полета «Востока», будущие космонавты отмечали его «опалу» — с водкой, свежими апельсинами, яблоками и другими столь же замечательными кушаньями, разложенными на длинном столе. Владимир Суворов, официальный оператор группы, запечатлел сцену на цветную пленку, так что яркость фруктов видна и сейчас.

Днем раньше суворовская камера зафиксировала более официальное событие, проходившее в другой части Байконура, — заседание Государственной комиссии, на котором председательствовали Королев, Келдыш и Каманин. В ходе этого заседания был выбран первый космонавт. Перед ними стояли шесть главных кандидатов. В ключевой момент гордый Юрий Гагарин выступил вперед, чтобы получить свое историческое задание. На самом деле все это было срежиссировано заранее. Комиссия уже встречалась накануне, и на том секретном совещании не присутствовал никто из космонавтов. После совещания Николай Каманин вызвал Титова и Гагарина к себе в кабинет, где просто и буднично объявил им, что полетит Гагарин, а Титов будет его дублером. «Запасным». И больше никаких объяснений. Ничего. Гагарин постарался спрятать свою обычную улыбку и обещал хорошо выполнять свои обязанности. Титов говорил: «Вам могут рассказать, что я его тут же обнял. Чушь! Ничего подобного не было. Так или иначе, решение приняли. Я это понимал». Каманин пишет в дневнике, что «была заметна… небольшая досада Титова».