Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой

с радостью отмечает, что хотя та и красива, но через десять лет уже будет стара, а она ста-

нет взрослой и безусловно более красивой, чем Джойя. Она ценит свою внешность и ве-

рит, что ее оценят другие.

“Волосы мои, завязанные узлом на манер прически Психеи, рыжее, чем когда-либо.

Платье шерстяное, особенного белого цвета, очень грациозного и идущего ко мне; на шее

кружевная косынка. Я похожа на один из портретов Первой Империи; для дополнения

картины нужно было бы только, чтобы я сидела под деревом с книгою в руках. Я люблю, уединившись перед зеркалом, любоваться своими руками, такими белыми, тонкими и

только слегка розоватыми в середине”. (Запись от 17 июля 1874 года.)

“В Венеции, в большом зале герцогского палаццо, живопись Веронезе на потолке

изображает Венеру в образе высокой, свежей, белокурой женщины, я напоминаю ее. Мои

фотографические портреты никогда не передадут меня, в них не достает красок, а моя

свежесть, моя бесподобная белизна составляет мою главную красоту”. (Запись от 18 авгу-

ста 1874 года.)

Она думает не только о нарядах, как другие девушки, хотя испорченное платье все же

может привести ее в негодование. Она одевается в платья от Корфа или Лаферрьера,

лучших парижских портных, носит шляпы от Ребу, лучшего шляпника, но в то же время

сама составляет себе программу, по которой собирается заниматься каждый день в тече-

нии 9 часов. Директор местного лицея в Ницце, прочитав программу, удивляется, что ее

самостоятельно составила девушка в ее возрасте.

“Я решила пройти курс обучения лицея в Ницце. На всё мне потребуется девять с

половиной часов в день. Я хочу работать, как вол. Я не хочу быть глупее своего мужа и

своих детей. Женщина ДОЛЖНА получать такое же образование, как и мужчина”. (Неиз-

данное, 14 августа 1873 года.)

Но ей не чужды и простые радости: она гуляет на народных праздниках и карнава-лах, ездит вместе с матерью и тетей в Монте-Карло, где посещает казино, что запрещено детям

в ее возрасте, значит, она выглядит значительно старше своих пятнадцати лет, но,

вернувшись, она снова и снова садится за учебу.

Семья живет праздно и не понимает ее стараний. Ее две мамы, так она называет мать и

тетю, страдают, как она говорит, только от безделья. Ее брат Поль вообще отбился от рук и

больше слушает дядю Жоржа с его “полезными” советами, чем мать. Поль забро-сил

учебу, в четырнадцать лет уже гуляет с кокотками, играет в рулетку и возвращается домой

только под утро.

“Мама бранит Поля; дедушка перебивает маму, он вмешивается не в свое дело и

подрывает в Поле уважение к маме. Поль уходит, ворча, как лакей. Я выхожу в коридор и

прошу дедушку не вмешиваться в дела “администрации” и предоставить маме поступать

по своему усмотрению. Грешно восстанавливать детей против родителей, хотя бы по не-

достатку такта. Дедушка начинает кричать...” (Запись от 21 октября 1873 года.)

Вообще подобные сцены случаются в доме постоянно и по любому поводу. Муся визжит, оскорбляет мать и тетю, мать в ответ колотит об пол посуду, издевается над доче-рью, ее

манерами, взглядом, плечами, ногами, словом, над всем; дочь в долгу не остается. Но

всего этого нет или почти нет в напечатанном дневнике.

Сцены скандала сменяются сценами трогательной заботы. Матери кажется, что Мария

слишком много занимается, она заботится о ее здоровье. Муся же напротив все время

говорит о том, что мало и что не хочет терять ни минуты. Опоздание гувернантки

вызывает у нее приступ бешенства. “Она крадет мое время”, - в раздражении записывает

она в свой дневник. Несколько скандалов с m-lle Колиньон и той приходится покинуть

дом.

Она читает Александра Дюма, Шекспира, Байрона на языке оригинала, она изучает

греческий и штудирует Геродота, не оставляя занятий музыкой и рисованием. Приступив к

изучению латыни, она в пять месяцев проходит курс, который в лицее проходят за три

года.

“После целого дня беготни по магазинам, портным и модисткам, прогулок и кокет-ства, я

надеваю пеньюар и читаю своего любезного друга Плутарха”. (Запись от 2 августа 1874

года. На самом деле запись от 2 августа 1875 года, о чем читай ниже.)

В какой-то момент она забывает об отсутствии герцога Гамильтона и, вспомнив про него, снова усердно начинает молиться, чтобы Бог послал ей его в мужья.

Иногда появляется дядя Жорж и вместе с ним в их жизнь привносится скандал.

“Он приезжает на неделю, порочит нас, а потом куда-нибудь уезжает, где его не знают. А

мы остаемся, и терпим все эти гнусности”. (Неизданное, запись от 21 мая 1873 года.) Он приводит обедать в дом проститутку, которая потом сбегает от него, украв пас-порт. У

него возникают неприятности с правосудием после того, как он дал пощечину графине

Толстой, и Муся с матерью направляются на его квартиру, где он живет с очеред-ной

проституткой, чтобы уговорить его предстать перед судом.

Они не приняты в светском обществе Ниццы, их адреса нет в указателе барона Нерво

“Зимой в Ницце”.

“Понедельник: мадам виконтесса Вигье, мадам Спанг, будут танцы; концерт в зам-ке

Вальроз, мадам Клапка.

Вторник: мадам де По, а затем мадам Сабатье на вилле Эмилия, танцы.

Среда: мадам Говард, мадам Любовская, мадам Мэй, мадам Периго, мадам Хендер-сон,

Средиземноморский кружок.

Четверг: мадам графиня Монталиве, мадам графиня Моннье де ля Сизеранн, мадам

Хюткинс, на вилле Мейнель, танцы, мадам Тютчева.

Пятница: мадам Греймс, концерт в замке Вальроз, мадам Сейгнетт.

Суббота: в русском консульстве утренник с танцами общества Массена.

Воскресенье: мадам Проджерс и другие у мадам графини де Сессоль.”

В этом списке не встретишь фамилию Башкирцевых или Романовой, в дневнике Марии

тоже не встречаются фамилии из указателя барона Нерво, хотя мадам Тютчева - родная

сестра Константина Башкирцева, но она никогда не принимает их и вообще никого из

Бабаниных. Единственная, с кем Башкирцевы поддерживают отношения из этого спи-ска -

это мадам Говард и ее дочь Елена, устраивающие благотворительные продажи, в ко-торых

участвуют наши герои, но и эти отношения в скором времени прервутся.

В русское консульство поступают анонимные письма о процессе, связанном с де-лом

Романовых, к консулу Паттону стекаются со всего побережья и жалобы на Жоржа

Бабанина. Поэтому Башкирцевых и тем более Романову не принимает никто. Они никогда

не получают приглашения на балы, если только это балы не платные, куда попасть может

всякий. Мария Башкирцева и ее родственники ни разу не переступили порога знаменитого

замка Вальроз, в котором самый богатый представитель русской колонии барон фон Дер-

вис дает концерты, благотворительны балы. Самые замечательные приемы и балы бывают

у барона фон Дервиса и на Рождество. Барон Нерво особенно отмечает, что Рождество у

русских праздник еще более почитаемый, чем у французов.

А вот что пишет об этом Муся в своем дневнике:

“Как жаль, что у нас не соблюдаются никакие обычаи. Сегодня Пасха, а ничего не

изменилось, ни подарков, ни развлечений, ничего. Это отдаляет от семьи, делает эгои-

стичным, злым. В других семьях устраивают друг другу сюрпризы, это поддерживает

дружбу, умиляет, это так хорошо. У нас ничего этого нет. Нужно было бы пригласить лю-

дей, ну хотя бы детей, однако ничего не сделано. Живем, как собаки. Пьем, довольно пло-

хо едим, спим, неизвестно, как ... и играем в Монте-Карло...” (Неизданное, запись от 12

апреля 1874 года.)

Муся мучительно страдает оттого, что они нигде не приняты, все ее переживания по этому

поводу старательно вымараны из текста изданного дневника.

“Господи, будь милостив к моим несчастьям, вызволи нас из этого положения. Сделай так, чтобы мы выиграли процесс! Дева Мария, я осмеливаюсь обратиться к Тебе. Молись за