Ринго Старр

В Ливерпуле, как только со сцены уходила какая–нибудь группа вроде «The Bobby Bell Rockers» или «Cass and the Cassanovas», сразу же появлялась дюжина им подобных. Помимо знаменитых «Big Tree» Джонни Хатчинсона, 1961 год дал миру «The Hot Rods», «The Konkers», «The Dronetones», «The Albany Four», «The Katz», «The Zeros», «The Lonely Ones», «The Quiet Five», женский коллектив «The Cockroaches» и названную в честь одноименного ливерпульского молодежного журнала «The Mersey beats». В то время было модно включать в название группы слово beat или какое–нибудь насекомое: «The Moths» («Мотыльки»), «The Keenbeats», так же как это сделали и «The Beatles» (название, основанное на игре слов beat и beetles — «жуки». — Прим. пер.). Последние, вместе с «Gerry and the Pacemakers» и «The Remo Four», составляли в Ливерпуле серьезную конкуренцию «Rory Storm and the Hurricanes», которые все же умудрялись выходить на сцену в самый подходящий момент, тогда как для остальных групп свое положение в списке оставалось загадкой. В феврале «The Hurricanes» выступали в качестве хэдлайнеров на концерте в Litherland Town Hall, в котором также принимали участие «The Beatles» и «The Dominoes», но спустя всего лишь месяц в том же зале Рори Сторм и команда уже сами разогревали «The Pacemakers», а в Cassanova Club играли в поддержку «The Beatles».

Самому Рори было о чем побеспокоиться — на авансцену выходили новые герои, такие, как Фредди Старр (ранее — Фауэлл из «ViolentPlayground»), Ли Кертис и Фэрон (он же Билли Рассли), шоумен, который любил патетически падать на колени и делать удары «ножницами»; «Jerry and the Pacemakers» возьмут его в Гамбург в качестве приглашенного вокалиста.

Единственным утешением для амбициозного Рори служило то, что у его группы был всегда напряженный рабочий график; кроме того, они выступали в клубах, расположенных не так далеко друг от друга, и единственное, что от них требовалось, — это привезти с собой гитары, установку и слабенькие усилители (мощностью не более тридцати ватт). Читателям журнала Mersey Beat предоставлялся широкий выбор баров и клубов, где можно было провести вечер: от какого–нибудь пригородного паба, где играли «The Zeros», до «Operation Big Beat» с участием Рори, «Кингсайза», Джерри, «The Beatles» и «The Remo Four» с половины восьмого утра до часу ночи. Подвальный клуб «The Iron Door», который не имел лицензии на продажу алкоголя, работал круглосуточно; в марте 1961 года в клуб на двенадцатичасовую вечеринку «Rock Around the Clock» пришло более двух тысяч человек, что было прямым нарушением правил пожарной безопасности. Более типичным для «The Hurricanes» было приехать в Jive Hive в четверть девятого, отыграть там полчаса, затем перебраться в Cavern на сорок пять минут, потом снова вернуться в Jive Hive, сыграть последними и к полуночи разъехаться по домам.

Группа никогда не ассоциировалась с каким–то определенным клубом или концертным залом, как, например, «The Swinging Blue Jeans» связывали исключительно с клубом их менеджера, Downbeat, «The Undertakers» — с Orrell Park Ballroom, a «The Delacardoes» (два симпатичных парня в очках) с Green Dolphin. «The Beatles» обитали в Cavern, правда, лишь по четвергам — остальные дни были отведены для джазовых исполнителей. Несмотря на царившую там сырость, духоту и темноту, в Cavern находили прибежище те, кто еле сводил концы с концами или на студенческую стипендию снимали мастерские под крышами викторианских домов к востоку от англиканского собора. «The Beatles» имели опыт общения с такой «экзистенциалистской» публикой, еще работая в Kaiserkeller. По словам Силлы Уайт, «они были неряшливыми, как всегда. Чистыми, но неряшливыми, если вы понимаете, о чем я говорю. Потом я послушала, как они звучат. Честно говоря, думала, что будет хуже. Звучали довольно неплохо».

Не все придерживались этой точки зрения. По мнению Колина Мэнли из «The Remo Four», «звук у «The Beatles» был не фонтан». То же отметили и «Swinging Blue Jean»: «слишком громко, хотя в них что–то есть». Иногда они позволяли себе «делать глупости», исполняя песню собственного сочинения, написанную Ленноном и Маккартни, но, как выразилась Хелена Джойс, «они больше нравились, когда гоняли старые номера «Everly Brothers». Как бы то ни было, время шло, и вскоре на сцене Cavern, кроме бит–квинтета, появились школьники старших классов, продавцы и государственные служащие вроде Силлы, которая прозябала в машинописном бюро компании по производству изоляционных кабелей, располагавшейся на Стэнли–стрит.

В качестве вознаграждения за свои бесконечные походы по клубам и огромное количество купленных ею пластинок Силла получила должность обозревателя моды в Mersey Beat, правда, с мизерным жалованьем. С тех пор как Силла одной веселой ночью взяла в руки микрофон на сцене Iron Door, она пополнила ряды тех «свободных вокалисток», которые выступают сразу с несколькими группами. Танцевальные труппы вроде «The Shimmy–Shimmy Queens», Дот Роун, с которой мог переспать кто угодно (она просто сидела на стуле во время выступления «The Beatles»), и девушки типа Силлы были глотком свежего воздуха в душном мужском коллективе. Так же как королева красоты Ирэн Хьюз и юная Берил Марсден время от времени пели с «The Merseybeats» и «The Undertakers» соответственно, свингующая Силла предпочитала «Кингсайза» Тэйлора (который в то время был ее бойфрендом) и «The Dominoes». Однако для того, чтобы выступать с другими группами, с которыми общалась Силла или ее друзья, ей требовалось лишь чисто символическое разрешение. Среди этих команд были «The Big Three», «Flamingos» Фэрона и «Rory Storm and the Hurricanes».

Их любимая тональность соль мажор была настолько удобной для Силлы, что в таких вещах, как «Autumn Leaves» или «When I Fall in Love» ее красивый голос лился легко и свободно (пускай она пела немного «в нос»), хотя «Hound Dog» и «Boys» были написаны явно не для нее. Уолли не слишком противился тому, чтобы она спела его «коронные» «Fever» и «Summertime», но зато Ринго всякий раз впадал в ярость, когда Силла покушалась на его любимую «Boys». После долгих споров Ринго пошел на комромисс: «разрешил мне петь эту песню с ним дуэтом, но даже тут он проявил известную вредность. Его микрофон находился за установкой, и, чтобы достать до него, мне приходилось перегибаться через барабаны».

В отместку Ринго пел ее «Swingin' Cyril» и — чья бы корова мычала — критиковал Силлу за ее ужасный «ливерпульский диалект», даже несмотря на то, что с его помощью она легко находила контакт с аудиторией; на все ее справедливые возражения Ринго отвечал:

— Я барабанщик. Я не должен ничего говорить, это твое дело — общаться с публикой.

Свингующую Силлу, как и всех остальных, раздражала манера Старра корчить из себя этакого мудреца, «мы–все–это–уже–проходили», но, несмотря на это, между ней и Ринго установились теплые, дружеские отношения, которые они сохранили и по сей день.

Рори пришла в голову идея взять Силлу в гамбургский Тор Теп (как Джерри взял Фэрона), и Ринго поручили оповестить ее об этом. Вместо того чтобы поговорить с ней наедине, чтобы их не услышал ее строгий отец, Ричи постучал в окно, которое находилось рядом с ее рабочим столом в конторе на Стэнли–стрит. По словам Силлы, ей бы пришлось спрашивать разрешения у своего отца, который был категорически против того, чтобы она потеряла рабочее место. Ее папаша считал своим долгом охранять невинность дочери и следить за тем, чтобы ее не уволили с работы, а потому и слышать ничего не хотел ни о каких поездках.