Летим на разведку

Получаю боевое задание на площадную аэрофотосъемку Перекопского перешейка. Шесть заходов. Высота фотографирования - семь тысяч метров.

Бегу к машине, и сразу начинается... Мой самолет не исправен - бегу на запасной самолет летчика Заплавнова.

Взлетаю.

Набираю высоту.

Все сначала шло хорошо, но на высоте шесть тысяч метров отказало высотное устройство бензиновой помпы правого мотора. Открываю кран кольцевания. С очень маленьким давлением бензиновая помпа левого обеспечивает работу обоих моторов. Посоветовавшись с Зиновьевым и взвесив все плюсы и минусы (машина "барахлит", работа рядом с аэродромом вражеских истребителей Аскания-Нова, удаление около ста километров за линией фронта), возвращаюсь, чтобы взлететь на новом запасном самолете и выполнить задание.

Взлетаю. Отхожу не очень далеко от своего аэродрома, и (будь ты проклят!) на правом моторе обрывается клапан и пробивает крышку блока. Опять возвращаюсь.

На стоянку самолетов прибывает начштаба Соколов. Он грозно, с этаким укором спрашивает:

- Так в чем же дело, товарищ Бондаренко?

Показываю Соколову запачканные маслом правый мотор, правую часть хвостового оперения и говорю:

- Вы думаете, товарищ майор, что я боюсь лететь на задание? Напрасно.

Соколов махнул рукой и, выругавшись, уехал. Зиновьев нервно курит и заключает:

- Сошлет он нас в штрафную роту.

- Тебя, Боря, нет, а меня наверняка сошлет.

Кажется, нет в полку такого самолета, на котором не летал бы мой экипаж. Прибываю однажды в эскадрилью Генкина. Мне дают самолет. Его готовил стартех Асалхаев. Долбали Долбалиевич улыбается и хвалит машину.

- Долбан Долбанович, - обращаюсь к стартеху, называя его, как многие в нашем полку, - зачем вы преждевременно хвалите?

- Машина отличная!

- Ладно, посмотрим...

Мои опасения оправдались. В полете на машине, так щедро разрекламированной Асалхаевым, вдруг начало вываливаться шасси. Подожму, пройдет немного времени, и "ноги" вываливаются снова. Так что по прибытии на свой аэродром Зиновьеву пришлось выпускать шасси аварийно.

Конечно, отказы материальной части случались в основном не по вине нашего технического состава. Просто моторы М-105, установленные на Пе-2, слабоваты мощностью, и поэтому Пе-2 плохо ходил на одном моторе. У них мал ресурс работы - сто пятьдесят часов. При работе (почти всегда на повышенном режиме) не выдерживают нагрузки некоторые детали. Отсюда и неприятности.

- Товарищ полковник, двести восемьдесят четвертый полк по вашему приказанию построен! Командир полка - майор Валентик!

- Здравствуйте, товарищи пикировщики!

- Здравия желаем, товарищ полковник! - прогремело в ответ на весь аэродром.

Прибывшие сегодня к нам командир дивизии Чучев, начальник штаба дивизии полковник Гаспарянц и другие офицеры штаба в хорошем настроении. Они даже немного взволнованы.

- Товарищи офицеры, сержанты и рядовые! - говорит полковник Чучев. Товарищи Валентик и Синица! Товарищи Вишняков, Забиворот и Генкин! Обращаюсь также ко всем штурманам эскадрилий, командирам и штурманам звеньев, ко всем летчикам, штурманам самолетов, стрелкам-радистам, техникам, механикам, офицерам штаба и политработникам. Не прошли бесследно дни вашей учебы в Сальске. Штабом соединения получен приказ командующего ВВС Красной Армии маршала авиации Новикова от второго сентября этого года, в котором наши полки поставлены в пример всем Военно-Воздушпым Силам страны. В боевую летопись Великой Отечественной войны вами вписана славная страница. Молодцы! Так нужно бить врага! Мы еще гвардейцами станем! Как, товарищи, добьемся этого высокого звания?

- Добьемся! - снова прогремело над аэродромом.

- В этом я не сомневался. Полковник Гаспарянц, зачитайте приказ маршала.

Мы внимательно слушаем приказ маршала авиации Новикова, в котором отмечены труд и подвиги каждого военнослужащего нашей дивизии.

Командиру дивизии Чучеву, начальнику штаба Гаспарянцу, штурману дивизии подполковнику Федоренко, всему летному составу 86-го и 284-го полков "за высокую выучку по бомбардировочной подготовке и производство боевых действий с пикирования" объявлена благодарность.

Этим же приказом награждены именными часами командиры полков Белый и Валентик, командир эскадрильи капитан Палий, командиры звеньев Никитин и Майков, летчики Харин и Болысов.

- Все правильно! - вырвалось у стоявшего рядом со мной Пронина, когда был зачитан приказ.

- Товарищ полковник, сегодня у нас праздник: такой приказ зачитан! восторженно обращается к комдиву летчик Угаров.

- Да, товарищ Угаров, приказ действительно хороший. Мы первыми на советско-германском фронте применили бомбометание с пикирования группой. И обучили этим действиям все экипажи. Это я вам скажу!.. Вот вы, товарищ Пронин, сколько раз бомбили с пикирования?

- Сорок пять, товарищ полковник.

- Ну вот, еще тридцать пять вылетов - и Пронин Герой! Товарищи, вы знаете, что за восемьдесят выполненных боевых вылетов на бомбометание с пикирования по приказу Верховного Главнокомандующего положено представлять к званию Героя Советского Союза? - спрашивает нас комдив.

- Знаем! - гудят голоса.

- Мы, летчики, пикирование очень любим, - обращаясь к Чучеву, говорит Василий Герасимов. - Когда ставится боевая задача на бомбометание с горизонтального полета, у нас даже портится настроение. А вот с пикирования!..

- Знаю. Я уже не раз слышал об этом. Пикирование при всем при том еще и отличный противозенитный маневр! А у вас, товарищ Герасимов, сколько боевых вылетов? Почему-то вы без награды. Помню, на вас давно уже наградной материал был.

- Он свой орден в чемодане хранит. Бережет до дня победы! - бросает шутку стрелок-радист Монаев.

Не слушая Монаева, Герасимов отвечает на вопрос комдива:

- У меня, товарищ полковник, сорок вылетов, - затем он переводит взгляд на стрелка и, показав ему кулак, уже другим тоном произносит: - Вот закончится построение, и я скажу тебе, как разведчик разведчику...

- Скажи, скажи ему, тезка! - засмеялся летчик Василий Голубев.

- А гвардейцами мы скоро будем, товарищ полковник? - перебивая всех, громко спрашивает штурман Сенкевич.

- Могу по секрету сказать: скоро, товарищи, будем гвардейцами! Но учтите: бить врага уже сейчас надо по-гвардейски! Бить его надо так, чтобы скорее изгнать с нашей священной земли. Ну что ж, может, уже и хватит разговоров? Вы новые цели получили?..

- Есть цели, - отвечает капитан Вишняков.

- Желаю успеха! А как на пикировании, именно на пикировании, девятый гвардейский вас прикрывает?

- О, с асами девятого гвардейского мы чувствуем себя спокойно. "Худых" чертей к строю и близко не подпускают!

- Молодцы! Так командиру полка Морозову можно и передать?

- Так и передайте!

- До свидания, товарищи.

- До свидания, - дружно ответили мы.

* * *

...27 сентября 1943 года. На старт с пикирующим вариантом подвески бомб выруливают самолеты эскадрильи Генкина. Получив задание на разведку в районы Мелитополя, Каховки, Херсона, Большой Лепатихи, Апостолова, Никополя, Большой Белозерки, Михайловки, я тоже выруливаю на старт. Каждый раз, уходя на разведку, знаю, что мои боевые друзья или уже улетели, или собираются на задание. И напрашивается вопрос: "Все ли мы прилетим домой?"

Выполнив боевое задание, приземляю машину и заруливаю ее на стоянку. Летчики и техники стоят понурые. Догадываюсь - произошло что-то непоправимое.

_ Кто-то не вернулся с задания, - говорит мне Зиновьев, внимательно разглядывая собравшихся. - Да, это чувствуется по обстановке...

На стоянке техник Занегин. Он стоит слева - выключаю первым левый мотор.

- Что случилось? - спрашиваю техника, сбросив с головы шлемофон.

- Самолет Генкина не вернулся. Прямое попадание снаряда, - отвечает он.

- Генкин? - с болью вырывается у меня. Как же это так!.. А?