Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969

Ещё в сентябре я искал, где в городе играют в волейбол на любительском уровне, но нигде не нашёл даже площадки. В принципе, была площадка на городском стадионе, но и там днём была тишина.

Ближе к зиме мы с Володей пошли в спортобщество рудника и попросили коньки. Нам дали, но с условием, что мы запишемся в хоккейную команду. Пришлось записаться, хотя играть в хоккей мы не собирались. Мы успели несколько раз сходить на каток, когда получили от спортивных руководителей настойчивое приглашение посетить собрание хоккейной команды. Конечно, мы туда не пошли, и через неделю коньки у нас забрали.

Однажды после дневной смены я, как обычно, зашёл в столовую. Там продавали и пиво. Я хорошо покушал, выпил кружку пива и отправился в школу. Первым уроком была литература, которую преподавала жгучая брюнетка, полненькая женщина еврейской национальности. Она вызвала меня к доске и попросила охарактеризовать Луку – персонажа из пьесы «На дне» Максима Горького. Пьесу я читал, но долго не мог придумать, с чего начать и о чём говорить. Минуты две в классе стояла мёртвая тишина. Я уже был готов к тому, что учительница скажет: «Садись, два», – но она терпеливо ждала. И тут «Остапа понесло». Разрозненные куски мозаики в моём мозгу как-то вдруг сами склеились в целостную картинку, и я начал рассказывать о Луке с такой горячностью и убеждённостью, будто был его лучшим другом и съел с ним не один пуд соли.

Учительница была в восторге, и я краем уха слышал её восклицания: «Вот так надо рассказывать, так, так!» – и она даже притоптывала при этом ногами. Я же был удивлён сам себе – никогда не был хорошим рассказчиком, куда больше – скромным слушателем. Возможно, выпитое пиво расшевелило мои мозги?

За ответ учительница поставила мне «пять» и до конца четверти больше не вызывала. Во второй четверти тоже не вызывала ни разу и опять поставила итоговую пятёрку. Хотя… Но не буду забегать вперёд.

Перед Новым годом к нам в общежитие приехала мама Володи. Она привезла сыну гостинцев и кое-что для продажи на рынке. На следующий день она ушла на рынок, и я спохватился:

– У меня есть лишние валенки, абсолютно новые. Вот бы их продать!

– Так иди на рынок, отдай их моей маме, она продаст. Я свои чуть поношенные тоже отдал.

Я поблагодарил Володю и пошёл. На рынке нашёл Коковину и передал ей свои валенки, назвав цену – 250 рублей. С рынка я не уходил, но от прилавка отошёл довольно далеко. И тут услышал голос Коковиной, которая кричала: «Держи его!»

Я оглянулся и увидел, что от прилавка быстрым шагом отходит человек среднего роста, одетый в гражданскую одежду, в руках у него были мои валенки. Я догнал этого мужика и попытался забрать валенки, но он вцепился в них мёртвой хваткой. Тогда я его ударил. Это не помогло. Я замахнулся второй раз, но он перехватил мою руку и внезапно заявил:

– Я из милиции.

– Так бы сразу и сказали, – сказал я, быстро успокаиваясь. – А зачем валенки мои забрали?

– Пройдём в кабинет, там разберёмся.

Кабинетом оказалась небольшая каморка на рынке. Он завёл меня внутрь.

– Отвечу на ваш вопрос, – продолжил он, будто ничего не случилось. – Валенки я конфисковал, потому что вы их продаёте по спекулятивной цене. Государственная их стоимость 130 рублей, а вы продаёте за 250.

– Я об этом не знал.

– Незнание законов не является оправданием, – изрёк мой оппонент. Потом он составил протокол, дал его мне прочитать и расписаться. Я довольно наивно спросил:

– А вы мне валенки вернёте?

– Нет, – ответил милиционер. – Дело, по всей вероятности, будет передано в суд. А валенки будут вещественным доказательством.

Я сильно расстроился, был мрачнее тучи и даже два дня не посещал школу. На работу, правда, ходил исправно. Кстати, мама Володи продала-таки его валенки за 200 рублей. Получался парадокс: поношенные валенки можно продавать за любую цену, а новые – ни-ни! – только за государственную. Вскоре мне пришла повестка в милицию. В ней был указан день, время и номер кабинета, куда нужно было явиться.

На третий день я всё-таки пошёл в школу. Там ко мне сразу подошла наша классная руководительница Нина Петровна – душевная женщина (она вела у нас химию). Спросила:

– Почему пропустили два дня занятий?

– У меня были небольшие неприятности. Не хочу о них говорить.

– А я знаю причину, – с таинственно-подкупающей улыбкой сказала она.

– Откуда? – удивился я.

– Сорока на хвосте принесла, – отшутилась Нина Петровна и тут же посерьёзнела: – Скажите честно, как ваши дела?

– Ничего пока особенного, возможно, завтра прояснится.

– Каким образом?

– Мне повестку в милицию принесли.

– Можете показать?

– Пожалуйста.

Я достал и передал ей бумажку, которую носил с собой. Она внимательно изучила её и сказала:

– Всё будет хорошо, не волнуйтесь.

Как выяснилось, во время конфликта на рынке находилась наша учительница русского языка и литературы, которая потом в учительской красочно описала всё происшедшее со мной. Поэтому Нина Ивановна была в курсе событий.

Утром я пришёл в милицию немного раньше назначенного времени и сел на стул возле кабинета, указанного в повестке – ждать вызова. Вдруг нежданно-негаданно в коридоре появилась наша «классная» Нина Петровна. Увидев меня, она лишь кивнула; я ответил тем же. Она подошла к двери и, глядя на меня, жестом спросила: «Сюда?» – Я утвердительно кивнул, и она, постучавшись в дверь, вошла. Она была внутри меньше десяти минут, а затем вышла и, так и не сказав мне ни слова, улыбнулась и кивнула на дверь, мол, заходи. А сама ушла.

Я прошёл в кабинет, где находились два человека, одетых в цивильные костюмы. Но того, кто забрал на рынке мои валенки, не было. «Наверное, ведёт неравную борьбу с расхитителями социалистической собственности и спекулянтами вроде меня», – подумал я. Один из следователей поднял вверх мои несчастные обувки и строго спросил:

– Это ваши валенки?

– Да, мои. – Я ещё раньше решил отвечать честно, ничего не выдумывая и не скрывая.

– Зачем продавали?

– Они мне пока без надобности, есть другие. А деньги нужны.

– А для чего вам деньги?

Несмотря на кажущуюся абсурдность вопроса, я к нему был готов. Но сначала попробовал пошутить:

– Для жизни. Я ещё сегодня не завтракал.

– Попрошу серьёзнее.

– Я помогаю младшим сёстрам – студенткам. Одна учится в институте в Свердловске, другая в техникуме в Богдановиче. – Я достал и показал им квитанции переводов.

– А почему продавали дороже их стоимости?

– Ну это же рынок, я думал, что на нём можно торговаться. А если я буду продавать их по государственной цене, как вы говорите, их у меня ещё никто и не возьмёт, подумают, что бракованные или ворованные.

– Вы оказали сопротивление работнику милиции и даже ударили его. Это уголовно наказуемое деяние. Что скажете?

– Я же не знал, что он работник милиции. Одет он был в простую гражданскую одежду. Документов не предъявлял, взял валенки с прилавка у женщины и быстро пошёл. Я увидел это и решил отобрать свою вещь, извините, у вора. В пылу борьбы, видимо, я его толкнул, и только после этого он сказал, что из милиции. Вот у вас, например, начнёт снимать пиджак неизвестный человек, вы же будете сопротивляться, так?

– Всё понятно, – резюмировал следователь. – Забирайте ваши валенки. Можете их даже продать, но не дороже государственной цены – 130 рублей.

Я взял валенки и сказал:

– Спасибо, что подсказали их стоимость.

Думаю, большую роль в благополучном исходе моего дела сыграла Нина Петровна. Я так и сказал Володе.

– Может, в милиции работает кто-то из её бывших учеников, – предположил он. Я согласился, что это вполне возможно.

Валенки я принёс в общежитие, пытаться продавать их на рынке больше не стал. А через неделю к нам приехал знакомый Володи из деревни – молодой парень. Ему как раз нужны были валенки, и он не торгуясь купил мои за 250 рублей.