Человек, который бросил Битлз

Ронни приблизил свою огромную квадратную голову к моему лицу. У него были налитые кровью выпученные глаза, сверкавшие безумной животной усмешкой. От него разило каким-то мерзким пойлом. Я не выдержал и отпрянул от него с отвращением. Он схватил меня за руку. Кровь как будто перестала бежать по моим жилам.

«Так что — берешь меня?» «Кем? Ударником?» Мне вдруг страшно захотелось заорать что-нибудь, вроде: «Иди на хуй, ты, мерзкая обезьяна!» и броситься к машине. И хорошо, что я сдержался, иначе Ронни одним ударом свалил бы меня, как удирающую антилопу. «Слушай, — сказал я, занося одну ногу в автомобиль. — Ты знаешь — у нас есть ударник, Томми Мур. Сегодня его не было. Что будет дальше — неизвестно. Может, он еще вернется. Он — такой же рабочий парень, как и ты», — добавил я, уповая на его классовые чувства. «Не думай, что мы неблагодарные, — продолжал я, надеясь, что может быть, удастся унести отсюда ноги подобру-поздорову. — Знаешь, что: на той неделе БИТЛЗ опять тут играют. Если к тому времени мы не найдем ударника, то возьмем тебя. Ну, как?»

Это со страху я сморозил такую глупость. Один из парней постукивал по капоту каким-то металлическим предметом: ему явно не терпелось пустить его в ход. «Ну, ладно», — сказал Ронни. Он махнул рукой, милостиво отпуская нас со своей территории. Я нырнул в машину.

«Бай, бай, Ронни!» — крикнули мы, ликуя, что так дешево отделались. «Еще увидимся», — пообещал он.

«Ну, повезло нам сегодня! — говорил Пол по дороге домой. — Еле вырвались. Этот тип ест людей за ужином.» Джордж: «Какой из него ударник? Он и сам это знает. Ему просто хотелось разнести эту кухню вдребезги. Она, бедная, еле выдержала.» Стюарт: «Эл, ты нас просто спас. Мы тебе этого не забудем. Правда, друзья?» «Конечно, не забудем.» «Никогда.» «Ты — герой, Эл.» «Я думал, ты не приедешь», — сказал Джон. «Что? Оставить вас в беде? Я думал, ты меня лучше знаешь, Джон.» Стюарт: «Что за неподходящее имя для такой сволочи — Ронни. А у него, наверное, есть милая добрая мамочка, которая его обожает.» «Сомневаюсь, — сказал Пол. — У таких типов не бывает мамочек. Их высекают из гранита.» Мы рассмеялись. Потом мне в голову пришла одна мысль. «Ребята! Я понимаю — вечер был трудный, мы все чертовски устали, — и все-таки, не сделать ли нам еще один заход — попытаться уговорить Томми?» Битлы недовольно заворчали. После такого нервного вечера им хотелось поскорее очутиться в уютном, теплом «Джеке», выпить горячего кофе и съесть любимый бутерброд с ветчиной. «Побойся бога, Эл. Мы же устали.» «Отказать!» «Хрен с ним, с Томми!» «Ребята, будьте благоразумны. Томми — отличный ударник. Где вы найдете лучше? То-то же.» Они задумались. Я повернул в сторону Гарстонского завода. Возражений не было. «Дадим ему последний шанс, — сказал Джон. — Если сегодня этот скот не поедет с нами — все! Расстанемся навсегда и будем искать другого стукача. Не будем же мы без конца ездить на этот дурацкий завод и умолять Томми вернуться. У нас тоже есть гордость.» Все одобрительно закивали. Я тоже согласился, что это — в последний раз.

Мы дали Томми последний шанс, но он был тверд, как сказал. Он стоял перед нами, с чумазым лицом, отрабатывая последние часы своей смены, где-то около полуночи, и твердил: «Нет, ребята, это все. Это окончательно.» Но никто не собирался его больше упрашивать. «Ну, хорошо, — сказал я. — В понедельник мой карибский стил-бэнд отдыхает, тебе это известно.» В этот день Битлы играли вместо них за 8-10 фунтов. «Да, известно. Так что?» «Приходи поиграть в последний раз. Всего один вечер. Придешь?» «Ну, ладно, — нехотя выдавил из себя Томми. — Только на один вечер — и все. Извините меня, но я эту жизнь бросаю.» Мы уехали.

В понедельник Томми действительно пришел и играл с БИТЛЗ — в последний раз. В тот день он в последний раз видел свою дорогую установку. До сего дня он не знает, что с ней сталось. Недавно я встретил его в Ливерпуле. «Алан, что стало с моей кухней?» «Не знаю, Томми. Не имею понятия.» Он сказал мне, что уже гораздо позже, когда БИТЛЗ были в зените славы, он снова вспомнил о своей «кухне» и спросил у них о ее судьбе. Но «кухня» пропала без следа. Томми заговорил о той женщине, которая оторвала его от БИТЛЗ и от славы в тот вечер: «Мы давно расстались. Да мы никогда не были женаты. Я часто напоминал ей, какая она сука, что погубила мою карьеру. Я даже давал ей по шее за это.»

С Ронни у нас больше не было проблем: через несколько дней после того злополучного вечера власти закрыли «Гросвенор» по требованию жителей близлежащих домов, которые жаловались на шум и драки. Где ты сейчас, Ронни? Держу пари, ты до сих пор хвастаешь тем, что однажды был Битлом!

Глава десятая

Сначала драка, танцы потом

Годы, о которых я пишу, были эрой Билла Хэйли, «Rock Around The Clock» и «Джунглей школьных досок». Рок-н-ролл был синонимом насилия. Я, со своей стороны, считаю, что рок-н-ролл действительно порождал беспорядки. Эта музыка сплачивала людей потенциально склонных к насилию. Атмосфера крошечных танцевальных залов, разбросанных по всему Мерсисайду, где играли группы, была насыщена откровенным сексом и грубыми эмоциями. Рок-н-ролл служил катализатором: малейшая провокация — начинались кровавые драки, поножовщина. Жертвами частенько оказывались и ребята из групп. Местные парни, озлобленные тем, что их подруги весь вечер кидались на участников групп, устраивали засаду. Самым опасным для групп был тот отрезок времени, когда они покидали сцену и направлялись к своим автобусам. Девочкам музыканты представлялись существами особыми, экзотическими. Они их возбуждали. Нередко девочки 14–15 лет прыгали к музыкантам в автобус на «сеанс секса» перед тем, как те уезжали назад в город. Им нужен был секс именно в этот момент — с любым членом группы или со всеми по очереди.

Именно в один из таких вечеров Стюарт Сатклифф получил увечье, которое, как я убежден, ускорило его смерть. На него напали, и он получил сильный удар в голову. После этого он жаловался на сильные головные боли. Если бы не тот жестокий удар носком сапога в голову, Стюарт и сейчас был бы с нами — как один из выдающихся художников мира.

Времена были поистине жестокие. Взять, например, Гарстон-Бас — там на танцах творилось такое, что волосы становились дыбом. Вообще Гарстон — один из самых хулиганских районов Ливерпуля. Полиция редко появлялась там. Она рассуждала так: лучше всего было бы взорвать весь этот район, но раз нельзя, то оставим их в покое; может быть, они сами перережут друг другу глотки, и тогда настанет спокойствие.

В Гарстон-Басе существовали специальные отряды вышибал, вооруженных тяжелыми деревянными дубинками. Тинейджеры, приходившие туда, не считались клиентами. Их считали врагами, и так оно и было. Они были вооружены, подразделись на отряды, имели своих генералов, лейтенантов и простых солдат. Приходя на танцы, они были тактически подготовлены не хуже «зеленых беретов», совершающих налет на вражескую территорию. Танцы были на втором плане, а на первом всегда были драки.

Я наблюдал одно такое побоище. Банду под названием «Тигры» не пустили в зал за то, что один из ее членов в припадке мальчишеского энтузиазма разбил окно, швырнув в него урной. Тогда другая банда, «Танки», обязалась провести «Тигров» в зал. «Тигры» не хотели танцевать или даже просто трепаться с девчонками. Они не хотели даже слушать музыку. Они просто хотели попасть внутрь — потому что их туда не пускали. Явились «Танки», купили билеты и даже сотворили несколько па со своими подружками. Вышибалы немножко успокоились, хотя знали, что им еще придется сегодня иметь дело с «Тиграми», когда те попытаются прорваться. У входа показались «Тигры», вооруженные велосипедными цепями, дубинками, ножами и бритвами. На многих были сапоги со стальными носками. Они ринулись в проход с воинственными криками, словно отряд краснокожих. Вышибалы выдержали первую волну атаки. Но тут сзади на них ринулись «Танки». Девицы с визгом бросились в стороны, уступая им дорогу. Увидев, что их предали, и враг оказался у них в тылу, вышибалы повернулись лицом к новому врагу, и началась тотальная кровавая бойня. Я наблюдал за битвой, стоя в дверях гардеробной. Моя ливерпульско-валлийская головка была низко опущена, я весь сжался в комок, стараясь казаться незаметным. Этим ребятам было лет по 14–16, но они все были крепкие, как молодые дубы. Атакуемые со всех сторон, вышибалы работали дубинками. Ребята вытащили свои орудия, и кровь потекла.