Спорт королев

У мерина были свои пристрастия. Он предпочитал идти с левой стороны дорожки и лучше прыгал, если представлялась возможность взять барьер с левой стороны. Он терпеть не мог хлыст и становился совершенно неуправляемым, даже если плеть только свистела у него над носом. Зимой он выглядел лохматым и неаккуратным, но такой вид отнюдь не служил показателем его истинных достоинств, так и людям часто не знаешь цены, пока не увидишь их в деле. Ромпуорти был надежной и мудрой лошадью и всегда побеждал, но только на твердой земле. Правда, один раз, к моему удивлению, он выиграл на расползшейся от дождя дорожке.

Мистер Деннис гордился мною так же, как и своей лошадью. И если Ромпуорти или другие его скакуны участвовали в соревнованиях далеко от Чешира, он брал Мери и меня в свою машину, и вместе с миссис Деннис мы останавливались на два-три дня где-нибудь поблизости от ипподрома. Суббота и воскресенье проходили шумно и весело, потому что мистер Деннис был очень остроумным человеком с прекрасным чувством юмора, и его совершенно не беспокоило, что подумают о нем другие.

Как-то в дождливую пятницу он привез нас в Ротбери, и там несколько часов мы сопровождали его по всем подпольным коптильням, о которых он слышал. После двух бутылок виски, опорожненных местными глотками, и долгого ночного путешествия по подозрительным лавчонкам мы возвращались домой с добычей, везя в машине, будто слиток золота, пересушенный и задымленный свиной окорок. Конечно, мистеру Деннису нужны были приключения, а не ветчина. Ведь он владел пятью свиными фермами и вряд ли когда-нибудь считал, сколько у него свиней.

Едва ли будет правильным сказать, что наступил день соревнований в Ротбери. Потому что в тот день так и не рассвело: темные дождевые облака почти что упирались в голову, и к полудню маленький ипподром, расположенный на холмах, превратился в болото.

Одна худощавая пожилая леди нашла спасение от дождя в баре, где проводила время, дегустируя все сорта спиртного. Жокеи буквально окаменели, когда она внезапно появилась на пороге раздевалки, длинного деревянного строения, и спросила, где тут женская комната. Не ожидая ответа, леди спокойно прошла мимо онемевших парней, волоча за собой мокрый зонт. Ее будто совсем не смущал вид в разной степени раздетых мужчин, выстроившихся в два ряда с открытыми ртами. Она прошла прямо в умывальную в дальнем конце длинного прохода, чуть позже вышла и снова отправилась под дождь.

Мы еще хохотали, когда пожилая леди вновь появилась на пороге, прошла прямо в умывальную и через минуту вышла, волоча зонт.

– Я забыла зонт, – спокойно сказала она.

Мы не приняли ее объяснения, мол, она вернулась по забывчивости, потому что леди по-прежнему будто и не замечала нашей наготы.

Второй сезон я жил у Джорджа и регулярно работал почти со всеми его лошадьми, потому что владельцы, вероятно, были довольны мною, и у меня постепенно накапливался большой опыт. После Девоншира перед мартовскими Большими национальными соревнованиями в Челтенхеме я провел более сотни скачек, и, наверно, только четыре профессиональных жокея работали с таким же количеством лошадей, как я.

Мы с Русским Героем победили в Гайдок-Парке и в Лестере, и несколько его соседей по конюшне также с успехом провели свои заезды. Один из них, по имени Салмон Ринаун, скачку в Гайдоке начал фаворитом, но, сделав грубую ошибку у второго препятствия, отстал на добрых двадцать корпусов. Ему все же удалось не упасть, мы продолжали заезд и подошли ко рву с водой намного позже остальных участников. Этот ров расположен у самых трибун, и Салмон Ринаун показал не очень довольным зрителем еще один акробатический трюк: прыгнув, он поскользнулся и, приземлившись, устроил чуть ли не маленький привал. Как бы то ни было, но он снова поднялся, мы преодолели еще один барьер и исчезли в туманной дали скаковой дорожки. Мне рассказывали, что зрители не поверили своим глазам, когда мы снова вынырнули из тумана, наверстав не меньше десяти корпусов. Это был интересный для меня случай, который до сих пор вызывает удивление, потому что впоследствии лошадь не показала никаких примечательных результатов.

Я рассчитывал до конца сезона оставаться любителем и с восторгом принимал приглашения участвовать в самых престижных любительских стипль-чезах, которых много в это время года. Но у стюардов (руководителей) Национального охотничьего комитета были другие планы. Когда я приехал в Челтенхем на любительские скачки, они вызвали меня к себе и дружески упрекнули, мол, я слишком много работаю без вознаграждения и, вероятно, отбираю лошадей у профессионалов, которые зависят от своего заработка. Собираюсь ли я и дальше участвовать в соревнованиях как любитель, спросили они, или же намерен стать профессионалом и наравне с остальными жокеями-профессионалами отстаивать свое право работать с лошадьми?

Я попросил разрешения закончить этот сезон как любитель, и сначала мне показалось, что стюарды готовы удовлетворить мою просьбу. Но потом они передумали и решили, что я должен стать профессионалом в конце этой недели.

Мысль о том, что мне придется пропустить любительские соревнования в Сендауне и Ливерпуле, страшно огорчала меня. Но получилось так, что я все равно не смог бы в них участвовать, потому что еще раз сломал ключицу и провел первые три недели своей профессиональной карьеры, ни разу не сев в седло.

Любительский статус очень хорошо послужил мне. Я приобрел известность как наездник, и меня охотно приглашали работать с лошадьми, потому что любителю не разрешается принимать никакого вознаграждения. Многие владельцы, лошадей которых тренировал Джордж, были фермерами, и для них гонорар жокею вдобавок к оплате тренера означал бы серьезный расход. И они радовались, что есть человек, который работает даром. Я, в свою очередь, готовясь стать профессионалом, считал удачей, что у меня есть возможность набираться опыта. Я рассматривал расходы (на дорогу, оплата гардеробщика, дорогие седла, бриджи, сапоги), которые мне приходилось делать, оставаясь любителем, как своего рода вложение капитала, фактически я покупал себе место в мире профессионалов.