Баланс столетия
Баланс столетия читать книгу онлайн
«Баланс столетия» — это необычайно интересное мемуарное повествование о судьбах той части русской интеллигенции, которая не покинула Россию после Октябрьского переворота, хотя имела для этого все возможности, и не присоединилась к «исходу 70-х годов». Автор книги — известный искусствовед, историк и писатель Н. М. Молева рассказывает о том, как сменявшиеся на протяжении XX века политические режимы пытались повлиять на общественное сознание, о драматических, подчас трагических событиях в жизни тех, с кем ассоциировалось понятие «деятель культуры».
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
NB
Ф. Бобков «КГБ и власть».
«В соперничестве художественных школ КГБ, конечно, не следовало выступать в качестве арбитра. Однако были обстоятельства, которые заставляли нас иногда появляться на этой арене. Ведь и здесь Запад пользовался малейшей возможностью подогреть страсти и оказывал представителям авангардных направлений как моральную, так и материальную поддержку. Картины художников-модернистов, нередко слабые, скупались оптом и в розницу. Вокруг имен создавался „бум“. Конечно же немедленно вызывавший ответную реакцию: выставки модернистов запрещались, а это, в свою очередь, рождало протест в обществе. Никто не желал идти на компромисс. На улицах и в других местах возникали демонстрации, на которых выступали художники-авангардисты, заявляя, что власти душат искусство, не давая развиваться новым направлениям, которым, безусловно, принадлежит будущее. Наиболее агрессивно вели себя художники, которым очень хотелось оказаться в числе страдальцев за правое дело и таким образом завоевать в обществе определенное реноме».
Прошло почти три месяца. Однажды в абрамцевские ворота уткнулась черная «Волга». Из нее вышел руководитель 5-го управления КГБ с помощником. Оба в штатском. Генерал Бобков медленно шел по аллее, разглядывая расставленные под деревьями скульптуры.
Не сняв шляпы, он обошел комнаты и сел на диван у круглого стола. В квадратных распахнутых окнах золотились березы. Наливался осенней медью дуб. По черным веткам старой черемухи метнулась рыжая белка. Издалека доносился гул электрички. Невнятный и исчезающий.
Молчание затягивалось. Наконец генерал сказал: «В вашей живописи нет ничего антисоветского. Но к ней еще следует подготовить обывателя». Необходимое для этого время можно провести по-разному. Первый вариант — продажа (естественно, с его помощью) картин на Запад и получение за них гонораров в виде сертификатов через ВААП (Всесоюзное агентство по авторским правам). Второй — консульский паспорт: «Вам лучше на пару лет уехать».
Уже у ворот, прощаясь, сказал: «Кстати, на Профсоюзной ни с одной картиной ничего не случилось». Так называемая «бульдозерная» выставка состоялась всего несколькими днями раньше. И закрывая калитку: «А хорошо картины смотрятся в лесу. Во всяком случае, лучше, чем на улице».
Через одиннадцать дней состоялась выставка «обоймы Рабина», как выражался генерал, в Измайловском лесу. Позже, оказавшись в мастерской Белютина (обследование велось очень широко), он расскажет, как возил в своей машине Рабина выбирать место для будущей неофициальной выставки, как Рабин остановился на Измайлове и он дал ему соответствующее разрешение.
У Студии по-прежнему не было никаких перспектив. Возможно потому, что ни один из предложенных генералом вариантов не был принят.
Письмо первому секретарю горкома Гришину с просьбой устроить выставку в одном из московских залов вызвало необычную реакцию. Задним числом понимаешь — ничего удивительного. Партаппаратчик начал с выяснения личности написавших письмо (сто человек — это не так просто!) и прежде всего самого Белютина: где работает, кем, какой оклад. 23 октября в десять утра студийцы были приглашены для разговора с секретарем горкома Ягодкиным. Не все — отбор «удостоенных» производился по наличию московской прописки. Те, кто жил в Подмосковье, в компетенцию горкома не входили и на встречу допущены не были.
Тон секретаря был высокомерным и неприязненным: «Отнимаете время. Толчетесь под ногами. Не подчиняетесь общему порядку. Обращайтесь по правильному адресу, если представляете официальное учреждение. Если нет, то — многозначительная пауза с ухмылкой — надо с вами разобраться. Тунеядство у нас противозаконно. Ах, работаете? Все? Даже на производстве? Выставлялись за рубежом? Имеете медали и почетные дипломы? Тогда не знаю. Во всяком случае, мне вам сказать нечего».
NB
Валери Жискар д’Эстен.
«Свой первый официальный визит Леонид Ильич Брежнев нанес мне в декабре 1974 года. <…> Но вот вдали отворяется первая дверь. Брежнев движется мне навстречу. Он ступает нерешительно и нетвердо, словно на каждом шагу уточняет направление движения.
За ним следуют его адъютант, — по-видимому, это врач — и переводчик. <…> Я вижу, с каким усилием он произносит слова. Когда его губы двигаются, мне кажется, слышу постукивание размякших костей, словно его челюсти плавают в жидкости. <…> Внезапно Леонид Брежнев встает — в дальнейшем я еще не раз столкнулся с этой его манерой — и тотчас же направляется к выходу. Он что-то говорит переводчику, вероятно, просит открыть дверь и предупредить адъютанта, который, как я догадался, находился где-то совсем рядом. Как только Брежнев делает первый шаг, он перестает замечать присутствие других людей. Главное — контролировать направление движения».
Ф. Бобков «КГБ и власть».
«Рой Медведев начал издавать на Западе журнал „Политический дневник“. Не помню, какое издательство занималось этим, но слыло оно антикоммунистическим. Я решил поговорить с автором. Хотя встреча состоялась на нейтральной почве, я не скрывал принадлежности к руководству КГБ, тем более еще один сотрудник, участвовавший в беседе, был известен как официальное лицо. Я стал обсуждать с Медведевым содержание его публикаций, спросил только, не шокирует ли его сотрудничество с антисоветским издательством. Он ответил:
— Но я имею дело и с издательствами компартий, в частности, с газетой „Унита“.
— Сейчас не об этом речь…
Разговор был долгий и, с моей точки зрения, интересный. Я видел и слабость, и силу логики собеседника, понял, где он прав, а где заблуждается. Для меня очень полезно было знать это. Результат встречи меня порадовал: Медведев прекратил сотрудничество с издательствами, не связанными с компартиями. „Политический дневник“ вообще перестал выходить. Медведев имел дело теперь только с коммунистической прессой и стал заметно склоняться к „плюрализму в рамках социализма“. Александр Яковлев определил это потом как дрейф в сторону от марксизма… Для меня же важнее всего было то, что Медведев стал сотрудничать с коммунистами Запада и теперь воздействовать на его нежелательные выпады можно было по другим каналам».
Союз художников входил во вкус травли авторов письма. Пришлось применить единственный способ — в очередном письме первому секретарю горкома партии В. Гришину все те же сто человек отказались от идеи выставки. Страсти улеглись. Сразу же. Письмо точно мотивировало причину отказа.
Зато 27 ноября, ровно через месяц, в мастерской Белютина появился все тот же генерал Бобков. Опять внимательный осмотр. Небрежное замечание по поводу «бульдозерной» и «измайловской» выставок: да, случайные участники (сами отбирали!), да, антисоветский характер (сами понимаете, для «леваков» это естественно). И опять разговор о сертификатах: почему бы все-таки вам не обеспечить своего существования? Система разработана. Покупателей гарантируем. Что же касается тех, «осужденных», выставок «обоймы», то они нужны для иностранцев.
В остальных подробностях необходимости не было. Официозные «нонконформисты» и те, кто не принимал никакого варианта приспособленчества — здесь существовала четкая и строго охраняемая граница.
Вероятно, стоит вспомнить еще одно связанное с «генеральскими» выставками обстоятельство: первыми на место «импровизированного» показа всегда приезжали иностранные корреспонденты, те, чьи телефоны не числятся в справочниках, а домашние адреса или адреса офисов не сообщаются справочной службой. На Профсоюзной сначала они заняли удобные места, потом подъехали на специально предоставленных автобусах художники «обоймы» с полотнами и с некоторым опозданием — бульдозер. Какой бы ни была поступавшая в прессу и на радио информация, существовали еще местные жители, запоминавшие каждую подробность необычного происшествия.
Отсутствие взаимопонимания должно было привести к неблагоприятным последствиям. Сначала прессинг телефонных звонков с просьбами и уговорами о следующей встрече, и непременно в домашней обстановке: «Ничего официального — просто дружеский разговор». (Отказы не производили впечатления на помощника, носившего звонкую птичью фамилию — Жаворонков.) Теперь мотивировки были такими: 27 января (можете себе представить!) получил визу на выезд Эрнст Неизвестный. «Вот и вам бы также: подать заявление на выезд, а потом качать права. Как и его, вас будут приглашать, уговаривать, предлагать хорошие условия».
