Звать меня Кузнецов. Я один
Звать меня Кузнецов. Я один читать книгу онлайн
Эта книга посвящена памяти большого русского поэта Юрия Поликарповича Кузнецова (1941—2003).
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Новаторство? В этом слове по отношению к поэту я чувствую сегодня что-то хвастливое. Традиция? Что это такое? Не тот ли оселок, на котором правит своё видение мира новый поэт.
Виктор Перцов
(Из ответов на вопросы анкеты журнала «Юность», 1975, № 9).
Стихи Ю. Кузнецова в «Новом мире». Большое событие. Наконец-то пришёл поэт. Если мерзавцы его не прикупят и сам не станет мерзавцем, через десять лет будет украшением нашей поэзии. Талант, сила, высокие интересы. Но что-то и тёмное, мрачное.
Давид Самойлов
(Подённая запись поэта за 30 августа 1975 года).
<b>Самойлов (наст. фамилия Кауфман) Давид Самойлович</b> (1920–1990) — поэт из плеяды фронтового поколения, которого очень высоко ценила Анна Ахматова. Ещё в 1939 году он вошёл в поэтическую компанию Павла Когана, Сергея Наровчатова, Бориса Слуцкого и Михаила Кульчицкого. Но после войны его долго не печатали — якобы за формализм. Первую книгу «Ближние страны» Самойлов выпустил лишь в 1958 году.
Критик Станислав Рассадин считал Самойлова поэтом двадцать первого века. Он уже в 2005 году утверждал: «Самойлов с его лёгким дыханием, с его „конструкцией“ при жёсткой трезвости „Струфиана“ или „Последних каникул“, с его выходом на простор истории, несродным герметичности Бродского, — вот он, настаиваю, поэт…»Главная тема поэта и есть «путь-дорога», «поиск — движение». Но хотя направление («край света») задано, надо уточнить сперва «начальные условия» задачи. Система отсчёта у Кузнецова — это прежде всего два полюса: Дорога и Дом; разность потенциалов рождает поэтический ток. Дом — символ слияния с окружающим, пожизненная любовь, «почва». Причём не буквально: «Вот моя деревня, вот мой дом родной». Нет, для Кузнецова Дом — это шире, это, главным образом, детство, память о «непочатых годах», о «днях моей мечты», да ещё до того отфильтрованная в толще времени память, что сделалась она чем-то вроде нектара, вызывающего видения: «Прямо передо мной — молочный, свежеснесённый, в пуху ещё шар земной». Определение не очень конкретное, но эта обобщённость, символичность вообще свойственны Кузнецову: и жуки, собаки и трава, стрекозы, воздух, пауки, цветы и синева…
Ким Хадеев
(«Дружба народов», 1975, № 3).
<b>Хадеев Ким Иванович</b> (1929–2001) — критик. Его считали диссидентом. Власть дважды (в 1948 и 1962 годах) бросала исследователя в тюрьму. Первый раз он взбунтовался против партийного режима и Сталина. Получив второй срок, исследователь попал во Владимирскую тюрьму, где очень скоро сдружился с Юлием Айхенвальдом. Позже он сошёлся с Львом Аннинским, который, собственно говоря, и спровоцировал его на написание статьи о стихах Юрия Кузнецова для журнала «Дружба народов».
В годы застоя Хадеев выживал за счёт того, что писал лжеучёным диссертации на самые разные темы — от психиатрии до юриспруденции.Я готов согласиться: то, что делает Ю. Кузнецов, в каком-то смысле можно назвать стремлением к эпосу. Он пытается не просто выразить себя, но ввести в свои стихи объективный мир, передать читателю ощущение его самодовлеющего, хотя в то же время и неотделимого от поэта бытия. Но я поостерёгся бы употреблять термин «эпизация». Уместнее говорить об «объективизации» или «бытийности». Именно о «бытийности лирики» следует говорить, если иметь в виду стихи Ю. Кузнецова. У него не соединяются лирика и эпос, у него объективное бытие вживается в лирику, отчего лирика нисколько не перестаёт быть лирикой. Это было характерно и для Заболоцкого и для Тютчева — любимого, кажется, поэта Ю. Кузнецова.
Вадим Кожинов
(Из диалога с Ал. Михайловым, «Литературное обозрение», 1976, № 1).
Сейчас много пишут о Кузнецове, называют его «главной надеждой» поэзии. Всегда есть что-то настораживающее в таких авансах. Однако в случае с Юрием Кузнецовым авансы вроде бы оправдываются. От произведения к произведению он растёт, совершенствует своё незаурядное поэтическое дарование. Мне нравится его сосредоточенность, власть одной думы во всех его стихах и поэмах. Он не разбрасывается, не гоняется за модой.
В стихотворении «Четыреста» дали о себе знать те возможности, которые открываются перед молодой поэзией в решении темы Отечественной войны <…> Из конкретно-бытового плана, характерного для поэтов военного поколения, Кузнецов переводит тему войны в былинно-героический, отодвигая все мелкие подробности, зато высвечивая напряжённое лицо солдата. С большим драматизмом, с неизбывной горечью в слове рассказывается легенда о сыне, который одной силой сыновней любви выводит оттуда, из страны мёртвых, отца и его товарищей, погибших в боях за Сапун-гору. Трагическая символичность этой картины, когда четыреста встают из могилы, когда «в земле раздался гул и стук судеб, которых нет. За тень схватились сотни рук и выползли на свет. А тот, кто был без рук и ног, зубами впился в тень», заставляет заново пережить всю горечь потерь.
Настоящая поэзия обладает способностью смыть слой привычности с памяти, и прошлое снова предстаёт в живой сегодняшней боли:
Юрий Кузнецов смотрит здесь в широко открытые, суровые и требовательные, беспощадные глаза военного прошлого. Не всякому дано выдержать этот взгляд!
Виктор Кочетков
(«Молодая гвардия», 1976, № 5).
<b>Кочетков Виктор Иванович</b> (1923–2001) — поэт. Ярославский литератор Евгений Чеканов в своих воспоминаниях о Юрии Кузнецове привёл следующий отзыв поэта о Кочеткове: «Как поэт он — так… ничего… пустое место. А как человек — да, хороший». Чеканов, ссылаясь на Кузнецова, сообщил, что Кочеткова «сильно обидели, убрав из секретарей какого-то парткома. Тогда, вслед за ним, ушёл из парткома и сам Кузнецов».По-иному эпична лирика Юрия Кузнецова. Его книга «Во мне и рядом — даль» стала заметным событием поэтической жизни и вызвала к себе пристальное внимание критики и читателей. В таких случаях находится место и неумеренным восторгам, которые могут дезориентировать поэта. Новые публикации показывают, что Кузнецов относится к поэзии серьёзно. Настолько серьёзно, что стихотворение «Перо», которое у другого поэта могло бы показаться претенциозным, в контексте стихов Кузнецова звучит без всякой фальши. Вот это стихотворение:
