Воспоминания еврея-партизана

Вечером мы нанесли визит сельскому голове и его секретарю и предупредили, что в случае дальнейшего сотрудничества с немцами они будут наказаны. Они были напуганы и заявили, что будут служить партизанам и окажут нам помощь хлебом и продуктами.

Лесным сторожем служил Ян Зимнявода, также назначенный на эту должность немцами. Узнав, что в лесу находятся партизаны, он сам явился к нам и изъявил согласие быть нашим связным. Он разыскал в селе Лютинск на реке Горынь доктора Юзефа Парнаса и доставил его в нашу землянку для оказания помощи раненому Боброву. Доктор Юзеф Парнас жил в селе по арийским документам и обслуживал сельское население. Оба, и Зимнявода, и Парнас, включились в партизанское движение. Зимнявода впоследствии стал командиром партизанской роты и погиб в конце 1943 года в бою с националистами в деревне под Сарнами.

Мы стали распространять в окрестных селах наши бюллетени, оттуда они передавались в более далекие села. Мы составили обращение к населению и активизировали наши партизанские действия, главным образом против полиции. Полицаи появлялись в деревнях большей частью по воскресеньям или по вечерам, навещая свои семьи или родителей. Связные нас ставили в известность о появлении полицаев, и мы совершали нападения на их дома. В результате наших успехов в преследовании полицаев многие из них бежали от немцев, стремились попасть в партизанские отряды или передать нам свое оружие. В селе Озерске были случаи, когда крестьяне отбирали у своих сыновей-полицаев винтовки и приносили их нам.

Однажды к нам в избушку прибежал Дмитрий и сообщил, что к нему в дом пришли двое полицаев, которые хотят нам сдать свои винтовки. В избушке нас было двое — я и еще один партизан. Мы выругали Дмитрия за его неосторожность, за то, что направился в сторону нашей избушки. Кто мог быть уверенным в том, что немцы не послали этих двух полицаев, чтобы выведать место нашей стоянки. Могло же быть, что в лесу устроена засада и тогда можно было в любой момент ожидать нападения. С нами в избушке находился раненый Бобров. Он был в тяжелом состоянии, и увезти его мы не могли — не было повозки. Мы решили направиться к Дмитрию, считая, что если готовится нападение, лучше столкнуться с врагом вдали от избушки.

Мы отправились с Дмитрием, не сказав Боброву ни слова, чтобы его не волновать. Дойдя до опушки леса, мы послали Дмитрия посмотреть, находятся ли еще полицаи в его доме. Минут через двадцать он вернулся: да, полицаи нас ждут.

Взяли винтовки наизготовку. С большим беспокойством и волнением вошли мы в дом. На нашу команду «Бросай оружие!» полицаи положили винтовки на пол и подняли руки вверх.

Полицаи просили принять их в партизанский отряд. Мы им велели ждать в доме Дмитрия до вечера, а сами, прихватив с собой их винтовки, вернулись в лес. Вечером мы им сообщили, что в партизанский отряд их не принимаем, и предупредили, чтобы они больше не служили в немецкой полиции.

Мы поддерживали все время связь с другими партизанами в Сварыцевичском лесу, а также установили связь с возникшими еврейскими партизанскими отрядами в лесу графа Платера и в Николаевском лесу.

Евреи, бежавшие из Домбровицкого гетто, выделили из своей среды активную партизанскую группу под командованием Пинхуса Наймана. Отважными партизанами этой группы были: братья Найман, три брата Шпинь, Тульчин, Фарфлмазе, перешедший впоследствии в нашу группу, Мудрик, Овсянко (родом из Польши), погибший в бою с националистами, Мойше Розенберг, три брата Шейман — Зелик, Михель и Лейб, М. Цацкес, Пинхус Найман из Сарн, Гендзель и доктор Борух Эрлих. Эта группа развернула активную деятельность: подожгла почту, электростанцию и паровые мельницы, систематически вела бои с полицаями и профашистскими элементами. Несколько человек из этой группы напали на больницу и вывезли оттуда доктора Эрлиха, скрывавшегося в шкафу. Это было одной из многочисленных операций этой группы. Доктор Эрлих лечил раненых партизан и больных евреев. Целыми ночами ходил он от избушки к избушке, от леса к лесу, чтобы оказать больным медицинскую помощь. Кроме того, он участвовал во всех сражениях, которые вела партизанская группа.

В Николаевском лесу действовала партизанская группа братьев Бобровых — Мотеля, Эли и Меира и трех братьев Шухман — Ерахмиэля, Аврум-Эли и Мойше.

Фактически здесь возникла партизанская зона на большой территории. Так как немцы и полицаи в этой зоне не появлялись, то здесь свободно ходили и разъезжали даже днем не только партизаны, но и невооруженные евреи.

Быстрым темпом стало развиваться партизанское движение в нашей местности. В деревне Хочино, возле железнодорожной станции Удрицк на линии Лунинец — Сарны, население организовало партизанский отряд, который под командованием нашего связного Нестерчука и поляка Добжинского напал на охрану станции и гарнизон в Удрицке. Они разгромили немцев и венгров и захватили большие трофеи: 280 винтовок, 6 пулеметов, 15 автоматов и ящики с патронами. Хочино выстояло в борьбе до самого прихода Красной Армии, не допустив туда немцев, хотя они находились на расстоянии 10–12 километров от села. Командиром этого крестьянского отряда был майор Каплун. Еще до возникновения партизанского отряда и нападения на Удрицк крестьяне побывали у нас в Озерском лесу, и мы посоветовали им начать борьбу против оккупантов. В дальнейшем мы поддерживали с этим отрядом тесную связь.

О существовании нашего отряда в Озерских лесах узнал прославленный партизанский генерал Ковпак и партизанский полковник «Батя». К нам прибыл посланец Ковпака — еврейский партизан, киевлянин. Он хотел забрать с собой раненого Боброва и переправить его в Москву. Партизанское соединение Ковпака находилось тогда на реке Припять, и советские самолеты доставляли туда снаряжение и вывозили раненых партизан в Москву. Бобров отказался уезжать, он сказал: «Если уж умереть, то лучше в окружении своих товарищей».

Батя, настоящая фамилия которого Линьков, по специальности инженер, прислал к нам нескольких партизан во главе с Сергеем Корчевым [26] и полковником Бринским. Корчева мы знали, и я о нем писал в главе 4. Он был комиссаром отряда Попова, одержавшего большую победу над немцами у Бутовских хуторов. Бринский был известен под именем «Дядя Петя». Он был высажен с десантом в Витебских лесах. Дядя Петя пришел к нам из Мозырских и Туровских лесов, где находился штаб Бати. Батя организовывал диверсионные группы по пять-шесть человек, снабженные взрывчатыми материалами для подрыва железнодорожных путей, поджога учреждений, складов и магазинов. Деятельность Бати отличалась от деятельности Ковпака, который вел открытые бои с немецкими гарнизонами. Целью делегации Бати было включение нашей группы в его Соединение под начало Корчева, который был назначен командиром всех групп, действовавших в этой местности.

Дядя Петя долго не задержался у нас, он пробыл всего несколько дней и уехал в Озерцы, деревню по ту сторону реки Стырь. Там крестьянин Николай Конищук из деревни Грива, недалеко от Ковеля, организовал отряд из 120 евреев, бежавших из гетто в Маневичах, Рафаловке, Пневно и Камень-Каширском. Активность при организации отряда проявили евреи Берл Лорбер, Иосиф Блянштейн, Ицхак Куперберг, Владимир Верба, Яков Цвайбель, Иосиф Цвайбель и Пинхас Тинер. Николай Конишук назвал себя «Крук». Потом и партизаны его отряда назывались круковцами.

Этот отряд имел большой гражданский лагерь, в котором находилось 200 евреев, главным образом дети, старики и женщины. Николай Конищук проявил большое понимание ситуации и преданность евреям. Бринский развернул в этом районе большую работу и создал здесь штаб, который сам возглавил. Он также контролировал деятельность Корчева, который, как уже было сказано, был назначен командиром всех партизанских групп этой местности. Корчев создал в Сварычевичском лесу свой штаб, куда входили кроме него Максим Мисюра и Алик Абугов. Сварыцевичский штаб был подчинен Дяде Пете в Озерцах, а Дядя Петя подчинялся полковнику Бате.