Дневник. Том 2

1 Влюбленностью ( итал. ) .

576

Э. Гонкур.

Портрет работы Каррьера

«Чердак» Э. Гонкура. Интерьер.

Фотография

Первый состав Академии Гонкуров:

Г. Жеффруа, Ж. Гюисманс, Рони-младший, А. Доде,

Рони-старший, П. Маргерит, Л. Энник, О. Мирбо.

Фотография

на красно-коричневом фоне изящная нубийская головка святой,

и на этом лепном изображении, сделанном из жирного, окра

шенного в рыжеватый тон материала, выделяется только сияние

золотого нимба и блеск серебряной ленты, которой перевязаны

волосы Цецилии.

Пятница, 15 июня.

< . . . > Жаннио приносит мне серию этюдов для своих иллю

страций к «Девке Элизе»; * среди них есть просто чудесные

наброски: бандырь из заведения в Бурлемоне, провинциаль

ные проститутки, совсем непохожие на тех, что промышляют

в окрестностях Военной школы, наивный солдат, влюбленный в

Элизу. Какая жалость, что издатель собирается печатать эти

наброски с огромным уменьшением: это убьет натурную

правду рисунков, сделанных с такой добросовестностью, какую

очень редко можно встретить у иллюстраторов современных

книг!

Суббота, 16 июня.

«Гм! Гм...» — хмыкнул на днях Бракмон, имея в виду одно

место моего «Дневника», касающееся Шарля Эдмона и его

Юлии, и улыбнулся глазами, как будто то, что я написал, поз

воляло ему догадываться еще кое о чем. Я не забыл этого «Гм...»,

оно внушило мне предчувствие чего-то неприятного. Сегодня,

выходя из дома, нахожу в почтовом ящике письмо; я не узнаю

почерка, но говорю самому себе вслух: «Этот почерк не предве

щает мне ничего хорошего». И в самом деле, письмо от Шарля

Эдмона, который во имя нашей старинной дружбы просит меня

выбросить это место.

А книга должна выйти во вторник, и понедельник я должен

потратить на то, чтобы все проверить. Как не повезло, что «Эко»

запоздало с опубликованием «Дневника», из-за чего мне при

шлось сразу напечатать этот том; прежде все сначала появля

лось в «Эко», так что из книги можно было выбросить все, что

угодно. А теперь придется делать пробел, уж не знаю, каким

образом. < . . . >

Я думал о том, что самые большие неприятности в связи с

опубликованием «Дневника» исходят от моих друзей. Так было

с госпожой де Ниттис из-за предпоследнего тома, а теперь вот с

Шарлем Эдмоном. Поэтому я уже почти решил опубликовать

в качестве предисловия к тому, который выйдет в будущем году,

следующие три строчки: «Говорить об интимных подробностях,

касающихся других, при их жизни, даже с чувством симпатии

37 Э. и Ж. де Гонкур, т. 2

577

или дружески, и в то же время не оскорбляя, не обижая, не

огорчая их, кажется мне невозможным, вот почему в этом пос

леднем томе я собираюсь говорить только о себе».

Понедельник, 25 июня.

Сегодня утром в постели, когда я развернул «Эко де Пари»,

на глаза мне попалась строчка, напечатанная большими бук

вами: «Убийство Карно». Черт побери, скажем прямо, тонка

была кишка у этого гения посредственности, чтобы разыгры

вать из себя Генриха IV! *

Разве итальянец Орсини покушением на императора не по

будил его объявить войну Австрии, войну, следствием которой

было всемогущество Пруссии и потом ее победа над нами? Не

ужели этот второй злосчастный итальянец навяжет нам войну

с Тройственным союзом и завершит смерть Франции?

Какой трагический документ непрочности всего человече

ского — современная газета! Она дает три страницы по поводу

меню завтрака с «волованами Борджа» и по поводу чествования

того человека, о чьей смерти в ту же ночь «в двенадцать часов

сорок пять минут» она оповещает на четвертой странице.

Мне не везет, в самом деле не везет с публикацией моих

книг! Мой первый роман «В 18...» появился в день переворота

Наполеона III, а объявления и отклики на выход в свет седь

мого тома «Дневника Гонкуров», может быть, последнего тома,

который я опубликую при жизни, прекращены из-за убийства

президента Республики.

Четверг, 28 июня.

Мне, право, кажется, что у женщин летом особенная кожа,

кожа, которая светится каким-то бархатистым светом, как цве

ток, как нежно-розовая роза, раскрывающаяся среди зелени.

Разве вы не замечали этого в Париже, в погожие июньские дни,

и не кажется ли вам, что в такие дни лицо парижанки освещает

затененную улицу?

Обед с Ажальбером в пивной Риш. Он рассказывает об из

дателе Лемерре, который чванится успешной продажей книг

Марселя Прево и уже начинает пренебрежительно отзываться

о писателях с громкими именами, печатающихся в его изда

тельстве, от Леконта де Лилля до самого Бурже. Ажальбер

передает мне такие слова Лемерра: «Я выпустил первый тираж

«Полудев» *, пятнадцать тысяч экземпляров, а вслед за этой

книгой я двину том Эрвье». Если бы бедный Эрвье, этот комок

нервов, услышал такие слова, он заболел бы!

578

О Марселе Прево Ажальбер рассказал мне следующее: Мар

сель Прево и Ажальбер отправляются в Мортфонтен, в гости

ницу, чтобы навестить Коппе, но он в тот день как раз отлу

чился оттуда. Они обедают и проводят вместе целый день. В от

кровенном разговоре Марсель Прево поверяет Ажальберу,

каким образом он надеется выдвинуться. Он хочет написать

патриотический роман об Эльзасе, роман в духе Эркмана-Шат-

риана *. Тогда Ажальбер называет книги, которые Прево сле

дует прочесть, предлагает познакомить его с эльзасцами. Потом

они не встречаются в течение нескольких месяцев. Но вот од

нажды Ажальбер навещает Марселя Прево. Он видит, что у него

на столе еще лежат книги об Эльзасе, и среди них одна весьма

ценная. Но когда Ажальбер спрашивает Прево, как подви

гается его сочинение, тот отвечает: «А-а, патриотический роман,

я его совсем забросил... Я пошел по другому пути в литера

туре!» Марсель Прево, кажется, упросил Дюма написать пре

дисловие к его «Письмам женщин» *, добился этой книгой неко

торого успеха и в качестве своего «пути в литературе» избрал

светскую порнографию!

В связи с этим Ажальбер издевается над персонажами

Марселя Прево, придумывая сравнения: «Я вам скажу, какие у

него персонажи. Представьте себе, что он приглашает меня обе

дать. «Хотите пообедать на Елисейских полях?» — спрашивает

он. Но вместо того чтобы пойти в «Посольскую кофейню», он

ведет меня в кухмистерскую». < . . . >

Среда, 4 июля.

Сидя у моей постели, — вчера ночью у меня опять был при

ступ болей в печени, — Бракмон и Роже Маркс беседуют о ке

рамике, говорят об изделиях из цветной глины, изобретенных

Шапле *. И от керамики разговор переходит к скульптуре, к

бюстам Карриеса, которые лучше его глиняных ваз, слишком

похожих на японские; Бракмон считает, что его скульптура

романтическая, потому что он ищет живописных эффек

тов.

Затем сопоставляют Карпо и Родена. На мое замечание, что

Карпо более законченный художник, Бракмон возражает: «Да,

более законченный, но в нем еще чувствуется школа, а у Родена

многое скверно, чудовищно, но то, что ему удается, — если уж

удается, — более оригинально». Далее он признает, что в боль

ших скульптурах Родена, как, например, в «Гражданах Кале»,

руки и ноги совсем не отделаны, не закончены, наконец, гово-

37*

579