Петр и Феврония: Совершенные супруги

Но это — если полностью доверять родословию Овцыных. А оно вызывает серьезные вопросы.

Прежде всего, тот князь Василий, который в родословии представлен предком Овцыных, — брат ли он Юрию Ярославичу, лишенному княжения в 1354 году? Овцынское-то родословие никаких Юриев не упоминает!

Итак, является ли он Василием Ярославичем из процитированного выше летописного известия (о смерти между 1345 и 1347 годами) или просто его тезка? Скорее все-таки тезка, ибо тот указан в родословии бездетным, а у этого весь род Овцыных состоит в потомках… ^[54]

А если не брат, то раньше или позже него правил?

Вопрос не столь парадоксальный, как может показаться. Князья Петр и Василий из родословия Овцыных могли быть сыновьями Юрия Ярославича, которые вернули отцовское княжение, отобрав его у злого узурпатора Федора Глебовича. Или, как вариант, просто вернув его, когда захватчик ушел из жизни.

В таком случае версия получает дополнительное обоснование: ведь князь Петр назван в «Степенной книге» «Юрьевичем»! Тогда правление Петра и Василия падает на «благоустроенный» период в судьбе Мурома — 1350–1380-е годы.

Этот вариант весьма правдоподобен, но с ним одна проблема: в родословии Овцыных Петр указан старшим братом. Куда же тогда делся Павел, от которого он, судя по сюжету «Повести…», получил княжение? Или родословие просто не называет еще одного брата, он забыт, а то и сознательно пропущен потомками «за ненадобностью»? ^[55]

Вопрос, на который нет ответа.

А вот еще одна проблема, не имеющая однозначного решения: родословие Овцыных было составлено поздно — не в древнем Муроме, а уже в эпоху Московского государства. Весьма вероятно, его создание произошло после того, как чета муромских святых была канонизирована на соборе 1547 года, а значит, приобрела широкую известность. Далековато от XIV века — последнего века муромской независимости… Не исключено, что Овцыны приписали себе святую родню, стремясь повысить родовую честь своего семейства. В середине XVI века они и мечтать не могли не то что о боярском чине, а вообще о присутствии в Боярской думе, хотя бы на самых скромных местах. Но древность рода позволяла Овцыным рассчитывать на то, что в будущем их положение может измениться к лучшему. В условиях господства местнической системы высокая родовитость давала к тому серьезный повод.

Потеря княжеского титула и превращение потомков князей-Рюриковичей в бояр на службе у других князей-Рюриковичей, лучше устроившихся в жизни сей, случались. Но — довольно редко. Поэтому обращение князей муромских в бояр Овцыных представляет собой исключение. Вернее, выпадение из общего правила, согласно которому княжеский титул сохранялся даже у сильно захудалых родов, даже у фамилий, давно превратившихся в рядовое провинциальное дворянство России. В подавляющем большинстве случаев — сохранялся.

Итак, неясно, насколько правдоподобно родословие Овцыных в древнейшей своей части. В любом случае оно представляет собой сомнительный источник. Величайший знаток старомосковских боярских родов С. Б. Веселовский находил немало неточностей в генеалогии этой фамилии, но окончательно подтвердить или опровергнуть их связь с муромскими князьями не мог. Он лишь констатировал: «Овцыны выводили свое происхождение от муромского князя Василия, старший брат которого — св. Петр Муромский, а младший Иван будто бы ушел с женой в Орду и там умер… Внук Василия, Владимир Данилович Красной Снабдя, по родословцам был боярином у вел. кн. Дмитрия и наместником в городе Пскове. В Летописях и актах Владимир Данилович появляется несколько позже. В 6904 [1495/96] г. он упоминается как воевода вел. кн. Василия Дмитриевича в Нижнем Новгороде». Историк А. А. Зимин назвал Овцыных одним из «выезжих» для Москвы родов, то есть не попадающих в число исконных боярских семейств ^[56], но развивать эту мысль не стал из естественной академической осторожности.

Если бы не эта неясность, святых Петра и Февронию Муромских можно было бы смело помещать в середину XIV столетия. Но с ней эта версия оказывается сильно подмоченной.

В истории Муромской земли были и другие ситуации, когда власть переходила от брата к брату, притом братья могли, хотя бы теоретически, носить имена Петр и Павел. Эти сюжеты относятся к эпохе до правления Давыда Юрьевича, а не после него.

В середине XII столетия Муромом последовательно правили три брата Ярославича — Юрий, Святослав и Ростислав. Летописи донесли до наших дней даты их княжения.

Юрий Ярославич: 1129–1143 годы.

Святослав Ярославич: 1143–1145 годы.

Ростислав Ярославич: начал править в 1145 году, дата же окончания его правления вызвала дискуссию; по сию пору она до конца не определена.

Стоит обратить внимание на имена. Святослав и Ростислав — имена не христианские, в святцах их нет, оба восходят к языческим временам. Для Руси домонгольского времени обычным делом было назвать княжича звонким, драчливым языческим именем, помимо обязательного христианского, которое давали в момент крещения. Более того, иногда крестильное имя, полученное в память, скажем, о каком-нибудь монашеском святом, родители расценивали как слишком неблагозвучное или просто неудобное для мальчика княжеского рода. Тогда ему давали имя-прозвище и святого покровителя, более соответствующего жизненному предназначению будущего правителя, или «стратилата». Любили именовать Юриями, Михаилами, Федорами, Василиями, Дмитриями, Александрами… А Петрами и Павлами — не очень-то. Юрия Ярославича трудно «привязать» к Петру Муромскому или к его старшему брату — он известен летописцам под своим крестильным именем. Но Святослав и Ростислав вполне могли иметь христианские имена Павел и Петр (пусть и редкие в княжеской среде!), получив их при крещении ^[57].

История княжения Юрия неизвестна: он мирно получил всю Муромо-Рязанскую землю из рук отца и разделил ее с братьями. Сам остался в Муроме — первейшем городе всего региона, старшем по чести и, видимо, богатейшем. Вероятнее всего, Святославу досталась Рязань, в ту пору еще уступавшая Мурому по значению; а младший, Ростислав, надо полагать, довольствовался молодым, совсем недавно возникшим Пронском — первоклассной крепостью, не имевшей пока крупного экономического потенциала.

Братья Ярославичи вроде бы ладили между собой: летописи не доносят никаких отголосков борьбы между ними, ссор, обид.

После смерти Юрия Святослав мирно перебрался в Муром, где скончался через два года. Логично было бы предположить, что Ростиславу после ухода старшего брата в Муром досталась менее ценная Рязань.

Петр Муромский свободно путешествовал по Рязанской земле. Выше уже говорилось: для князя из Муромского дома конец XII века — не самое удобное время, чтобы совершать подобные «прогулки». Два города пребывали в скверных отношениях. Но «Повесть…» не сообщает ни о каких препятствиях на его пути. Что ж, до того, как Ростислав сменил брата на муромском столе, он также не имел ни малейших сложностей в передвижении по Рязанщине, ибо, скорее всего, владел ею. При этом жить он мог и в столичном Муроме, неподалеку от старшего брата, посещая собственный удел лишь наездами… В этом случае история женитьбы Петра и Февронии, разворачивающаяся в «Повести…», твердо датируется 1143–1145 годами.

После кончины Святослава зимой 1145/46 года Ростислав, так же мирно, как прежде старший брат, наследует Муромское княжение ^[58]. На рязанский стол он сажает сына Глеба, а племяннику, Владимиру Святославичу, не дает никакого удела во всей обширной Муромо-Рязанской земле. Тот, затаив обиду, попросил помощи у соседей и получил ее. Главным его союзником стал могущественный суздальский князь Юрий Долгорукий. В 1146 году Ростислав вторгся в его владения. В ответ сильная суздальская рать князя Андрея (сына Юрия Долгорукого) вышибла его из Мурома и Рязани. В обоих городах отныне правили Ростиславовы племянники — дети Святослава. Сам он бежал к половцам ^[59]. Свержение князя Ростислава произошло в конце 1146-го или самом начале 1147 года.