Из прошлого: Между двумя войнами. 1914-1936

2. Заменить 1-й абзац статьи 5 закона от 25 февраля 1875 года следующим текстом: «Президент республики может распустить палату депутатов до истечения законного срока ее полномочий. В течение первого года действия этих полномочий роспуск может быть произведен только с санкции сената.

В течение последующих лет президент республики может распустить палату депутатов без санкции сената».

3. Дополнить статью 4 закона от 25 февраля 1875 года следующим текстом: «Государство обеспечивает государственным служащим постоянную работу и гарантирует их продвижение по службе. Всякое неоправданное или организованное прекращение работы влечет за собой разрыв их связи с государством».

4. Дополнить статью 8 закона от 25 февраля 1875 года следующим текстом: «Ни одно предложение о расходах, не исходящее от правительства, не может быть принято, если обе палаты не утвердили до этого соответствующую статью доходов. Если государственный бюджет не будет утвержден обеими палатами до 1 января соответствующего года, то президент республики путем декрета, принятого Государственным советом, может предложить к исполнению на весь или на часть этого года бюджет предыдущего года».

По заметкам, сделанным мною непосредственно на заседании, я восстанавливаю подробности обсуждения.

Думерг, дабы объяснить свое продолжительное молчание, еще раз напомнил об опасении разглашения и заявил, что меня он заранее информировал. Он хотел своим текстом о праве роспуска упразднить санкцию сената; он не соглашался ни на ограничивающие формулировки, которые слишком легко обойти, ни на автоматические формулировки, применению которых слишком легко помешать. Наложение вето двумя третями сената противоречило бы принципу большинства. Думерг, основываясь на голосовании, состоявшемся в комиссии палаты депутатов, уточнил, что, согласно его тексту, президент может запросить заключение сената, но что санкция сената не обязательна. Он прокомментировал также другие статьи своего проекта.

Получив слово, я начал говорить о долге совести, коллективной и персональной, которая лежит на республиканцах и на мне лично. Я внес поправку в утверждение Думерга о том, что я был им проинформирован; он позволил мне высказать свое мнение по поводу статей о государственных служащих и о праве инициативы в финансовых вопросах, но категорически отказался обсуждать со мной другие статьи. Да не возникнут ни у кого сомнения по этому поводу! Я напомнил, что в Нанте партия, пославшая меня в правительство, не предоставила мне безусловной свободы действий, а лишь дала почетный наказ. Я настаивал не столько на наших партийных принципах, сколько на необходимости соблюдать перемирие и не ставить на обсуждение проблему, вызывающую столь глубокие разногласия.

Тардье вступил в бой. Я еще раз убедился в его агрессивности, хотя внешне он держится иногда весьма любезно. Он полностью согласен с проектом. «Глава высказал свое мнение. Этого достаточно». Он ополчился против партии радикалов, чья концепция якобы совпадает с концепцией Мак-Магона. Он сослался на некоторых юристов и на предисловие Думерга к книге Мориса Ординера и атаковал Маршандо.

Позиция, занятая Лавалем, резко отличалась от агрессивной непримиримости Тардье; Лаваль утверждал, что, не будучи доктринером, он не придает никакого значения конфликту о праве роспуска. Но он старался доказать, что проект Думерга является неэффективным, указал на серьезность внешнеполитического положения и считал желательным достижение соглашения. «Самым великим, – говорит он, – будет тот, кто пойдет сегодня вечером на самые большие уступки». – «Я согласен, – ответил Думерг, – не быть самым великим».

Маршал Петен во время обсуждения бросил следующую фразу: «Если кабинет падет, то в Берлине устроят иллюминацию».

Затем последовала целая серия заявлений. Лемери желал защитить «престиж и авторитет вступившего в бой вождя». Если не будет найдено решение, гарантирующее этот престиж, то он целиком и полностью присоединится к проекту председателя совета министров. Маршандо дал объяснения по поводу резолюции комиссии, за которую его упрекали; в конце концов текст Думерга не будет поставлен на голосование в палате депутатов; созыв заседания в Версале привел бы к возникновению серьезнейшей опасности. «Сейчас такое время, когда один человек на улице призывает выйти на улицу других людей».

Думерг резко прервал его: «Нечего смотреть на меня, когда вы говорите это». Жермен Мартен указал, что в Англии и в Бельгии стабильность государства обеспечивается королем, тогда как текст Думерга ввязывает в борьбу президента республики; он выразил пожелание, чтобы было найдено приемлемое для всех решение.

Председатель совета начал нервничать. Обсуждение принимало острый характер. Лаваль предложил, чтобы проект рассматривался только после урегулирования саарского вопроса. Я настаивал на том, что перемирие было сорвано обсуждением проекта государственной реформы, а не нами. Думерг еще раз напомнил, что он стал председателем совета министров, чтобы исправить ошибки «правительства «Левого блока». Это искажение фактов; но теперь я понимаю, что он затаил злобу против левой оппозиции еще с того времени, как выдвигал свою кандидатуру на пост президента республики. Он заявил, что связал себя своими выступлениями по радио; между тем именно этот метод действий и руководства мы ставили ему в вину, считая, что он противоречит республиканским принципам. В свою очередь я предложил или отсрочить обсуждение проекта, или предоставить министрам свободу голосования. Это поистине минимальное требование. Фланден уклонился от выступления, он произнес только несколько слов, не имевших прямой связи с возникшими трудностями. Что думал Марке? Тайна; его выступление скорее повредило мне, чем помогло. Малларме и Жермен Мартен заняли выжидательную позицию. Риволле, напротив, выразил свой энтузиазм.

Казалось, мы находились на грани немедленного разрыва. Я был удивлен, когда обстановка изменилась и внезапно наступила разрядка. Председатель совета министров согласился, чтобы в официальном заявлении было сказано только то, что проекты были одобрены большинством, и министрам-радикалам было позволено сделать особое заявление, текст которого я сразу же составил. «Что касается голосования проекта о роспуске парламента, то министры-радикалы оставили за собой свободу действий». К этой формулировке пришли не сразу. Кажется, она поможет разрешению опаснейшего осложнения.

3 ноября 1934 года. Заседание совета министров. В соответствии с принятыми формулировками улаживали вчерашний инцидент. Думерг удовольствовался утверждением его проекта большинством голосов и разрешил министрам сделать особое заявление. Марке представил свои соображения, которые я плохо понял; как обычно, он кажется мне довольно загадочным. Президент республики всех поздравил.

Неожиданно Думерг в категорическом тоне потребовал у Жермен Мартена представить проект трех двенадцатых (временного квартального бюджета) и тут же, безусловно, ради того, чтобы обезоружить меня, заявил, что готов подписать пакт о ненападении с русскими. Такая уловка была мне не по душе. Жермен Мартен пытался воспротивиться этому требованию, но безуспешно. Думерг спросил его: «Вы министр финансов или нет?» Я сразу обнаружил, что возник новый инцидент, грозящий очень серьезными последствиями. Жермен Мартен усиленно подчеркивал, что ему была поручена техническая сторона проекта и что политическую ответственность он с себя снимает. Я еще раз намерен был набраться терпения и ждать того момента, когда проект будет представлен совету министров для вынесения его на обсуждение палаты депутатов.

Маршандо изложил свои проекты о складах оружия.

В одном из дипломатических донесений сообщалось, что представитель «Солидаритэ франсэз» г-н Перрье якобы посетил Берлин и встретился там с сотрудниками «Дейче Альгемайне Цейтунг», рейхсвера, и в частности с неким г-ном Силексом. Вопрос об иностранцах, проживающих во Франции, встал довольно остро.