Ленинград действует. Книга 2

А сейчас, после откипевшего здесь сражения, я стою над оврагом, еще не отдавая себе полностью отчета во всех впечатлениях. Рядом со мной стоит в ватной куртке, с автоматом, висящим поперек груди, маленький, говорливый, с черными усиками, вздернутым носом и обветренным лицом человек. Это – командир девятой роты ЗЗО-го полка А. М. Гаркун. Он был здесь и в тот момент, когда самолет упал, он видел все, но тогда ему было некогда – он был занят тогда тем, что сам называет делом, а я назову – совершением подвига.

С девятью товарищами он первым переправился на этот берег, сплошь еще занятый гитлеровцами. В ночной тьме он сумел проскочить Неву, не задетый ни трассирующими пулями, ни холодным светом спускавшихся на парашютах ракет. Вместе с товарищами он пробрался вон к тому, ныне разбитому, домику у дороги и залег там, стреляя во всякого немца, который попадался ему на мушку. Фашисты были заняты напряженной обороной: пулеметчики сидели у своих разгоряченных пулеметов, минометчики слали мины на правый берег, стрелки не смели высунуть головы из траншей… А десять разведчиков, затаясь в самой гуще врагов, спокойно выбивали их одного за другим. Семь часов провели они здесь возле одинокого домика у дороги; перед утром ворвались в него, гранатами убили немецкого офицера и десяток его солдат. Воспользовавшись переполохом, сумели под покровом тьмы проскользнуть обратно к Неве, перейти ее, потеряв одного только человека, и доложили командованию обо всем, что здесь, на старом развороченном кладбище, видели, что узнали.

И когда на следующий день командир девятой роты старший лейтенант Александр Гаркун вновь оказался здесь, подойдя теперь не с Невы, а с фланга, вместе со своей ротой, то все вокруг было ему знакомо – и домик этот, уже разбитый снарядами, и этот овраг, и высота Преображенская впереди, такая таинственная ночью, а теперь, в солнечном свете дня, оказавшаяся совсем близкой и досягаемой. Вот налево церковь, которую нужно брать, потому что в ней засели немецкие автоматчики, вот дорога, обходящая высоту справа и устремленная вдаль, где видны строения Шлиссельбурга, вот еще правее – гладкое снежное поле, простертое до самого леса. – В этом лесу уже действует батальон старшего лейтенанта Григория Проценко, оттесняя немцев к узкоколейке, что протянута за высотой, от леса к Неве. Гаркуну тоже придется ее пересечь, когда он займет высоту и, спускаясь по ее склонам, выйдет па штурм Шлиссельбурга…

Собственно говоря, командир третьего батальона 330-го полка капитан Владимир Заводский вовсе не приказывал Гаркуну брать высоту, слишком хорошо укрепленную, чтобы можно было овладеть ею силами двух имевшихся в наличии рот. Эти роты были утомлены тяжелыми боями, которые в первые два дня наступления вел на своем участке Невы 330-й стрелковый полк. Высоту Преображенскую важно было хотя бы блокировать, в ожидании подкреплений – они уже спешили сюда. И потому задача Гаркуну была поставлена ясно: пройти полем, правее дороги, вперед и, обогнув высоту вдоль линии узкоколейки, дойдя до Невы, разобщить высоту и город. А чтобы немцы, сидящие на высоте, не помешали этому, Заводский, в момент когда рота Гаркуна двинулась, вызвал с правого берега огонь артиллерии по Преображенской и одновременно стал глушить немцев своей собственной артиллерией – было у пего шесть противотанковых орудий и семь минометов.

Семь минут работала артиллерия: с 9. 05 до 9. 12 минут утра 16 января. Поросшая густым и высоким кладбищенским лесом, круглая, как гигантский свернувшийся еж, высота ответила артиллерии треском ветвей, стоном ломающихся стволов, скрежетом разлетающихся под разрывами могильных камней, бешеной чечеткой надрывающихся немецких пулеметов и автоматов… Но эта чечетка выбивалась из сил, слабела. Рота Гаркуна прорвалась до самой узкоколейки вперед, крича «ура!», пересекла ее, достигла Невы, а затем в минуту, когда наша артиллерия разом замолкла, устремилась со стороны немецкого тыла на высоту.

Слыша несмолкающее «ура!», Заводский, находившийся по эту сторону высоты, понял, что Гаркун не остановился, что его рота – неудержима, и потому, не медля в решении поддержать инициативу Гаркуна, мгновенно двинул навстречу ему с этой стороны высоты роту старшего лейтенанта Василия Семенихина. Теперь «ура» гремело уже с двух сторон высоты. А со стороны дороги с поля к высоте двинулись три гусеничных трактора с укрепленными на них станковыми пулеметами. Позже пленные немцы признались, что шум этих тракторов был принят ими за громыхание танков и что потому, мол, нечего удивляться панике, охватившей в те минуты эсэсовцев.

Ровно в 10. 00, через пятьдесят пять минут после начала операции, высота Преображенская была взята, гитлеровцы, кроме нескольких взятых в плен, истреблены в своих рассекавших могилы траншеях и врезанных в старые склепы дзотах. Только сотни полторы, находившихся за узкоколейкой, побежали врассыпную в сторону Шлиссельбурга.

Белокурый, горбоносый, с раскрасневшимся лицом капитан Заводский, размахивая шапкой, командовал артиллеристами и минометчиками:

– Скорее, отсечный огонь!

И этот отсечный огонь не заставил себя ждать. А рота Гаркуна развернулась, устремилась с высоты в погоню за убегавшими гитлеровцами. Задержанные отсечным огнем, они остановились, беспомощно заметались, пытались было залечь вдоль узкоколейки, но автоматы и штыки бойцов Гаркуна не дали им опомниться – почти все эти гитлеровцы были перебиты. Рота Гаркуна поспешила дальше, на Шлиссельбург, ворвалась в окраинные его улицы, заняла три квартала…

Но это было еще преждевременно и неразумно – фланг у Невы оказался открытым, другие наши части еще не успели закрыть его, и потому Заводский приказал Гаркуну немедленно возвратиться из занятых им кварталов и закрепиться вдоль узкоколейки. Увлеченные успехом, бойцы остановились с явной неохотой. Однако приказ есть приказ, и он был немедленно выполнен. Заводский, который и сам бы не прочь двигаться в это утро дальше, доложил своему командиру, что, взяв высоту Преображенскую и прочно закрепившись, ждет дальнейших приказаний.

Все ближе сходились бойцы двух фронтов. Параллельными дугами, тесно смыкаясь на флангах, словно циркулем вычерчивая кривую близящейся победы, обходили Шлиссельбург войска Ленинградского фронта. Все уже становился коридор между двумя сходящимися фронтами. Наконец этот коридор стал так узок, что наши войска уже не могли давать огневой вал артиллерии перед наступающими пехотинцами – был риск поразить снарядами бойцов встречного фронта.

Тогда, видимо хорошо уяснив себе смысл донесенного сюда с Волги и Дона слова «котел», гитлеровцы побежали из Шлиссельбурга. Их давили наступавшие с юга на город и на тылы его гарнизона полки 86-й дивизии Героя Советского Союза полковника В. А. Трубачева и батальоны 34-й лыжной бригады подполковника Я. Ф. Потехина, недавнего журналиста, ставшего строевым офицером.

К этому времени главные силы 67-й армии оттянули от Шлиссельбурга основную массу немецких частей и, сокрушив их в бесчисленных очагах боев, настолько ослабили оборону вражеского гарнизона, настолько деморализовали его, что дали возможность сравнительно малым силам полка Середина доделать общее дело. Полк Середина двинулся штурмовать город, а полки Смородкина и Фомичева, двигаясь в обход города, все больше сближались с наступающими им навстречу волховчанами.

У каждой из этих частей есть свои заслуги в общем победном деле. 169-й полк Смородкина и прежде всего бойцы второго батальона А. Гофмана первыми на своем участке форсировали Неву против развалин совхоза «Овощь» и прорвали левобережные укрепления врага. 284-й полк Фомичева, вступив на левый берег, прошел с жестокими боями вдоль всего переднего края фашистов, по береговой кромке до высоты Преображенской. Здесь, уйдя сам в немецкий тыл, он уступил место следовавшим за ним частям, чтобы те с этого исходного рубежа могли обрушить свои атаки на высоту и на город. Все они дружно взаимодействовали.