Политическое завещание, или Принципы управления государством

Герцог де Бельгард был отставлен от управления Бургундией, а стало быть, лишён ключей от тех ворот, которые он отворил перед герцогом Орлеанским, помогая ему выехать из страны.

Герцог д'Эльбёф также был отрешён от должности губернатора Пикардии, которую Ваше Величество пожаловали ему незадолго до того.

Герцог де Гиз [219], мучимый угрызениями совести, скрылся в Италии, когда Вы потребовали его ко двору для отчёта в своих поступках; из-за побега, изобличавшего его как преступника, он лишился того, чем его удостоил Ваш покойный родитель.

Таким образом Вы отделались от неблагодарных и неверных губернаторов, а Бургундия, Пикардия и Прованс – важнейшие провинции – остались в Ваших руках, избавленные от этих опасных людей.

В Бургундию Вы определили первого принца крови [220], который страстно желал ею управлять, и тем самым благоразумно вовлекли его в текущие дела и заставили глубоко задуматься герцога Орлеанского, который – не без оснований – ничего так не опасался, как возвышения человека, который наступал ему на пятки [221].

Никола де Л'Опиталь, маршал де Витри

Вторую провинцию Вы передали в руки герцога де Шеврёза, принца из Лотарингского дома, дабы показать таким образом, что за проступки должен отвечать только тот, кто их совершает, и что Ваше негодование распространяется только на тех членов его семейства, которые провинились своим дурным поведением [222].

Маршалу де Витри Вы пожаловали третью провинцию, вознаградив его за преданность и рассудив, что при Вашей поддержке он по своему характеру [223] вполне способен противостоять прованскому беглецу.

Между тем Ваши декларации на сей счёт [224], которые Вы приказали зарегистрировать в Парламенте, получили всеобщее одобрение, ибо в них Вы не только осудили единомышленников Королевы-матери и герцога Орлеанского и зачинщиков заговоров, в которых они участвовали, но и извиняли их обоих, ибо они Вашему Величеству столь же дороги, сколь близки, хотя в прошлом в почти таких же обстоятельствах наши предшественники поступили бы совершенно иначе.

Благодаря неординарной бдительности Вашему Величеству удалось избегнуть многих заговоров и авантюр, затеянных и предпринятых от имени Королевы-матери и герцога Орлеанского в различных частях королевства, и в этих перипетиях Вы проявили необыкновенное терпение; можно сказать без особой натяжки, что Вы обнародовали из их дурных поступков только то, чего совсем не могли скрыть.

Вместе с тем, чтобы положить этому конец и пресечь вседозволенность, которая, как казалось некоторым, давала право творить всё что угодно за спиной двух названных особ, Вы приказали отрубить голову маршалу де Марийяку [225], что было вполне обоснованно, ибо осуждён он был по справедливости [226], да и тогдашнее положение дел в государстве требовало убедительного примера [227].

Эти крупные неприятности не помешали Вам совершенно правомерно и обоснованно обуздать некоторые выходки Парижского парламента [228], которые во многих других случаях сходили ему с рук, и событие это примечательно не столько само по себе, сколько тем, что случилось оно как раз в тот момент, когда Королева, герцог Орлеанский и все их сторонники выражали своё чрезвычайное неудовольствие.

Потом Ваш брат, подстрекаемый испанцами и герцогом Лотарингским, вошёл во Францию с оружием в руках [229] вместе с войсками, большую часть которых ему предоставили наши добрые соседи.

Клод Лотарингский, герцог де Шеврёз

Портрет работы Ф. Поурбюса-мл. (1569 – 1622). Ок. 1610

Холст, масло. Нортхантс, Алътхорп (Великобритания)

Анри II,

герцог де Монморанси

Карл IV,

герцог Лотарингский

Казалось, полученное тут же Вашим Величеством известие о том, что Вашего брата ждёт в Лангедоке герцог де Монморанси [230], имевший сильное влияние в этой провинции, губернатором коей он был, должно было заставить Вас отказаться от намеченных планов, приведших Вас в Лотарингию [231], с тем, чтобы вырвать герцога Лотарингского из дурной компании, в которую он ввязался. Однако, завершая дело, начатое во имя столь благородных целей, Вы поручили маршалу де Шомбергу следовать по пятам за Вашим братом, а сами так стремительно повели наступление после получения трёх крепостей от герцога Лотарингского [232] в залог его верности, что все усилия враждебной Вам коалиции пропали даром.

Победа, одержанная войсками Вашего Величества под командованием маршала де Шомберга у Кастельнодари [233], была подлинным доказательством благоволения Божьего к Вашему Величеству – так же, как милость, которую Вы впоследствии проявили к брату и его единомышленникам, когда у Вас были все возможности поступить с ними иначе, учитывая тяжёлое положение, в котором они находились, явилась очевидным свидетельством Вашего великодушия.

Ваше искреннее стремление выполнить все обещания, данные от Вашего имени в Безье [234], явилось ярким доказательством благородства и нерушимости слова Вашего Величества, хотя Вам было доподлинно известно, что Пюилоран всего лишь старался выпутаться из опасного положения, в котором оказался, и у него не было иного выхода, кроме как изображать раскаяние.

Казнь герцога де Монморанси [235], которой нельзя было избегнуть, не открыв дорогу всевозможным мятежным настроениям, опасным во всякое время, а в особенности тогда, когда законный наследник короны под влиянием дурных советов стал во главе тех, кто позабыл о своём долге, показала всем, что Ваша твёрдость не уступает Вашей мудрости. Эта кара также дала всем понять, что Ваши слуги [236] ставят государственные интересы выше личных, ибо в этом случае им пришлось противостоять и настойчивым просьбам [237] многих людей, к коим они питали огромное уважение, и угрозам герцога Орлеанского, которого Пюилоран настроил таким образом, что тот велел передать: если г-н де Монморанси умрёт, то он, герцог, однажды прикажет и слуг Ваших предать смерти.

Терпение, с которым Вы вынесли новые претензии, заявленные Пюилораном от имени герцога во Фландрии, куда тот удалился в третий раз [238], подобно тому, что побуждает отца извинять поступки, к коим склоняют его детей, забывших о должном повиновении.