Человек, который бросил Битлз

И сейчас в моих ушах стоит хруст от удара кожаных сапог по костям и неприятный звонкий щелчок от удара дубинки по черепу. Я вижу яркие мазки хлещущей крови. Вот один парень, вернее, совсем еще пацан, бросается на вышибалу с ножом. Тот взмахивает дубинкой, и парень падает. Кровь, хлещущая из перебитого носа, заливает ему все лицо. Два парня бросаются к нему и выволакивают своего павшего товарища из этой бучи в безопасное место.

«Тигры» и «Танки» на этот раз проиграли. Вышибалы обратили их в бегство. Они победили, но и им пришлось не сладко.

«Иисусе! — восклицает один из победителей. — Это не дети, это какие-то монстры. Что из них выйдет, когда они подрастут?» Действительно, что? Если, конечно, им повезет, и они доживут до зрелых лет.

Я вышел на улицу. Дальше, вниз по улице, я увидел группу ребят. У них был такой вид, что сомнений не было: они участвовали в баталии. Я перешел на другую сторону и направился к своей машине. Сунул ключ в дверцу, и тут услышал чей-то голос. Беда. Надо сматываться. Прыгнуть в машину и удирать. Но почему-то я решил не спешить. Я обернулся. На той стороне улицы один из тех парней смотрел прямо на меня.

«Мистер! Вы можете подойти сюда на минутку?» «А в чем дело?» — спросил я. Я не хотел ни во что ввязываться — типичная реакция городского жителя. Я перешел на ту сторону. Там, у фонарного столба, лежал мальчик лет 14. Длинные светлые волосы, ангельские черты лица. Свет падал на его гладкую, чистую кожу. «Что случилось?» «Мы не знаем, — ответил тот, что позвал меня. — А вы как думаете, мистер?» «Тяжелое состояние, — сказал я. — Он без сознания. Ведите его в больницу.» «Нет, — сказал вожак. — Легавые только и ждут, чтобы записать наши фамилии.» Я присел на корточки и осторожно повернул к себе голову юноши. Мои пальцы ощутили что-то теплое и липкое на затылке. Посмотрев внимательнее, я обнаружил глубокую зияющую рану в нижней части черепа. «Давайте-ка перетащим его в мою машину, — сказал я. — Я отвезу его в больницу. Рана очень серьезная.» «Я уже вам сказал, мистер: мы не ходим около больниц», — сказал лидер. «Тогда ничем не могу помочь, — сказал я. — В медицине я ничего не смыслю. Парню нужна квалифицированная помощь. Он может умереть. У него, по-видимому, повреждение мозга.» «О'кей, мистер. Если не можете помочь, езжайте себе. Спасибо. О'кей?» Мне не хотелось оставлять юношу там, но что я мог сделать? Вожак мне приказал уходить. Если я не подчинюсь, мое тело завтра утром найдут здесь же, под фонарем.

«О'кей, желаю удачи!» — сказал я, пошел к своей машине и завел мотор. Они внимательно наблюдали за мной. Я отъехал. Проехав один квартал, я свернул в сторону, сделал крюк и вернулся назад с другой стороны: мне хотелось посмотреть, что они будут делать дальше. Они положили тело своего товарища на какую-то широкую доску и несли его так по улице. Это напоминало похоронную процессию.

На другой день, просматривая газеты, я думал найти там что-нибудь о вчерашней баталии или сообщение о том, что кто-то — скажем, 14-летний юноша, — умер в больнице от ран. Ничего. Странные, обреченные ребята. В них было что-то классически героическое. Конечно, это была шпана. Но у них был свой кодекс поведения. Жестокий, но свой.

Глава одиннадцатая

Я, Вуди и нечто, совсем не похожее на «Ритц»

В провинции начали открываться стриптиз-клубы. В Манчестере их уже было несколько, а в Ливерпуле не было пока ни одного. Я подумал, что смогу на этом заработать, и стал наводить справки, как бы мне повыгоднее вступить в это дело. Не хочу сказать, что горжусь тем, что был в этом бизнесе, но и стыдиться этого не вижу оснований.

В партнеры я выбрал себе своего хорошего друга, вест-индийца по прозвищу Лорд Вудбайн. У себя на родине, когда он был певцом в стиле калипсо, он всегда курил самые дешевые сигареты марки «Вудбайн» («жимолость»), отсюда и прозвище. Но я, как и все друзья, называл его просто Вуди. Вуди был и есть хороший человек, умный, веселый, беззаботный. Мне нравятся люди из Вест-Индии. Они неистощимы на веселые выдумки, дружелюбны и работящи.

Вуди уже давно работал в кабаках, чаще всего барменом. Он был так популярен, что, когда переходил в какой-нибудь другой бар, клиентура переходила туда вслед за ним. Он всегда держал при себе, под прилавком, абордажную саблю, и если клиент начинал заводиться, Вуди доставал эту саблю и принимался размахивать ею перед носом смутьяна. Это действовало. Вообще-то Вуди и мухи не обидел за свою жизнь, так что сабля была так, для видимости. Но «видимость» эта была весьма эффективной. Мы открыли кабак в районе Ливерпуль-8 и назвали его «Артисты нового кабаре». Звучит классно, но в действительности, это был обычный затхлый погребок в полуподвале террасного дома. [1] Каждый второй дом на этой улице был либо кабаком, либо публичным домом. Жизнь здесь была легкая и свободная. Черные и белые жили бок о бок почти в идеальной гармонии. Никто не знал таких слов, как «белая» или «черная шваль», «ниггер» или «уайти» («беляк»). Сейчас там совсем не так. После массовых переселений все изменилось к худшему. Белым теперь там опасно появляться. По обеим сторонам цветного барьера — атмосфера подозрительности и напряженности. Очень, очень жаль. А ведь когда-то расовые перегородки здесь были очень хрупкими. Все были одинакового цвета — можно сказать, кофейного, — в переносном смысле, конечно.

Дела нашего клуба сразу пошли блестяще. Усталым и не очень еще усталым людям были нужны развлечения как раз такого рода. Спустившись по каменным ступенькам и открыв дверь, вы оказывались прямо перед столом, который служил кассой. Вы платите вступительный взнос и получаете билет-удостоверение полноправного члена клуба. Разумеется, надо было заплатить еще 10 шиллингов за вход (по нынешнему курсу, это 50 пенсов). Дальше, за столом, были вешалки для пальто, но многие посетители по причинам, о которых я скажу ниже, предпочитали не раздеваться.

Справа, в главном помещении (размером с носовой платок), находился бар всего шесть футов длиной. Мы с Вуди соорудили полки для напитков, а больше там ничего не было, кроме кассы да нескольких цветных лампочек.

Стены бара были грязно-серого цвета. Полдюжины маленьких круглых столиков и кривоногие стулья — вот и вся обстановка. Да, до «Ритца» [2] нашему заведению было очень, очень далеко.

Большинство наших клиентов были людьми в грязных дождевых плащах из тех, кто шляется по паркам и пристает к девочкам. Но среди посетителей было и немало денежных людей, бизнесменов. Воспламененные ляжками своих секретарш, они приезжали сюда из центра. Они возбуждались, глядя на наших девочек, а потом шли в «Ливерпуль-8» в поисках проституток. А типы в грязных плащах получали свое удовольствие, занимаясь онанизмом в разгар шоу. Живи и давай жить другим. Срывай свои цветы, где только можешь.

Девочки у нас были крепкие и здоровые, чаще всего из продавщиц, искавших работу поинтереснее, и из домохозяек, которые хотели быстро заработать добавочные шиллинги на свои покупки. Но были у нас и профессиональные «стрипперы» из Манчестера. Первое время было очень забавно наблюдать за тем, как онанисты ловят свой кайф. Я видел, как их руки, скрытые под полами плащей, ходят вверх-вниз. Их истасканные, испитые лица в отблеске огней со сцены были отвратительны. Девицы-стрипперы медленно раздевались под музыку. Многие из мужчин откладывали свои оргазмы до того момента, когда девица на сцене наконец снимала с себя последнюю деталь одежды — трусики или набедренную повязку. И тут можно было ясно расслышать коллективный стон-вздох эякулирующей публики. Потом люди вынимали свои запачканные руки из-под плащей и хлопали девицам. Я не знал, смеяться или плакать. Что за способ получать удовольствие! Сцена, на которой девицы раздевались, была 7 на 7 футов, и им приходилось внимательно следить за тем, чтобы не сойти с нее. То и дело кто-нибудь из пьяных зрителей пытался облапить девицу, если она подходила слишком близко. В такие моменты Вуди бросался между девицей и ее чересчур пылким поклонником. «Убери руки!» — кричал он. Но большая часть публики предпочитала, чтобы девицы стояли подальше, вне предела досягаемости — в таком случае они могли свободно предаваться своим причудливым фантазиям. Девицы были самого разного возраста — от 18 до 30. После 30 у них появлялись морщины, и это не нравилось моим клиентам. Они любили молоденьких. Чем моложе, тем лучше. Все это приносило хороший доход, но мне самому не доставляло никакого морального удовлетворения.