Подвиг одного завода

Я не только знакомился с предприятиями. Одновременно шла кропотливая и напряженная работа. Что конкретно сделано с моим участием? И на Металлическом, и на «Большевике» были составлены графики работ по каждому объекту с указанием сроков изготовления и монтажа. Довелось принимать участие в разработке мероприятий по увеличению производства вооружений.

Побывал в ряде других организаций и учреждений. В частности, посетил Артиллерийский научно-исследовательский морской институт (ЛАНИМИ), познакомился с начальником П. П. Шишаевым и другими руководителями института. Там я впервые встретился с Д. Ф. Устиновым. Сейчас уже не помню, какие обсуждали мы вопросы при первой встрече, но мне запомнился этот светловолосый целеустремленный молодой человек. Позже он перешел заместителем главного конструктора по серийному производству на «Большевик», а затем стал его директором.

По приезде в Москву я доложил начальнику Главного военно-мобилизационного управления И. П. Павлуновскому о проделанной работе и представил графики изготовления артиллерийских башенных установок и планы других мероприятий. Это было мое первое в жизни задание подобного рода. Естественно, волновался, переживал: что скажет начальство? Начальство же не спешило с выводами, придирчиво вникало в каждую деталь и, как мне показалось, пыталось выискивать недостатки. Таковых, к счастью, не оказалось, и Иван Петрович Павлуновский утвердил представленные мной графики и планы.

Действительно, мне только показалось, что И. П. Павлуновский был въедливым и дотошным начальником. Этот скороспелый и преждевременный вывод был вскоре опровергнут, и я понял, каким замечательным руководителем, чудесным человеком был Иван Петрович, как он умел сам работать и заставлял других, как он требовал и взыскивал с подчиненных, как заботился о них.

Вскоре я установил контакты с заказчиком — артиллерийским управлением Военно-Морского Флота. Это было необходимо для того, чтобы любые вопросы решать оперативно, чтобы не возникала никаких недоразумений. Ведь делалось одно общее дело. Начальник управления Александр Васильевич Леонов, его заместитель Алексей Филиппович Мирошкин, начальники отделов Валентин Петрович Селецкий и Аркадий Альфредович Лундгрен произвели хорошее впечатление. Мы сообща обсудили стоящие перед нами задачи. В этом разговоре я четко уяснил их требования к выпускаемой Наркомтяжпромом продукции. Были согласованы сроки проведения отдельных работ.

С этого времени я не засиживался в кабинете Главного военно-мобилизационного управления. Поездки на заводы, помощь на месте, контроль за выполнением графиков и планов стали главным в моей работе. В целом дела шли нормально. Но возникали сбои, всякого рода неувязки. По каждому такому случаю лично докладывал И. П. Павлуновскому, который тут же принимал меры.

Иван Петрович являлся приверженцем систематических выездов работников управления на заводы. И сам, как говорится, был легок на подъем. Часто с собой брал и меня. Эти поездки были во многом поучительны. Я поражался умению Павлуновского быстро вникать в обстановку, находить узкие места, мобилизовывать, воодушевлять людей на успешное решение стоящих перед ними задач.

Наш коллектив относился к И. П. Павлуновскому с большим уважением. Он был эрудированным руководителем, знал все виды вооружения, глубоко вникал в любые технические вопросы. Мы, порой, поражались его энциклопедическими знаниями, и все учились у него. Высокий, внешне строгий, он казался замкнутым человеком. Недаром некоторые работники, в частности директора заводов, его побаивались, считали, что он живет только производством, ничего вокруг не замечает. На самом же деле он замечал все, особенно что касалось людей, его товарищей по работе.

Не могу забыть такой случай. В ту пору я работал по 14–16 часов в сутки. Да не только я, все сотрудники управления. Каждый из нас с огромным удовлетворением, с отдачей всех сил и энергии выполнял свои обязанности.

Поскольку же я жил в Химках и не всегда мог добраться домой (из транспорта в ту пору был лишь трамвай), нередко на работе приходилось и ночевать. Об этом каким-то образом узнал Иван Петрович. Откровенно, я ожидал разноса. А он пригласил меня в кабинет, усадил на стул и стал расспрашивать о жизни. Недели через две я получил ордер на благоустроенную комнату на Смоленской площади.

Как-то в отделе зашла речь об одном нашем сотруднике. «Здорово поработал он в командировке!» — восхищался я. «Не удивляйся, — сказал товарищ. — Видна школа Павлуновского».

Школа Павлуновского… Она оставила глубокий след в каждом из нас.

Очередная командировка на Николаевский судостроительный завод, где изготовлялись 12-дюймовые железнодорожные установки и по чертежам Ленинградского металлического завода 180-мм железнодорожные транспортеры (орудия поставлял ленинградский завод «Большевик»), не особенно отличалась от других. Но она расширила и обогатила мои представления об этом предприятии, дала возможность детально вникнуть в проблемы отдельного специального производства по башенным артиллерийским установкам, которое возглавлял Аркадий Станиславович Косинский. Познакомился я и со специальным отделом (начальник — Тихон Тихонович Сергеев), занимавшимся производством башенных морских артиллерийских установок для кораблей и железнодорожной артиллерии. В основном график изготовления объектов для береговой обороны и кораблей соблюдался. На проведенном совещании кораблестроители высказали немало предложений по ускорению работ, свои претензии поставщикам. Их предложения и замечания были реализованы.

С приближением сроков ввода в строй объектов береговой обороны мы проконтролировали ход строительства бетонных оснований для монтажа башен. Положение не радовало. Пришлось поднажать на инженерное управление, чтобы поправить дела.

Несмотря на трудности, шла упорная работа над выполнением правительственного задания. И я был рад, что вношу посильный вклад в эту работу, что причастен к большому государственному делу. А масштабы нашей работы увеличивались. 28 ноября 1933 года я был назначен начальником группы береговой обороны.

Во второй и третьей пятилетках у нас были заложены пять крейсеров типа «Киров», четыре лидера-эсминца, сорок шесть эсминцев, шесть сторожевых кораблей, двадцать семь тральщиков, девять речных мониторов. А вот дело с проектированием и производством палубных установок, приборов управления стрельбой и оптики для строящихся кораблей обстояло неудовлетворительно. Об этом я докладывал И. П. Павлуновскому, но меры не принимались. Тогда, посоветовавшись с руководством артиллерийского управления Военно-Морского Флота А. В. Леоновым и А. Ф. Мирошкиным, мы решили провести совместную проверку состояния дел по проектированию и изготовлению опытных образцов вооружений для кораблей. Вместе с А. Ф. Мирошкиным выехали в Ленинград. И на месте снова убедились: кроме Ленинградского металлического и Государственного оптико-механического, другие заводы не выполняют в полной мере свои задачи. Особенно неудовлетворительно на этот раз обстояли дела на заводе «Большевик». Директор И. П. Руда отверг все наши предложения по ускорению работ.

Возвратившись в Москву, мы составили обстоятельную докладную записку о положении дел на ленинградских заводах. А. Ф. Мирошкин доложил об этом начальнику Военно-Морского Флота В. М. Орлову, а я — И. П. Павлуновскому. Реакции никакой. Через некоторое время такую же докладную я вручил управляющему делами Наркомата тяжелой промышленности Семушкину и попросил передать ее Г. К. Орджоникидзе. Потом не раз справлялся, выполнил ли тот мою просьбу. Ответ был один — нарком занят.

Тогда мы решились на последний шаг — направили докладную записку И. В. Сталину. Через три дня она вернулась к Орджоникидзе с резолюцией Сталина: «Серго, неужели это правда? Разберитесь и доложите». Меня сразу же вызвал И. П. Павлуновский. Он не ругал, не кричал. Сказал тихо:

— Пойдемте к наркому по поводу вашей докладной записки. Прошу вас, не набрасывайтесь на «Большевик».