Воспоминания об Александре Грине

ВЫНУЖДЕННЫЙ ОТЪЕЗД

Грин любил неожиданно исчезать из города и так же неожиданно появляться вновь. В каком-нибудь маленьком городке, где его никто не отвлекал да и жизнь была значительно дешевле, ему превосходно работалось. Правда, не однажды он попадал в такие ситуации, о какой пишет критику Измайлову:

PAGE 506

«Дорогой Александр Алексеевич! Пишу из Выборга. Я поехал в ЬШа РеНпде за Выборг, понаписать нечто, требующее полной тишины и уединения. Зная, что Л. Н. Андреев обещал уплатить мне за 2-ой рассказ, я очень спокойно тронулся из Петрограда, оставив кому следует письма с просьбой перевести эти деньги в Выборг телеграфом. Получилось же следующее: сижу в отеле «Континенталь» под ежечасной угрозой быть отведенным в тюрьму за неплатеж. Срока окончательного дано мне… (неразборчиво. - В. С.) до 12 ч. дня Четверга. Меня не кормят, издеваются надо мной, как хотят, ругают по-фински и по-русски и еще на 20-ти най-ных наречиях.

Это нечто кошмарное.

Подательница сего - близкая знакомая одного выборгского чертежника - солдата П. С. Козлова, тоже беллетриста, - любезно согласилась экстренно съездить в Питер и вручить это письмо Вам… Дорогой Александр Алексеевич! Дайте ей, для меня, аванс 60 руб., ради бога! Если не сразу, то в 2 приема я его погашу непременно. Очень уж не хочется в тюрьму. Пишу и плачу, честное слово. Я, поработав много, вернусь числа 18-20-го, и в работе этой будет что погасить и этот аванс. Всегда Ваш А. С. Грин. 11 окт. 1916 г.».

Измайлов помог, прислал деньги, и Грин смог вернуться в Петербург.

Нельзя сказать, чтобы жизнь кочевника была очень по душе Грину. Правда, по его собственному выражению, он всегда с волнением думал о путешествиях. Но Грин говорил о путешествиях по зову души, а не о вынужденных.

В конце 1916 года за непочтительный отзыв о царе в общественном месте писатель был выслан из Петрограда. Он выбрал Лоунатйоки, станцию в семидесяти двух верстах от города. Временами он наезжал в редакции. Из Лоунатйок он послал редактору «Огонька» Бон-ди рассказ «Враги», сопроводив его такой запиской:

«Дорогой Владимир Александрович!

Посылаю Вам рассказ, кажется, на этот раз - не из плохих. Так заставляет меня думать приближение морозного и дразнящего Рождества. Честное слово - я не

PAGE 507

мог переписать рассказ на машинке, потому что у нас, в лесу, их нет, а я прихворнул и в город не ездил. Зайду, с Вашего разрешения, во вторник, 20-го. Преданный Вам А. С. Грин».

ПОСЛЕ РЕВОЛЮЦИИ

Февральская революция застала Грина в Лоунат-йоках. Поезда уже не ходили, и он пешком отправился в город.

Два человека, видевшие его после февраля, рассказывают, что часто встречали его на многочисленных стихийно возникающих митингах. Он ко всему приглядывался, прислушивался. Но, кроме этих скупых и достаточно общих сведений, мы, в сущности, ничего больше не знаем. Не найдено даже ни одного письма, помеченного семнадцатым годом.

Правда, в семнадцатом году Грин написал много рассказов, по которым нетрудно проследить его политические симпатии и антипатии. Я не буду здесь касаться данного вопроса подробно, ибо это тема для специального исследования *. Приведу только один интересный литературный документ - предисловие Грина к коротким рассказам, напечатанным в газете «Свободная Россия», которую редактировал А. И. Куприн:

«Нас давно прельщала безобразно трудная задача: написать рассказ (или несколько рассказов) с таким расчетом, чтобы весь вполне законный сюжет его раз-работанно уместился в 15-20 строках. Это не гимнастика слова. Современная мысль, разбросанная в ужас* Несколько лет назад в предисловии к сборнику А. С. Грина «Джесси и Моргиана», вышедшему в «Лениздате» в 1966 году, я писал, что рассказ «Восстание» (Грин опубликовал его за неделю до Октября) - злая сатира на Февральскую революцию. Ту же мысль я повторил в статье «Как приплыли к нам „Алые паруса"», напечатанной в журнале «Детская литература», № 1, за 1968 год. Кандидат филологических наук В. Ковский в книге «Романтический мир Александра Грина» (М., «Наука», 1969) заявил, что я «сознательно», «с лучшими намерениями» искажаю факты. Процитировав строчки из двух моих статей, Ковский приходит к выводу: «Дело представляется так, будто реакционные журнальчики и газетки наперебой стремились приобрести у Грина антибольшевистские писания, а взамен получали (и печатали почему-то!) произведения ярко антибуржуазные». Вывод Ковского, быть может, был бы убедителен, если бы он не допустил одну странную вещь. Процитировал он меня так: взял начало и конец абзаца и выкинул середину, со-

PAGE 508

ных мировых потрясениях, запойно длящихся уже несколько лет подряд, едва ли полностью вдохнет самый прекрасный роман, самую ароматную поэму, если они выходят за пределы пятисот строк. Разумеется, мы не имеем в виду провинцию. Там краткость, аскетическая краткость была бы принята за насмешку. Провинциал (да простит он нас!) читает только то, что написано; содержание междустрочия ему в тягость. Наш ученический опыт имеет в виду - пока что - людей нервной спазмы, мастеров понимания».

В том же семнадцатом году в мартовской книге «Русского богатства» появилась статья А. Горнфельда о Грине. Это была рецензия на сборник «Искатель приключений», вышедший в конце 1916 года. Статья Горнфельда - лучшее, что написано о Грине до революции.

«Грин, - пишет Горнфельд, - незаурядная фигура в нашей беллетристике; то, что он мало оценен, коренится в известной степени в его недостатках, но гораздо более значительную роль здесь играют его достоинства. После всего вышесказанного мы можем с полным правом и с уверенностью сказать: у Грина… в основе нет шаблона; он не самобытен в манере, которая принадлежит школе, но самостоятелен в процессе создания, и хочется иногда

держащую самую суть моей мысли. А текст мой был такой: «В журналах, журнальчиках и газетках, где он (Грин) был давним сотрудником, у него требовали: «Дайте сатиру, Александр Степанович, сатиру в вашем духе, на большевиков. Он не отвечал и приносил рассказы, полные смятения, ожидания, надежды, веры в добрые начала человека. И все же он написал сатиру - рассказ «Восстание», - злую сатиру на буржуазную революцию». Вот, оказывается, какие рассказы приносил Грин. Ковский допустил полемическое преувеличение. В противном случае, как бы он мог объяснить такой факт: буржуазные издательства выпустили в свет «Красное и черное», «Воскресение», «Сагу о Форсайтах» и множество других произведений, куда более антибуржуазных, нежели рассказ Грина.

В спор с В. Ковским вступил кандидат филологических наук Э. Алиев. В статье «О некоторых малоизвестных произведениях А. С. Грина» («Литературный Азербайджан», 1970, № 7) Алиев подробно разобрал рассказ «Восстание». Он пришел к такому выводу: «Пристальное изучение литературной деятельности Грина в этот период (1917-1918 гг. - В. С.) позволяет сделать вывод, что в отдельных произведениях он глубже воспринимал революционные события, чем кажется на первый взгляд. Рассказ «Восстание» все же, думается, написан в результате неудовлетворенности Февральской революцией и веры в неизбежность нового революционного переворота».

PAGE 509

сказать, что, несмотря ни на что, Грин был бы Грином, если бы и не было Э. По.

В этом особенно убеждает то, что он, как и Э. По, очень сознателен в своем творчестве. Он знает, куда идет и куда ведет своего читателя. Как всякий художник, он, конечно, колеблется, ищет, но он ищет единственно верного пути и, найдя его, уже не может от него отречься».