Геббельс. Адвокат дьявола

Во время последнего совещания, которое проходило ранним утром 1 мая в присутствии Бормана, Геббельса, генерала Кребса и остальных, было решено сделать попытку убежать из рейхсканцелярии. Борману предстояло добраться до Деница.

Генерал Кребс предложил Геббельсу с семьей бронированный автомобиль, но тот только покачал головой. «Нет, благодарю вас, – сказал он. – Жизнь меня больше не привлекает».

Вскоре он вызвал Гюнше и приказал поджечь бомбоубежище Гитлера, как только закончится исход его обитателей. Гюнше возражал и напомнил четкие инструкции Гитлера оставить бункер нетронутым, чтобы доказать русским, что фюрер держался до конца.

Геббельс и слышать об этом не желал. «Делайте, что я вам приказываю!» – отрезал он. Конечно, он знал об инструкциях Гитлера – весьма маловероятно, что такая важная подробность ускользнула от его внимания. Но он считал, что выгоревший бункер произведет намного более сильное впечатление. «Пожар потрясает человека и взывает к его собственным разрушительным инстинктам…» До самого конца он оставался пропагандистом.

День 1 мая пролетел быстро в приготовлениях к побегу из западни. Геббельс и Магда, которым не к чему было готовиться, играли с детьми, пели с ними песенки, читали им книжки. Время от времени их отвлекали, чтобы обсудить ту или иную возможность бегства из Берлина. Никто уже не помнил свои клятвы умереть вместе с Гитлером, точно так же никто не думал, что Геббельс всерьез намеревался сдержать свое слово.

Адъютант Геббельса Гюнтер Швегерман явился известить его, что было решено уходить всем вместе в девять часов вечера. Даже он не догадывался, что его патрон не собирается отправляться вместе с ними. Было уже около семи часов. Он видел, как фрау Геббельс вошла в комнату детей. Когда она снова появилась, его поразило ее мертвенно-серое, застывшее, словно маска, лицо. Затем она внезапно заметила Швегермана и отчаянно зарыдала, уронив голову ему на грудь. Он не сразу понял, что она пытается сказать ему между приступами судорожных рыданий: она только что умертвила своих шестерых детей.

Это было устроено так: она пригласила врача, который сказал детям, что должен сделать им прививку от болезней, так как им придется еще долгое время провести в бункере. Магда вместе с доктором переходила от кроватки к кроватке и наблюдала, как он вводил им в вену смертоносную «вакцину»^[133].

Магда была в состоянии близком к коме. Швегерман отвел ее в конференц-зал, где в ожидании жены сидел бледный Геббельс. Ему не нужно было ничего говорить. Время шло, а он сидел неподвижно, погруженный в глубокое молчание. Затем все трое перешли в узкую комнатку Геббельса, и тут он заговорил:

– Все кончено. Моя жена и я добровольно уйдем из жизни, а вы сожжете наши тела. Вы в состоянии сделать это?

– Да, – ответил адъютант.

– Это вам на память, – сказал Геббельс и протянул Швегерману портрет Гитлера, всегда стоявший у него на столе.

Магда обернулась к Швегерману:

– Вы увидите, что мы уйдем из жизни с достоинством. Если вам доведется встретить Харальда^[134], передайте ему наши наилучшие пожелания и скажите, что мы умерли достойной смертью.

Швегерман вышел.

Достойная смерть… До последней минуты Геббельса волновало только то, как его смерть будет выглядеть в глазах грядущих поколений. И вместе с тем его совершенно не беспокоило, как выглядит в глазах современников его жизнь. В его понимании он прожил деятельную и полнокровную жизнь, однако вряд ли кто-нибудь назвал бы ее достойной. С точки зрения любой морали он был преступником, прямо или косвенно повинным в гибели сотен тысяч, а то и миллионов людей. Теперь он готовился умереть достойно. Ему казалось, что он уйдет с высоко поднятой головой – он, самый выдающийся выразитель нравственного нигилизма нашего времени, пропагандист до мозга костей, верховный жрец мистического культа, чьей целью было одурманивать людей, пробуждать в них жестокость и заставлять их принимать за действительность пустые слова – не потому, что это было необходимо для правого дела, а ради самоутверждения пропаганды. Он не понимал, что не может быть достоинства в жизни, в которой не было добра.

В половине девятого вечера Геббельс и Магда вышли из его комнаты, молча прошли мимо Швегермана и Раха, водителя Геббельса, который уже приготовил бензин, и так же молча поднялись наверх.

Швегерман услышал выстрелы и бросился к выходу. Супруги лежали на земле. Геббельс застрелился, а Магда приняла яд. Эсэсовец, стоявший у трупов, сказал, что выстрелил в них дважды, чтобы быть полностью уверенным в их смерти. Они вылили на тела четыре канистры бензина и подожгли его^[135].

Девять часов. В саду около рейхсканцелярии было светло как днем от бесчисленных пожаров, полыхавших по всему городу. Люди покидали бункер. Те, кто бежал через сад, могли хорошо видеть два обугленных тела.

9

Беглецам не удалось далеко уйти. Некоторые из них погибли, другие попали в плен. На следующий день в сводке русских было сказано: «Войска Первого Белорусского фронта при содействии войск Первого Украинского фронта после упорных уличных боев завершили разгром берлинской группы немецких войск и сегодня полностью овладели столицей Германии городом Берлином – центром немецкого империализма и очагом немецкой агрессии. Гарнизон Берлина, оборонявший город, прекратил сопротивление, сложил оружие и сдался в плен в три часа дня 2 мая. К 21 часу 2 мая наши войска взяли в плен более семидесяти тысяч солдат и офицеров в городе Берлине».

В тот день 2 мая несколько человек еще продолжали работать в подвале под развалинами министерства пропаганды. Ганс Фрицше не оставил свой пост. Узнав о смерти Геббельса, он решил сделать русским «мирное предложение». В ту минуту, когда он давал указания переводчику, в подвал проникли русские солдаты^[136].

Приблизительно в то же время было обнаружено тело Геббельса.

Понадобилось немало времени, чтобы берлинцы узнали, что их гауляйтер и командующий обороной Берлина умер, так как газеты не выходили и радио не работало. Многие отказывались верить в его смерть, полагая, что это очередной пропагандистский трюк или один из многих ложных слухов, которые так ловко запускал в народ сам Геббельс.

Впрочем, берлинцев не особенно тревожило, жив Геббельс или умер. У них и без того хватало своих, более насущных забот. В их город наконец пришли русские войска, которыми их так запугивал Геббельс. Жители сидели в подвалах и дрожали от страха за свое будущее. Ужас настолько заполонил их души, что им было недосуг думать о Гитлере или Геббельсе. Пропагандист Геббельс в конце концов был побит своим же оружием.

Даже позже, когда смерть Геббельса была много раз подтверждена, когда русские показали фильм о взятии Берлина, в одном из эпизодов которого можно было прекрасно видеть труп Геббельса, и не узнать его было нельзя, – даже тогда жители Берлина продолжали сомневаться. Люди шепотом передавали друг другу, что он сбежал не то в Баварию, не то в Испанию, а может, даже в Аргентину, куда добрался на подводной лодке особой конструкции. Многие считали, что им подсунули тело двойника. Были даже такие, что уверяли, будто он вернулся в католическую веру и уединился в дальнем монастыре подальше от людских глаз.

Его считали слишком хитрым и изворотливым, чтобы поверить, что он не принял мер к спасению своей жизни. Люди настолько привыкли видеть в нем лицемера и лгуна, что не верили даже доказанному факту его гибели.

Так умер Геббельс – он лишил себя жизни и в прямом, и в переносном смысле.

notes

Примечания

1

П.Й. Геббельс. «Михаэль». Эту книгу мы рассмотрим ниже. Здесь только следует указать, что, по свидетельству матери Геббельса, это произведение автобиографическое. (Примеч. авт.)