Реплика в зал. Записки действующего лица

Дальнейшая карьера Армена подтвердила выигрышность для него такой жизненной линии. Вплоть до внезапной "дружбы" с Роланом Быковым. Дружили-дружили, как когда-то и мы дружили, а в результате возглавил фонд его имени и обеспечил себе безбедную старость.

Правда, недавно случилась неприятность. В один из февральских дней 2009 года в средствах информации появилось сообщение: "Фонд Быкова обвинили в хищении госсобственности". Оказывается, 90 процентов своих площадей фонд сдавал в аренду, а деньги клал себе в карман. Государству был нанесен ущерб в 1 миллиард рублей.

Вот-те раз! А я, дурной, толкую о призвании распределять блокноты, пресс-релизы и ластики...

У Цветаевой была такая фраза: если чего-нибудь много, это всегда смешно. Людей, отпрянувших от меня в трудную мою минуту, оказалось не просто много, а до смешного много. Включая, конечно, тех, на кого было немало "души положено".

Не буду затягивать копошение в этой малосимпатичной трухе, но еще одну историю коротко все-таки поведаю: о талантливом молодом человеке, так и оставшемся для меня загадкой...

О его отце - ходячей кинематографической энциклопедии Михаиле Семеновиче Сулькине я рассказал, когда вспоминал работу в журнале "Искусство кино". Там на редакционных кинопросмотрах частенько появлялся Мишин сын-школьник - Олежек. Занимался он в спецшколе, поэтому неплохо знал английский, порой даже переводил с экрана.

Стоило мне перейти в "Советский экран", как возник Сулькин-старший:

- Возьми Олежку к себе! Он мечтает о кино. Сделай ему биографию! Он способный, не подведет

- А сейчас что делает?

- В АПН мучается.

Агентство Печати "Новости" - организация была серьезная: пропаганда на зарубеж. Там работали и журналисты, и те, для кого журналистика была "крышей".

- Пусть зайдет, побеседуем. Что-нибудь для нас напишет...

Мы встретились с Олегом, потом опубликовали что-то им написанное про зарубежное кино. Когда свободная единица в штате появилась, я ему сказал: "Выходите на работу!"

И после этого он исчез ровно на полгода! Не появляется и не звонит! Только такой простофиля, как я, мог согласиться, оставаясь верным дружескому обещанию Сулькин-старшему, шесть месяцев крутиться без работника, сохраняя вакансию для Сулькина-младшего.

В конце концов, звоню Михаилу: "В чем дело? Где твой парень?"

- Даль, извини, его из АПН не отпускают, говорят, должен отработать до съезда партии, он же повязан- кандидатский стаж проходит - в члены партии. Мы с женой тебя умоляем, потерпи, еще чуть-чуть...

Имелся ввиду приближающися XXVI съезд КПСС, тот самый, на котором Брежнев сообщил, что "экономика должна быть экономной". Без услуг Олега Сулькина партия обойтись не могла.

Но интуиция подсказывала, что Олег будет хорошим работником. Место я для него сохранил. Он влился в кинематографическое племя, о чем и мечтал.

Ни он в кино никого не знал, ни его не знали - он, как и я когда-то, пришел со стороны. Чтобы юноша быстрей врос в среду, стал посылать его на совещания, пленумы, семинары, круглые столы, возил с собой на всесоюзные фестивали, включал в бригады на Московский и Ташкентский, посылал в зарубежные командировки. Благо, с закордонными звездами он мог общаться без переводчика.

На московских кинофестивалях всегда издавалась специальная ежедневная газета в цветной обложке - "Спутник ММКФ". Традиционно ее возглавлял кто-то из "Советского экрана". Я стал пробивать на эту заметную должность Олега. Два раза не получилось. "Очень много Сулькиных", - недовольно бурчало начальство. С третьего захода удалось, Сулькин-младший понравился, и еще несколько раз возглавлял потом "Спутник".

Начатая с моей легкой руки карьера Олега Сулькина успешно продолжилась. В перестройку его забрали из "Советского экрана" и назначили главным редактором международного рекламного журнала "Советский фильм". Пишущая братия охотно в нем печаталась, поскольку там были двойные гонорары. Много лет до всех пертурбаций печатался там и я.,

Когда же остался без работы и, понятно, лишился средств к существованию ( мы даже продали скрипку, на которой играл в отрочестве; хорошая была скрипка - из немецких, полученных по репарациям), стал себя спрашивать: "Что же это Олег не предлагает мне что-нибудь написать ему? Ведь как бы выручил давнего наставника!.." Так я себя спрашивал, а сам знал ответ: молодой человек тоже мимикрировал под новый пейзаж. Боялся.

И надо же случиться, что именно в те дни столкнулся с его папой - с Сулькиным-старшим! Произошло это во внутреннем дворике за домом с мемориальной доской Константина Симонова, что у метро "Аэропорт". Там помещалось издательство, возглавляемое Всеволодом Ревичем, который заявлял, что книгу Даля Орлова о "Кинопанораме" он все равно издаст, что бы ни происходило. Издал. И такие были люди... И вот я выходил из издательства, оставив там вычитанную верстку.

Надо отдать Мише должное, встретив меня, он искренне испугался. Испугался, что кто-то увидит, как он разговаривает с Орловым. Озираясь по сторонам, Миша произнес следующее:

- Ты должен знать: наша семья никогда не забудет, что ты для нас сделал, для нас с женой, для Олега. Ты же ему сделал жизнь! Спасибо за все!

- Ладно, Миша, все понятно... Но чего же он ни разу не предложил у него напечататься? Так боится?..

- Другое поколение, понимаешь, ну, такие они ... Но я должен был тебе сказать, чтобы ты знал... - После чего Миша заторопился вон из дворика.

А дальше проходит ровно десять лет. Я оказываюсь в Нью-Йорке: на месяц приехал в редакцию известной русскоязычной американской газеты "Новое русское слово", московским корреспондентом которой я в то время являлся. Главный редактор - Георгий Вайнер. Поскольку место встречи изменить нельзя, живу в его доме на Лонг-Айленде. С утра приезжаем в редакцию, наторчавшись в пробках. Разглядываю сослуживцев, сплошь эмигрантов, размышляю: чего их сюда принесло, в чужой мир на нищенские оклады? Впрочем, не мне судить...

В застекленных клетушках на одном из верхних этажей большого дома с американским флагом на 5-й авеню, прильнув к компьютерам, трудятся люди. Одна из этих согбенных фигур оказывается Олегом Сулькиным! Сначала не поверил глазам, но это был он.

Мое появление в напряженно живущем коллективе "Нового русского слова" было маленькой сенсацией: все-таки из Москвы, достаточно известная личность. Все хотят поговорить, идут расспросы, совместные курения на улице - в помещениях нельзя, треп с чашечками кофе у автомата - со всеми нормальное общение. За одним исключением: Олег Сулькин не просто меня избегает, похоже, что прячется.

Жора Вайнер рассказал, - а я-то и не знал! - что все Сулькины (у Олега был еще брат), и младшие, и старшие, давно перебрались в США, что Олег живет где-то в дальних пригородах, четыре часа на дорогу в одну сторону, числится внештатником, пишет про кино и телевидение. То-есть, верен призванию.

День на десятый мы все-таки столкнулись, лоб в лоб.

- Как дела? - спросил Олежек так, будто мы расстались в пятницу, а сейчас понедельник.

- Все лучше и лучше.

И разошлись.

А чего ждал? Неужели "спасибо за все, что вы для меня сделали"? Нет, конечно. Ждать благодарности вроде бы не достойно. Но ведь возможно было хотя бы легкое сожаление: "Эх, "Советский экран" погубили, а у меня с ним так много связано!". Любое проявление внимания было уместно, даже формальное. Нет, не появилось у человека желания, хоть чуточку потратиться на проявление подходящей случаю элементарной эмоции.

В последние годы довелось поработать в двух современных газетах. Редакции были многолюдные, молодые. Вкалывали на совесть, таланты там обнаруживались изумительные, но удивляло одно у всех общее: друг с другом не здоровались. Никогда, никто и ни с кем! Будто не подозревали, что существует такая ерунда, как сказать "здравствуйте". Будто в темноте живут, никого, кроме себя, не видят.