Дойти до другого берега

Мы с Кларой уже не выступали, но нам иногда звонили и писали с просьбой выслать диски с песнями группы «Шиповник и лестовка». И мы отсылали наложенным платежом. Появились социальные сети, и люди стали выкладывать наши песни.

Однажды днём мне позвонила Клара и, рыдая, сказала, что Кирилла сбила машина. Когда тебе говорят такое по телефону, весь мир рушится в одночасье. Не дай бог тебе, читатель, услышать эти слова. Нашему сыну Кирюшке на тот момент исполнилось 11 лет. Возвращаясь с тренировки, он  переходил дорогу по пешеходному переходу. Автобус «Пазик» пропустил его. А автомобиль «Вольво», управляемый водителем кавказской национальности  по имени Атен Гавальян - нет. О том, что нашего сына сбили, сообщила тренер Кирилла. У моей супруги была не просто истерика. Она орала и у нее текли ручьями слёзы. Мы не знали, что наш сын успел сгруппироваться и прыгнуть на капот. Пролетел несколько метров и получил травму бедра. Вместо того, чтобы отвезти его в больницу, Гавальян  запихал его к себе в машину и долго возил по городу. Отвез домой пассажиров, потом заставил Кирилла наговорить на диктофон, что тот якобы сам выпрыгнул на дорогу. Когда он, наконец, приехал в больницу, его ждала милиция и наши родственники. Мы с Кларой объезжали другие больницы, тщетно ища своего ребенка. Когда мы получили информацию, что Кирилл в травме 1-й городской, кинулись туда. Водитель-кавказец сетовал на то, что мой ребёнок, сбитый им, помял ему капот, предлагал подраться и прочее…

Когда Кирилл смог перемещаться, его вызвали в ГАИ. Там на ребёнка сразу наехал мент. Он заставлял говорить Кирилла, что он перебегал дорогу в неположенном месте. Но переход в том месте один, рядом со спортивной школой, и перебегать дорогу в другом месте нет смысла. Хорошо, что нашлись свидетели. Четыре женщины из соседнего учреждения показали, как всё было на самом деле.  Водителю присудили штраф сто рублей.

Кирилл поправился. Он ещё пару лет походил в секцию, пока не понял, что борьба – это не его. А ещё через несколько лет в 7-м классе он подойдёт ко мне и скажет: «Папа я люблю панк. Купи мне гитару».

Однажды мы с ним подобрали пса, который прибился к нам на хлебокомбинат. Это был чёрно – рыжий спаниель. Когда везли его домой, придумали назвать Гансом. Ганс нас очень полюбил, а соседей и таксу Жака нет. Соседей он прижимал к стенке и оглушительно лаял на них, когда мы встречались с ними в подъезде. А Жак часто огрызался и кусал нас. И, видимо, Ганс сделал вывод, что Жак - наш враг (ведь собака не может так относиться к своим хозяевам). Он стал лаять и кусать хромого такса. Жак через какое то время пропал. Возможно, его выжил Ганс, а возможно он ушел умирать. Ведь после травмы и операции он так и не пришел в себя.

Мы знаем, что когда собаки чувствуют приближение смерти, они уходят, понимая, что больше не смогут ничего сделать для хозяина. Но никто никогда не видел трупов собак. Куда же уходят собаки? Может, сразу в другой мир?

Мы справились с поставленной задачей и реконструировали комбинат. Геннадьевич тоже справился. Он купил себе большую квартиру в новостройке в центре Костромы, пару очень дорогих иномарок, старый элеватор и мельницу. Потом руководство холдинга подало на него в суд за… плохое расходование средств. Чем там всё закончилось, я не знаю. Но, когда он увольнялся, вся команда сдуру пошла за ним на элеватор. После того, как ушел я, многие пытались работать с узбеками, но «талибы» не слушались и частенько били новых надзирателей. Потом на заводе случилась облава, и предприятие оштрафовали на несколько миллионов. Сейчас там работают только русские, и часто после праздников я наблюдаю, что в нашем магазине нет хлеба. Опять отгрузка сорвалась из-за того, что грузчики напились - первое, что мелькает в моей голове.

По началу на элеваторе всё было неплохо. Мы работали на благо Геннадьевича и его папы. Боролись  со снегом, этим белым врагом человечества.

Комбинат находился на окраине города, через дорогу был парк. Как-то там нашли обезображенный труп молодой девушки. Её изнасиловали и истыкали ножом в шею и лицо.

Спустя год народ начал линять от «шефа»…  Мне Геннадьевич оказал великую честь стать директором фирмы при его заводе. Они гоняли через неё деньги и муку, и у фирмы был достаточно большой оборот. Достаточный, чтобы взять кредит в банке…  Но в банке сидели не дураки и кредита не дали. Тогда в голове великого комбинатора родилась другая идея. Он нашёл дурака среди знакомых исполнительных директоров хлебозаводов. Фирма, в которой я значился зиц-председателем,  заключила договор на поставку оборудования для хлебозавода в другом городе на сто шестьдесят миллионов рублей. Я поинтересовался у шефа: «А когда придут деньги, куда они будут перечислены?» «На фирму с таким-то названием», – ответил комбинатор. Печать и электронно-цифровую подпись Геннадьевич хранил у себя. Я поискал названую им фирму среди поставщиков хлебопекарного оборудования и не нашёл. Вообще такой фирмы не нашёл. Тогда я заморозил счета. Геннадьевич орал, что я украл у него фирму, что эту сделку он готовил несколько месяцев! Потом глубокомысленно изрёк: «Понимаешь, Володя, у нас разный уровень». Ну конечно я это понимал. Но в тюрьму ни я, ни тот, кому он предложил после, ни все остальные не захотели. Хотя какая тюрьма, мы знаем, как поступают с людьми, которые много знают. Его папе пришлось брать фирму на себя. Эх, команда, команда, где же ваша преданность?

Как может охарактеризовать человека эта фраза: «У нас разный уровень»? Когда барыга говорит поэту: у нас разный уровень. Когда вор и понтовоз заявляет преподавателю ВУЗа или дурачок, купивший себе три иномарки говорит учителю школы: понимаешь, у нас разный уровень. Что они имеют в виду? Что у них в голове? Или что у них с головой?!

Когда я избавился от страха сесть или погибнуть за чужое процветание, мне стало очень хорошо. Всё познаётся в сравнении: когда тебе хреново, а потом всё налаживается, тогда ты счастлив. Не познав зла, не оценишь добро. Наверное, поэтому и существует в мире свет и тень. И в людях, и во всём, что вокруг.

Мне нужно было не торопиться, а подождать хорошей работы. Но я сунулся в первое попавшееся место, попав ещё к одному горе-вождю. Этот сутулый, вечно моргающий человек владел оставшимся от некогда крупного предприятия цехом по производству металлических изделий, грохотов и дробилок. Досталось ему по наследству  и название легендарного завода, который когда-то производил линии для гигантов машиностроения, но впоследствии был разворован прежним директором. Не знаю, как и за какие заслуги моргающий получил этот цех, но он любил говорить, что его послал президент поднимать завод. Заманивая людей на работу, он рисовал им светлое будущее, и они закрывали глаза на многое: на абсурд в его словах, на то, что завод в руинах, что никто не работает, что в цехах даже нет людей, что в коридорах и цехах лежит человеческое говно, что заработная плата не выплачивается. Моргающий вещал не только про президента, но и просто нёс чушь. Например, называл модель моей иномарки и с претензией пояснял: её ведь содержать нужно! А когда я сказал, что студенты-практиканты покрасят этаж за восемнадцать тысяч, по шесть на человека, вместо ста пятидесяти, он сказал, причмокивая и вытаращив глаза: «Нууу шесть тысяч - большие деньги, это надо…» Он всегда говорил, причмокивая и вытаращив глаза. Студентам он так и не заплатил. Когда я поведал Кларе про странное поведение директора, она сразу сказала: «Так ведь он дурачок! Ненормальный! Нужно искать другую работу». Мне бы нужно было сделать запрос в интернете. Там люди от Рязани до Питера писали, что им обещали в этом месте золотые горы, они срывались с места, веря, что выполняют миссию президента, а через месяц их выкидывали на улицу. Денег им не выплачивали. Каждую неделю завод объявлял до тридцати вакансий. Но вместо этого я пытался что-то сделать для разорившегося предприятия, нашел заказы на полтора миллиона рублей, договаривался о подряде на строительство торгового центра. Но Васе -дурачку это было не нужно…