Какая она, победа?

котловану, подъездным дорогам, всем механизмам, движимым и

недвижимым, всем коммуникациям — энергии, связи, воды и воздуха, всем

службам и подсобкам, если ширину жизненного пространства составляют

три метра двадцать сантиметров бульдозерного ножа? Куда деть изыскателей

с их разведочными штольнями и буровыми по всем ярусам? Все нормальные

стройки начинаются с изысканий. На Токтогульском створе ситуация

складывалась явно исключительная — начало стройки совпало с началом

изысканий и проектирования. Обычно стройки подобного масштаба

развертывают боевые порядки по горизонтали, охватывая подчас десятки

километров. А здесь нет места даже для котлована, вот ситуация: для того

чтобы возвести плотину, здание ГЭС, надо прежде всего отвоевать место для

этих сооружений! Если отвести Нарын, освободится русло. Но куда отвести,

в скалу? Вот именно, больше некуда, надо бить обводной тоннель. Но только

ли для реки? Нужны транспортные тоннели. На разных уровнях. Стройка по

вертикали! В несколько этажей. Целые строительные армии будут висеть

друг над другом, ежечасно решая невозможные задачи по координации своих

действий. Камень спихнуть, с верхних отметок и то проблема. Ведь он

свалится на голову соседа! Да и об этом ли сейчас думать? Вот задача — как

вообще подняться на склон? Как хотя бы дотронуться до левого берега,

воистину чем не место, где еще не ступала нога человека? Нужна какая-то

61

специализированная служба, эдакое альпинистско-монтажное управление,

каких еще никогда не бывало на стройках страны. Где их взять, таких

спецов? Откуда выписать?

УЧАСТОК ОСВОЕНИЯ СКЛОНОВ

Каренкин появился на тропе в мае. Может, кому-то эти места и кажутся

живописными, но лично у него первое впечатление не ахти какое было,

особенно после дороги. Человек пятнадцать в кузове ехало. Хватались за

борта, за кабину, однако помотало, потрясло досуга, даже по сторонам

смотреть забывали: не вылететь бы!

Да и на что смотреть? Ни травки, ни зелени какой, скала да полынь —

вся природа. Что и говорить, к самому началу поспел, к сотворению мира.

Посидеть надо с дороги? Пожалуйста, бери пилу, топор, колоти столы,

скамейки из горбыля. Вздремнуть захотелось с устатку? Тоже можно.

Кровать только поставь сначала, матрац получи. Где ставить? Да вот сам

смотри, где и что разместить, ты первый, кивать не на кого. Крыша над

головой понадобилась? Готовь стойки, вяжи оттяжки, палатку у прораба

Саши Пятерева спроси, пока он на правом берегу за всех и вся.

На следующий день из Шамалды-Сая приехал Хуриев.

— Кто старший?

— Все старшие!

Помолчал, оглядел столпившихся вокруг зачинателей и первопроходцев,

задержал взгляд на Каренкине:

—Вот вам старший. Согласны?

Так Леша Каренкин стал бригадиром. К немалому своему удивлению.

Накануне пяти слов не сказали друг другу с Хуриевым. Один подал

заявление, другой подписал. Ни ростом, ни статью какой, ничем, кажется, не

выдался Каренкин, а вот угадал Хуриев. На многие годы вперед.

Бригада каренкинская сложилась поздней. А первое время народ

62

проходил через бригаду разный, разной была и работа. Времянки ставили

всяческие — навесы и бараки, потом перешли на тропу. Чистили откосы.

Били шурфы для взрывных работ. Шурфы закладывались у подножия

откосов, и все то, что сыпалось или могло сыпаться сверху, приходилось

прежде всего на долю шурфовиков. Так и познакомились. Теперь горный

склон представляется не просто элементом горного рельефа, имеющим к

человеку весьма косвенное отношение, а затаившимся врагом, внезапным и

жестоким.

«Военные» действия начались без всяких видимых для человека причин.

Обломок мраморизованного известняка резво проскакал через весь склон и с

хрустом врубился в экскаватор. Приехал Хуриев, собрал рабочих, сказал, что

судьба стройки во многом зависит от того, насколько удастся очистить

склоны от «живых» камней, что эта работа рисковая, всерьез и потому

требует добровольцев.

— Как, бригадир? Найдутся добровольцы?

Каренкин нахмурился. За других ручаться не может, но если речь о нем

лично, то что ж, он согласен, на склон так на склон. Вызвался Джиныш

Алахунов, и другие потянулись. Каких только профессий не перебрали на

своем веку эти люди, а вот такой еще не было — оборщики склонов. Только

разве это профессия? Забава мальчишечья — камни с гор пускать, игра,

удовольствие одно, за что только деньги платят?

За что, разобрались быстро. За «так» денег не платили и здесь. А когда

подошла зима и по трубе ущелья задул ветер, людей в бригаде заметно

поубавилось. Правда, уходили не только парнишки с наспех выписанными

где-то комсомольскими путевками, были в бригаде шоферы, бульдозеристы,

работавшие оборщиками временно, в ожидании машин. Теперь техника стала

поступать, и с этими людьми приходилось прощаться. Каренкину уходить

было некуда. Разве что на бетон? Что ж, когда-нибудь придет пора и бетону.

Первая зима в Кара-Куле оказалась и самой суровой, многоснежной и

морозной. Как нарочно и только для того, чтобы испытать людей,

63

рискнувших зимовать на необжитых берегах. Дороги завалило, иной раз

сообщения между правым берегом, поселком, Таш-Кумыром не было по

нескольку дней. Оборщики Каренкина жили в Токто-бек-Сае в землянках,

бывая дома только в воскресные дни. Да и в поселке, только нарождающемся

на свет, жизнь была нелегкой. Не было электричества, сидели при лампах, не

было водопровода, ходили к родникам на пойму. Часами стояли в очередях

за самым необходимым, потому что наладить торговлю всегда, как известно,

куда трудней, чем, скажем, повернуть вспять Нарын или поменять местами

горы Кыз-Курган и Чон-Тегерек. Одно утешало — дом! Каренкин получил

«пэдэушку»! Новенький, только что с завода, еще пахнущий деревом и

краской трехкомнатный гибрид загородного коттеджа и жилого вагончика на

колесах — «передвижной домик, усовершенствованный ПДУ». Со всеми

удобствами! Правда, эти удобства: и свет, и газ, и водопровод, и отопление, и

канализацию — надо куда-то подключать, а подключать пока некуда, но это

все детали, со временем образуется, а пока вот ордер и ключи. Наконец-то

своя квартира! Прямо с трайлера — на фундамент!

Поднимались один за другим управленческие и жилые бараки,

общежития и столовые, по всем трассам вокруг слияния Кара-Су и Нарына

ворочались бульдозеры, вытесывая зигзаги троп и строительные площадки, а

Бушман все никак не мог выбраться из Шамалды-Сая, где и после разрезания

ленточек и торжественных собраний по поводу пуска станции надо было

заниматься всяческой «мелочевкой», «незавершенкой», неблагодарной

возней по устранению недоделок, брака, на что так трудно бывает найти

энтузиастов и что все-таки надо кому-то делать.

Бушман окончил Киргизский сельскохозяйственный институт,

гидромелиоративный факультет. В те годы спортивный клуб СХИ считался

во Фрунзе одним из сильнейших, причем особой популярностью

пользовалась секция альпинизма. И каждая альпиниада, суматошная,

радостная, с песнями и кострами, с первыми в жизни победами и цветами по

случаю побед, заражала «горной болезнью» все новых своих подданных. Не

64

избежал этой участи и Бушман. Даже третий разряд выполнил. И хотя от

альпинизма он вскоре отошел, эта страничка бушмановской биографии тем

не менее пригодилась. О ней вспомнил Хуриев. Он приезжал к Бушману в