Записки солдата

Паттон заверил меня в том, что он в ближайшее время прорвет немецкий фронт и снимет осаду с Бастони, и я с нетерпением ждал контрудара Монтгомери с севера. Я даже просил Айка подогнать Монтгомери и ускорить его контрудар. Но английский фельдмаршал не спешил. Вместо того чтобы отсечь западную часть выступа ударами с обеих сторон по его средней части, к чему стремились Паттон и я, Монтгомери противопоставил свой план остановить противника ударами по острию его клина. Монти все еще был занят "приведением в порядок" своего фронта. Вслед за 7-й бронетанковой дивизией и 82-я воздушно-десантная дивизия получила приказ отойти с занимаемого ею речного рубежа у Сен-Вита. Монтгомери пытался было отвести эти дивизии еще дальше в тыл, что дало бы возможность немцам расширить прорыв по фронту. Однако Коллинс и Риджуэй запротестовали столь решительно, что Монтгомери быстро забил отбой. Я писал Ходжесу: "Хотя Вы уже не находитесь под моим командованием, все же я считаю нужным сообщить, что, по моему мнению, дальнейшее оставление территории на северной стороне арденнского выступа будет чревато серьезными последствиями".

В канун рождества Монтгомери предложил мне на следующий день вылететь к нему в оперативную группу штаба 21-й группы армий для согласования наших планов по ликвидации арденнского выступа. Танки Паттона прорвались на узком участке фронта к Бастони и находились от него всего лишь в 4 километрах. С севера Бастонь отделял от 1-й армии коридор шириной 40 километров. Теперь мы могли держать под артиллерийским огнем три проселочные дороги, проходившие через суженную нами брешь во фронте, по которым противник получал подкрепления и запасы.

Опасаясь, как бы убийцы, посланные Скорцени, не пробрались в город Люксембург, Зиберт разработал сложную систему мер, обеспечивающих мою безопасность. Одной из этих мер было перебазирование моего самолета "С-47" с люксембургского аэропорта на аэродром ночных истребителей, расположенный в 40 минутах езды на автомобиле западнее Этена. Для того чтобы сэкономить время при полете на командный пункт Монтгомери, я дал указание моему летчику Робинсону вылететь из Этена и взять меня в Люксембурге, находящемся на расстоянии двух минут полета от немецких линий. В Люксембурге к нам должны были присоединиться и остальные члены экипажа самолета. Однако Зиберт пронюхал про мой план и решительно запротестовал. Мне пришлось отказаться от своей мысли и мчаться по дороге в Этен, догоняя машину летчика. Не дожидаясь экипажа, изнывавшего от безделья на аэродроме Люксембурга, мы поднялись в воздух с аэродрома Этен на "Мэри К" и, летя на бреющем полете, срезали угол арденнского выступа. Робинсон пилотировал, а мы с Хансеном следили за курсом по карте. Через час мы приземлились на бельгийском аэродроме в Сен-Троне, где нас ждал в машине адъютант Ходжеса майор Вильяме Сильвен, уроженец города Колумбия в Южной Каролине. По дороге к скромному голландскому домику, в котором разместился командный пункт Монтгомери, я позавтракал, съев одно яблоко.

В деревнях, через которые мы проезжали, тротуары были наводнены голландцами в праздничных костюмах.

- Что за праздник сегодня? - спросил я.

- Рождество, генерал, - ответил мне Хансен.

Я надеялся, что Монтгомери не замедлит поддержать наше наступление ударом с севера, однако оказалось, что английский командующий решил подождать до того момента, когда противник нанесет последний удар. До тех пор пока Монтгомери не был уверен, что противник окончательно выдохся, он решил в наступление не переходить. Разочарованный и подавленный перспективой новой отсрочки, я выехал обратно в Сен-Трон.

Пока Робинсон заводил мотор, нас вызвала диспетчерская вышка аэродрома.

- Вы не доберетесь до наступления темноты, - предупредил диспетчер. Лучше вам подождать.

Робинсон, притворяясь непонимающим, крикнул в микрофон:

- По ветру? Благодарю вас, я взлечу по ветру.

Мы промчались по взлетной дорожке и на полном газу взмыли вверх. В быстро сгущавшихся сумерках самолет летел на небольшой высоте над кучами шлака у бельгийских угольных шахт. Ориентиры были едва видны. Было уже темно, когда мы прилетели в Этен. Аэродром освещали нефтяные факелы, и мы приземлились с безукоризненной точностью. В этот вечер сержант Дадли угостил меня за ужином индейкой.

* * *

26 декабря продвижение немцев на запад достигло кульминационной точки. Всего в 27 километрах от передовых позиций противника живописный городок Динан охраняет скалистые берега Мааса. Здесь 2-я бронетанковая дивизия Эрни Гармона загородила путь 2-й танковой дивизии фон Рундштедта, сдержав последний натиск противника. В течение трех дней две дивизии наносили друг другу непрерывные удары. В этом ожесточенном танковом бою дивизия Гармона остановила наступление фон Рундштедта, уничтожив 80 немецких танков, оставив их догорать на высотах на поле боля

Через несколько дней, составляя письменное донесение об этих боях, Гармон писал с присущей ему лаконичностью: "23, 24 и 25 декабря мы вели бои с 2-й танковой дивизией и быстро разделались с нею. Прилагаю список трофеев, которые мы захватили, в том числе 1200 пленных. Убитых и раненых около 2,5 тыс. человек. Была большая резня".

В списке трофеев было 405 грузовиков, в которых противник так остро нуждался, и 81 артиллерийское орудие. В результате этого единственного в истории боя двух танковых дивизий, имеющих одинаковый номер, немецкая дивизия отступила. 1500 обмороженных солдат и горсточка танков "Пантера" - вот все, что осталось от этой дивизии, рвавшейся к Маасу.

В тот же день в 16 часов Паттон сообщил мне, что его 4-я бронетанковая дивизия прорвалась в Бастонь и положила конец осаде этого города, длившейся семь дней. Тони Маколифф потерял 482 человека убитыми, 527 пропавшими без вести, 2449 ранеными, но выдержал натиск трех немецких дивизий и прославился тем, что на предложение противника капитулировать ответил одним грубым, но выразительным словом.

В этот же вечер я пытался связаться с Эйзенхауэром, чтобы убедить его заставить Монтгомери начать наступление на арденнский выступ с севера. Однако Эйзенхауэра на месте не оказалось, и вместо него к телефону подошел Беделл Смит.