Летописцы Победы

В ноябре, как правило, военные корреспонденты жили тоже в редакции. На фронт мы выезжали чаще. «Комсомолка» печатала увлекательные материалы о подмосковных партизанах. Карл Непомнящий, прикомандированный к отряду особого назначения под командованием полковника Иовлева, публикует очерки «Рейд по тылам врага». За участие в рейде Непомнящий был награжден орденом Красного Знамени. Так начал войну молодой журналист, снятый с военного учета. Второй «белобилетник» (тоже по зрению) девятнадцатилетний Лев Ющенко, наш военный корреспондент на Ленинградском фронте, в те дни, переживая все невзгоды вместе с защитниками героического города на Неве, передавал в газету корреспонденции и очерки.

Особое место среди военных корреспондентов занимал Аркадий Гайдар. Первый его материал появился 8 августа 1941 года. Назывался «У переправы». Это о батальоне старшего лейтенанта Прудникова, в атаках которого он участвовал. Он мог бы вести рассказ от первого лица, но не сделал этого. Гайдар был смелым, но скромным человеком.

В «Комсомольской правде» он появился в первые же дни войны. Писатель настойчиво добивался, сначала через военкомат, потом через редакцию и Политуправление Красной Армии, возможности уехать на фронт.

Нужно было видеть, каким он был счастливым, когда я подписал ему удостоверение военного корреспондента «Комсомольской правды». Это было 18 июля 1941 года. День был солнечный, ясный. Словно сама природа была заодно с обаятельным, ясноглазым человеком, не скрывавшим свою радость. Тогда я подарил ему командирский пояс, а позже, когда он приезжал в Москву с фронта, — охотничий кинжал. Получая, как он сказал, «дивный сувенир», Аркадий пророчески заявил: «А знаешь, Борис, он мне еще пригодится в партизанском отряде».

Гайдар рвался в бой. Его очерки всегда были результатом личной отваги. Очерк об отряде разведчиков «Ракеты и гранаты» написан после того, как он побывал в разведке, рисковал своей жизнью, прикрывая отход группы.

В газете был опубликован прекрасный рассказ Гайдара о 306-м полку. Писатель жил вместе с полком, знал многих бойцов и командиров, любил их. С ними ходил в ночную атаку.

Когда на Каневском мосту образовалась «пробка», писатель стал комендантом переправы. К моменту появления вражеских бомбардировщиков «пробка» была ликвидирована. Через несколько дней в нашей газете появляется отличный очерк «Мост». Читатель не знал, что главным героем был сам автор. Об этом потом рассказали Котов и Лясковский в книжке «Гайдар на войне».

Вслед за «Мостом» появляется его рассказ о жизни ребят в прифронтовом городе «Война и дети». Писал Гайдар и о своей любимой кавалерии. Он сражался на бронепоезде, бывал у десантников, у танкистов.

О гибели Аркадия Петровича мы узнали из радиограммы, извещавшей редакцию, что 26 октября 1941 года, сражаясь в рядах партизанского отряда, наш военный корреспондент погиб.

Украинский собкор Валерий Шумов и ставший потом нашим военным корреспондентом Александр Гуторович вместе пересекли линию фронта в начале ноября 1941 года, выбравшись из вражеского кольца вокруг Киева. В конце декабря газета опубликовала их волнующие рассказы «По дорогам Украины».

Наш военный корреспондент Ростислав Июльский и фотокорреспондент Борис Кудояров в ноябрьские дни 1941 года порадовали читателя корреспонденцией «Ханко смеется над вами, барон». Для этого они на тральщике под огнем вражеских батарей добрались до полуострова Ханко, где героически сражались советские воины. В те дни на полуостров была сброшена листовка барона Маннергейма с призывом сдаваться в плен. Защитники Ханко ответили Маннергейму в форме письма запорожцев турецкому султану. Ответ написал ленинградский поэт Михаил Дудин, рисунки сделал художник Борис Пророков. Об этом письме и рассказали журналисты в нашей газете.

Одаренные, влюбленные в журналистику, ставшую их призванием, Анатолий Калинин, Сергей Крушинскнй, Николай Маркевич, Леонид Лось, Иван Меньшиков, Илья Котенко, другие военные корреспонденты «Комсомольской правды» в значительной степени облегчили работу небольшого московского коллектива. С такими авторами и организаторами читательского актива интересную газету можно было делать. Они были трогательно преданы своей газете.

Как тут не вспомнишь «фронтовую летучку» 9 мая 1975 года и телеграмму из хутора Пухляковского: «Задержано доставкой на тридцать лет. Дорогая «Комсомолка» в пороховой шинели, прими низкий поклон от навсегда очарованного тобой и до конца дней своих твоего военного корреспондента Анатолия Калинина».

У меня в кабинете и в отделе фронта висели карты Московской области. Корреспонденты Западного фронта часто передвигали эти флажки, возвратившись с фронта поздно ночью. Эта карта, уже изрядно помятая и изрешеченная булавками, хранится у меня как реликвия тяжелых и романтических дней.

Вот еще одна запись из дневника: «Первое декабря. В редакции очень холодно. Стынут руки. Приходится часто бегать в секретариат за горячей водой: сам согреваешься, а прежде всего — руки. Бог ты мой! Толя Финогенов привез с фронта сухари, Саша Федоров — бутылку водки: говорит — фронтовой паек. Послал за Силычем, он ведь наш парторг, без его участия «неприлично» прикладываться к фронтовому пайку.

Пока Саша бегал за Кравченко, Анатолий передвинул флажок где-то совсем рядом с Москвой, у деревни Крюково…

Неприятно за окном воет ветер… Жутко!.. Крюково!

Вспомнил: забыл на днях сделать запись о встрече со своим старшим братом — Николаем. Это было, видимо, 25–26 ноября. Он позвонил мне по телефону из Тушино. Туда прибыла их часть. Я поехал к нему на машине с Мишей Сидорчуком. Часть, где Николай был командиром расчета противотанковых орудий, уходила к деревне Крюково. Вот тебе и Крюково! Попрощались с братом. Он вчера вступил в партию. Надел свой орден Красного Знамени, полученный еще в 1921 году за Кронштадт.

Принесли сразу две полосы. Потом допишу…»

Но потом… записи в дневнике оборвались.

Ночью 5 декабря получили очередную сводку по телетайпу: советские войска перешли в наступление. Сообщил об этом Николаю Михайлову. Решили завтра утром махнуть в район Волоколамска. С нами поехали Сергей Любимов и Иван Шагин.

Сохранились фотографии: у остатков машины стоим мы вместе с первым секретарем ЦК ВЛКСМ. Вид у всех не очень оптимистический. Снимок сделан у деревни Чернушки (41 километр от Москвы). Эта машина, на остатки которой мы смотрим, была грузовой. Шла она перед нашими машинами. Впереди образовалась «пробка», она-то и оказалась хорошим ориентиром для вражеских самолетов. Небольшие бомбы, падая плашмя, быстро вращались. Одна из них зацепилась за колесо грузовика. Еще до взрыва мы плотно лежали в придорожной канаве… Все обошлось благополучно.

6 декабря «Комсомолка» сообщает: «Контратаки советских войск». «Тяжелые потери немцев под Москвой». Газета призывает: «Безжалостно истребляй фашистских псов!», «Воздадим сторицей гитлеровским злодеям за все их преступления!»

Рюкзаки, приготовленные «на крайний случай», распакованы. Теперь уж наверняка пропуск на Горький не понадобится.

В редакцию пришел полковник Иовлев, он только что вернулся из очередного рейда по тылам противника. Поблагодарил за корреспонденции о делах его отряда, рассказал о настроении советских людей, оказавшихся на оккупированной территории: люди ждут Красную Армию, помогают ей.

Вскоре мы пригласили молодого партизанского командира, Героя Советского Союза Илью Кузина. Опубликовали его рассказы о народных мстителях Подмосковья.

14 декабря мы были в частях, осаждавших город Клин. Пятнадцатого утром Клин стал нашим. На другой день с фотокорреспондентом Гличевым могли убедиться, во что враги превратили Дом-музей Петра Ильича Чайковского. Мой очерк назывался «Вчера в Клину».

Поскольку к концу декабря вернулись некоторые работники из Куйбышева, появилась возможность чаще выезжать за пределы столицы. В канун нового года от подъезда редакции отъехал белый крытый фургон. В утепленном железной печкой кузове кроме автора этих строк были Николай Романов — секретарь ЦК комсомола, заведующий отделом — Сергей Пушнов. Фургон держал путь на Тулу, затем в Калугу, Узловую, Ефремов, Елец, Воронеж.