Три года в тылу врага

Не могли они обнаружить и где находятся два миномета, которые захватили партизаны роты Сушко при уничтожении фашистского вездехода.

За этим занятием их и застали Ефимов, я и Иванов.

— Чего вы опять в бумагах ковыряетесь? — спросил Ефимов.

— Да вот Петр Агафонович пушку и два миномета потерял. Не знает, в чьих они отрядах на котловом довольствии состоят. Как говорится, из последнего кармана грош валится, — ответил Клочко.

— Как это понимать? — спросил Ефимов.

— Просто. Партизаны дрались, захватили пушку, а где она — неизвестно.

В разговор вмешался Сергей Иванов.

— Григорий Иванович, вы недооцениваете артиллерию, — начал он.

— Одна пушка — это не артиллерия, — ответил Ефимов.

— А минометы? Сколько их к нам прислали из Ленинграда? Немало. Есть и стодвадцатимиллиметровые. А трофейные? Где они? У каждого отряда их по нескольку штук, возят за собой, а пользуются редко, да и не умеют. Нужно собрать их воедино, сформировать батареи. Стрелять из минометов научится любой. Зато минометные батареи — это сила, причем немалая. Я — артиллерист и мне лучше знать качества и достоинства артиллерии, — заключил Сергей Иванов.

— А он правильно говорит, Григорий Иванович, — поддержал Иванова Клочко.

— Пиши приказ.

Клочко подтянул к себе лист бумаги, хитро подмигнул Сергею Иванову и стал писать под диктовку Григория Ивановича:

«Всем командирам отрядов и отдельных групп четвертой партизанской бригады. Завтра, 5 июля 1942 года, к 12–00 все имеющиеся в отрядах и группах минометы, за исключением минометов-лопат, доставить вместе с боеприпасами в расположение штаба бригады. Одновременно выслать партизан, обслуживающих минометы и знающих артиллерийское дело».

Когда приказ был подписан, Ефимов повернулся к Сергею Иванову:

— Назначаю тебя командиром сводной артиллерийско-минометной батареи с трехсуточным испытательным сроком.

На следующее утро перед штабным шалашом стояли минометы и ящики с минами и снарядами. Чуть в стороне около противотанковой пушки хлопотали Сергей Иванов и еще несколько партизан.

Мы вместе с Ефимовым, Клочко и Горячевым подошли к ним.

— Ну, как дела, комбат? — спросил Иванова Горячев.

— Порядок. Расчет подобран. Пушка освоена, — радостно отрапортовал Иванов.

— А может, она не стреляет?

— Можно попробовать.

— А ну стрельни вон в тот сарай, — сказал Клочко, указывая на стоящее в поле крытое гумно.

Новоиспеченные артиллеристы тут же развернули пушку, навели и зарядили бронебойным снарядом.

— Может, вы ее и обновите? Как говорится, наша первая партизанская пушка. Историческое событие в партизанской бригаде, — сказал Сергей Горячеву.

— Нет. Я еще жить хочу. Вдруг разорвется. Кто тогда снабжать питанием будет? Пусть стреляет комиссар, — весело ответил Горячев.

Я попросил Иванова показать, как надо производить наводку и выстрел, и дернул за шнурок. Грянул выстрел.

— Эх, мазило. Гумно-то целое стоит, — засмеялся Ефимов.

— Не беспокойтесь. Попадание точное, — заверил его Иванов.

— Не верю.

— Пойдем посмотрим, — горячо настаивал Иванов.

Обе стенки гумна были пробиты. Снаряд также прошел сквозь ствол толстой осины, зацепил комель березы и исчез неизвестно куда.

В тот же вечер решили для пробы обстрелять гитлеровский гарнизон в Хвершовке. Вызвали Иванова.

— Как твои минометчики? Все умеют обращаться с минометами? — спросил Ефимов.

— Почти все.

— Кто станет корректировать огонь?

— Сам да Скакин с Марковым. Они раньше в артиллерийской разведке служили.

— А если завтра дадут задание вести огонь по цели — не промажешь?

— Что вы, Григорий Иванович! Мне ведь не впервой стрелять из минометов.

— Значит, не промахнешься?

— Конечно, нет.

— Тогда слушай. Завтра проведи учения с боевой стрельбой. Но чтобы мины напрасно не расходовать — обстреляй Хвершовку. Особенно центр ее. Там в школе живет много немцев. Рядом в правлении у них клуб, в сараях школы склады с боеприпасами, так ведь ты и докладывал? Для начала разрешаю израсходовать десять мин.

В глубокий котлован у вересковых кустарников поставили минометы. Перед обедом, когда в Хвершовке забегали солдаты с котелками, Сергей Иванов сделал пристрелочный выстрел. Мина разорвалась возле школы. Немцы сначала ничего не поняли и выскочили из помещения. Иванов быстро внес поправку и беглым огнем выпустил остальные девять мин по школе, штабу и складам.

— Доброе дело, — сказал Ефимов, когда увидел, как начался переполох, взвилась красная ракета, и немцы немедленно бросились к окопам, которыми была опоясана деревня. Затем, повернувшись к Клочко, спросил его:

— Виктор Павлович, сколько в Хвершовке немцев вчера находилось?

— Батальон.

— А в Алексино?

— Две роты. Не думаешь ли сразу обе деревни взять?

— Две не две, а одну можно.

— Которая понравилась?

— Хвершовка. У меня и план готов.

— Поделись.

— Видел, что натворил Иванов своим обстрелом?

— Конечно.

— Так пусть Иванов такой же налет сделает на Алексино, а мы тем временем ударим по Хвершовке. Фрицы не поймут, на какую деревню мы ведем наступление. Вероятно, подумают, на Алексино, и часть сил бросят туда на подкрепление, а мы тем временем поведем партизан на разгром гарнизона в Хвершовке.

Спустя несколько дней ранним утром, когда еще туман застилал кустарники и поля, минометчики и отряды Тараканова, Объедкова, полк Иванова и отдельный отряд Новаковского скрытно заняли позиции.

День спокойно отдыхали, вели наблюдение.

Ровно в полночь Иванов начал обстрел Алексино. Туда выехало из Хвершовки четыре грузовика с солдатами. На пути к Алексино, в овраге, наша засада уничтожила две автомашины, две подбила, и гитлеровцы разбежались по кустам.

В это же время начался штурм Хвершовки. Гранатами, огнем из автоматов и пулеметов партизаны уничтожали гитлеровских солдат и офицеров в блиндажах и зданиях. Загорелось несколько домов. Это еще больше усилило панику среди фашистов. Когда же был окружен дом, где располагался штаб, и его охватило пламенем, гитлеровцы беспорядочно побежали.

В течение часа гарнизон был разгромлен. В руки партизан снова попало немало оружия, боеприпасов, в том числе и орудие с трактором, которое партизаны не промедлили использовать для пополнения своей артиллерии. Партизаны из отряда Новаковского, нагрузив трофеями три немецких вездехода, угнали их в свой лагерь и почти целый месяц пользовались этими машинами.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Наступили вторые сутки, а Наум Абрамович еще не ложился спать. Перед ним лежала большая кипа захваченных в Хвершовке документов немецкого штаба, которые требовалось срочно перевести на русский язык.

Бывший учитель Бежецкой средней школы неплохо знал разговорный немецкий язык. Сейчас же он столкнулся с военными и техническими терминами и ему приходилось непрерывно заглядывать в словари. Кипа непереведенных документов таяла медленно.

Клочко и Ефимов поочередно несколько раз наведывались к нему, но Абрамович разводил руками:

— Пока одни инструкции.

К вечеру бывший учитель наткнулся на бумагу, которая заставила забыть про усталость. Это был приказ из ставки Гитлера, датированный двадцать пятым июня и адресованный командующему шестнадцатой армии генерал-полковнику Бушу. Где дословно, а где по смыслу целую ночь кропотливо Наум Абрамович переводил важную бумагу. К утру перевод уже лежал перед Ефимовым. В штабе еще сидели командиры отрядов и представитель второй бригады Головай.

Григорий Иванович молча прочитал трофейный документ и так же молча подсунул его мне.

— Надо ознакомить, — сказал я.

— Обязательно.

И Григорий Иванович начал читать:

— «Русские партизаны парализуют движение на железных и шоссейных дорогах Восточного фронта. Особенно часты нападения лесных банд на железнодорожных магистралях Дно — Новосокольники, Дно — Порхов — Псков и на других магистралях. В результате ночных действий лесных банд часты случаи крушения эшелонов с войсками и военными грузами.