Маршал Рыбалко

Запомнился один из сотен агитаторов, командир взвода 2-й роты мотострелкового батальона 195-й танковой бригады сержант Василий Гущин. Два его бойца, впервые участвовавшие в бою, в какой-то миг растерялись. Гущин обратил их внимание на действия соседей, обстрелянных бойцов, смело сражавшихся с фашистами.

— Берите пример с них, ребята! А ну, давайте за мной!

И молодые бойцы преодолели нерешительность. В последующих боях они показали себя смелыми воинами.

В бою за деревню Ожигово взвод Гущина атаковали четыре вражеских танка. Бойцы заколебались, но коммунист Гущин не утратил самообладания. Громким уверенным голосом он подал команду:

— Приготовить связки гранат! Бросать только с близкого расстояния!

Ободренные его спокойным голосом, бойцы взвода забросали танки гитлеровцев гранатами, и враг отступил.

Отвагой и самоотверженностью коммунисты снискали доверие и уважение беспартийных воинов. За двадцать

<

!

'

дней операции партийные организации армии приняли в кандидаты партии 830 отличившихся в боях, в члены партии —230.

Заявление о приеме в партию бойцы писали под грохот канонады и разрывы снарядов, на отвоеванных у врага «пятачках» земли. Партийные собрания, на которых они рассматривались, проходили в короткие минуты затишья и были также недолги. Да и заявления отличались лаконичностью, выражали главное содержание чувств и мыслей бойцов и командиров: «Хочу идти в бои коммунистом!»

В результате ожесточенных боев к 10 сентября противник с большими потерями был отброшен на рубеж, с которого он начал свое продвижение 11 августа. Но и наше дальнейшее наступление приостановилось, главным образом, из-за отсутствия снарядов у артиллеристов. Лишились мы и авиационной поддержки: самолеты 1-й воздушной армии, начиная с 25 августа, практически прекратили свои действия в полосе наступления нашей армии.

Части и соединения соседей—16-й и 61-й общевойсковых армий — в процессе непрерывных двадцатипятидневных боев продвинулись на несколько километров и, понеся тяжелые потери, вынуждены были 4 сентября приостановить наступление. Таким образом, фронт окончательно стабилизировался.

Войска 3-й танковой армии не полностью выполнили поставленную задачу по окружению и уничтожению противостоящей группировки противника. Но они нанесли гитлеровцам серьезное поражение, приостановили вражеское наступление в направлении Козельск — Сухнни-чи. И самое важное — армия сохранила боеспособность и высокий моральный дух, удержала инициативу в своих руках.

В полосе своих действий части и соединения 3-й танковой, непрерывными ударами перемалывая живую силу противника, уничтожая и захватывая его боевую технику, истребили 80 процентов состава 26-й и 56-й немецких пехотных дивизий и более 70 процентов—11-й танковой дивизии, а также нанесли большой урон пришедшей на подкрепление 20-й танковой дивизии немцев ³.

Тяжелые потери вынудили противника прекратить активные действия и перейти к обороне.

По приказу Ставки, передав общевойсковым армиям занимаемый рубеж и приданные на усиление части, 3-я танковая армия 16—17 сентября была выведена в резерв и сосредоточилась в районе западнее Калуги, в лесу «а правом берегу Оки.

В процессе ожесточенных сражений в действиях частей и соединений армии наряду с успехами выявились и серьезные недостатки. Устранять их нам предстояло уже под руководством Павла Семеновича Рыбалко, вскоре вступившего в должность командующего армией.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ ;

Вечером 20 сентября 1942 года Романенко слушал доклады своих помощников о прибытии эшелонов на станцию Калуга и сосредоточении войск в новом районе дислокации. Вошел адъютант командующего старший лейтенант Ашкабарин и доложил, что вызывает Москва.

Аппарат ВЧ был в землянке начальника штаба. Мы с Прокофием Логвиновичем поспешили туда. На проводе — генерал Я- М. Федоренко.

Начальник Главного автобронетанкового управления предложил подумать, какие части можно выделить на доукомплектование 5-й танковой армии, не нарушая боеспособности 3-й танковой. В заключение сказал:

— Двадцать первого сентября приезжайте с членом Военного совета в Москву и будьте готовы доложить Верховному Главнокомандующему ваши соображения о выделении частей и опытных командиров в 5-ю танковую армию. Разговор окончил. До свидания.

На Военном совете решили выделить из состава нашей армии 154-ю стрелковую дивизию, 105-ю тяжелую танковую бригаду и 8-й мотоциклетный полк.

...В Москву мы с Романенко приехали, как и было приказано, 21 сентября. В полдень прибыли в Главное автобронетанковое управление. Генерал Федоренко тотчас принял нас. Главной темой беседы, как и следовало ожидать, были действия 3-й танковой в ходе контрудара на левом крыле Западного фронта. Затем Яков Николаевич сообщил нам, на когда назначил прием Верховный Главнокомандующий.

К назначенному времени мы с Федоренко были в Кремле.

Недолгое ожидание в приемной, и вот мы с волнением входим в кабинет. Сталин глухо произнес «Здравствуйте» и, пожав руки, предложил садиться. Сам он, однако, не сел; продолжали стоять и мы.

Верховный неспешно ходил по кабинету и говорил о том, что в боях под Воронежем в июле месяце войска

5-й танковой армии понесли серьезные потери в технике и личном составе танковых экипажей и мотострелков, ввиду чего Государственный Комитет Обороны решил полностью доукомплектовать армию танками, артиллерией, опытными командирами и войсками, прошедшими суровую боевую школу и показавшими в боях героизм и отвагу.

Он остановился перед Романенко и спросил:

— Скажите, товарищ Романенко, какие части вы можете выделить из состава войск 3-й танковой армии, не нарушая ее боеспособности?

— Военный совет армии,— начал докладывать Романенко,— пришел к единому решению: выделить 154-ю

стрелковую дивизию под командованием генерала Фо-канова — дивизия до 80 процентов укомплектована хорошо обученным личным составом; 105-ю тяжелую танковую бригаду под командованием подполковника Бражникова; отдельный мотоциклетный полк под командованием подполковника Белика — полк укомплектован хорошо обученным кадровым составом на 95 процентов. В проведенной Козельской операции рядовой и командный состав выделяемых частей проявил мужество и отвагу.

Выслушав, Сталин одобрительно кивнул. Прошелся по кабинету и снова заговорил:

— Войска 3-й танковой армии в боях на левом крыле Западного фронта действовали хорошо. Они не только остановили группировку противника, наступавшую в направлении Козельск — Сухиничи, но и нанесли врагу тяжелый урон, заставив его перейти к обороне. Особенно отличилась в боях пехота. Государственный Комитет Обороны решил: 154-ю и 264-ю стрелковые дивизии, входящие в состав армии, преобразовать в гвардейские.

Затем Сталин обратил наше внимание на приказ по 3-й танковой армии от 6 сентября:

— Вы отмечаете в своем приказе ряд недочетов в действиях танкистов: недостаточную маневренность на поле боя, слабее использование огневой мощи танков в атаке, а также малую эффективность артиллерийского огня. Вы правильно вскрыли недостатки и потребовали от войск их устранения...

Мы ожидали, что разговор на эту тему будет продолжен. Но Сталин неожиданно задал Романенко вопрос:

— Какова живучесть танков — наших и немецких?

— Наши танки,— помедлив, ответил Романенко,— живут от одной до трех атак, а потом выходят из строя. А сколько в среднем ходит в атаку немецкий танк, доложить не могу.

— А вы товарищ Мельников?

Я тоже не знал этого.

— Может, начальник Главного автобронетанкового управления скажет? — обернулся Сталин к Федоренко.

— Такого учета у нас нет... я не располагаю точными данными,— смутился Яков Николаевич.