Л. Пантелеев — Л. Чуковская. Переписка (1929–1987)

Одновременно с нами затевается выселение семьи Пастернака и Кассиля.

В дом Пастернака — хотя в нем сохранилось немногое — тоже стремится ежедневно поток посетителей. Я их понимаю: глянуть из того окна, из которого глядел Пастернак, — уже счастье. Я бы всю эту местность назвала его именем — все тамошнее им воспето — рощи, Сетунь, вьюги, кладбище.

Вот начала Вам писать, чтобы утешить Вас и успокоить, а вышло нечто другое. Нет, не другое. Это мое письмо — моя любовь к Вам, мое утешение — Вам. Я знаю, что в эти тяжелые дни Вы с нами, то есть с К. И., с памятью о нем — не с тою, которую призван воплощать Михалков — а с истинною. Не огорчайтесь! Никто из читателей «Лит. Газеты» не спутает Вас с Алексиным и К^о.

Я здорова. У Люши корректуры и бесконечные звонки — юбилейные — из всех журналов и газет. И повестка в суд. Она спокойна и разумна.

Дорогая Лидочка!

Да, Вы правду написали: Ваше последнее письмо ничем утешить меня не могло.

Надеюсь, утешат последующие.

Я написал большое письмо Михалкову — уже не только как собрат по перу, но и как член юбилейной комиссии — ее председателю [678]. Обнаружив себя в числе членов этой самой комиссии, я, признаться, никакой радости не испытал. Теперь обнаружилось, что можно попробовать извлечь из этого членства какую-то пользу. Капля камень долбит: авось.

_____________________

Получил третьего дня письмо от Д. С. Самойлова. Он, кажется, вышел из состояния депрессии. Пишет стихи. Но пить бросать не собирается. Говорит — ему это помереть. Всем нам, пьющим, до поры до времени так кажется.

Дорогой Алексей Иванович.

Жаль мне Вас, что Вам пришлось написать письмо С. В-чу [679], который и без Вашего письма обязан был бы все знать. Но никто из членов Юбилейного Комитета не удосужился приехать посмотреть… Письма о нашей даче и о даче Б. Л. пишут многие, и не только в Комиссию, а и в ЦК, и в Народный Суд города Видного (казалось бы, если он город, то следовало бы назвать его Видным, но у нас почему-то в названиях торжествует средний род: станция Сосново). Будет ли от этих писем толк — не известно никому. Писали и Каверин, и Образцов, а о доме Б. Л. — Рихтер. И когда его пригласили выступить с концертом в ЦДЛ, он передал по телефону через секретаря (ршу?):

— Писательская организация ведет себя позорно, и я играть там не буду.

(Он ведь очень был дружен с Б. Л.)

А самое замечательное — это недавно полученная мною копия письма Маковскому, посланного одним рабочим — бывшим переделкинским, теперь загорским — в защиту музеев К. И. и Б. Л. и с приложением 5 рублей на народную стройку — для реставрации обоих домов. (Он не знает, что дача Б. Л. уже роскошно отремонтирована увы! не реставрационно — Литфондом.) Письмо очень достопримечательное.

За нас сильно вступается «Общество охраны памятников старины». Они уже много лет судятся за наш дом с Литфондом.

Все это может остановить, а может и не остановить выселение. Во всяком случае, повестки из суда еще нет. Это значит, что суд может еще и попросту, без разбирательства дела, отвергнуть иск Литфонда.

Чего бы мне очень хотелось выбить из Союза Писателей по случаю 100-летия — это мемориальную доску на ул. Горького, 6, в Москве. Я нисколько не прошу Вас брать на себя эти хлопоты, но если Комиссия соберется (в чем сомневаюсь) и если Вы будете привлечены к какому-либо обсуждению необходимых мер — хорошо бы напомнить этим деятелям, что на ул. Горького, 6 К. И. прожил 30 лет (дольше, чем в Ленинграде!) с 1939 по 1969 год (хотя последние 5 лет жил безвыездно на даче; но это в счет не берется)… Люша не желает хлопотать о здешней доске, потому что на стене возле нашей арки налеплена доска художнику Васильеву, большому прохвосту, написавшему однажды донос на К. И. [680] А я уверена, что если будет доска К. И. — никто не станет говорить: «дом, где жил Васильев», но — все таксисты! — «дом, где жил Чуковский».

На какой-нибудь из вечеров его памяти я постараюсь пойти. (Не в ЦДЛ, конечно.) Не пригласят меня, конечно, ни на единый. Меня нет и не было.

писала А. А. [681]

Ну, а мне — с 74 года. Впрочем, раньше. И я сама уже ловлю себя на том, что чувствую себя уже как бы отсутствующей.

Дорогой Алексей Иванович.

Слава Богу, юбилей позади [683]. В Москве было несколько вечеров удачных и, во всяком случае, сердечных. Я была на одном — ВТО (близко от нас). Очень хотела в Университет, где устраивал вечер замечательный человек, Гелескул. Но в этот день мне надо было в Переделкине сменить Клару Израилевну. Единственный вечер, устроенный безобразно, так что люди не толпились в проходах, как всюду, а уходили с доклада, — был в ЦДЛ.

Ну, этого и следовало ожидать.

Вы спрашиваете, пишу ли я воспоминания о К. И. К сожалению, нет. Вот уже год, как я совершенно запуталась в воспомнаниях об М. П. — из-за этого не пишу ни о К. И., ни об А. А. Я не умею ничего делать зараз. И вот кончу, кончу — и все остальное, что должно было бы непременно двигаться, что я должна успеть, стоит неподвижно. Я от этого в отчаянье, даже во сне чувствую свое неуспевание, много не сплю, потом много сплю, потом встаю и хватаюсь за работу, которая не идет, потом сильно и упорно болит сердце.

_____________________

С огромным удовольствием прочла постепенно ту книгу, которую Вы мне подарили, — книгу Лихачева о литературе. Прекрасный сборник умнейших работ. Чума структурализма миновала его. Гелертерство [684] тоже. Всюду видно понимание, чувствуется слух и вкус. Замечательно об «Аптеке» [685], о Манилове, о слове у Достоевского, о крестьянине.

_____________________

Очень рада, что Вы выступали на вечере памяти К. И. и по радио. Рада — это даже не то слово. Без Вас и праздник был бы не в праздник.

Дорогая Лидочка!

Напрасно Вы так огорчаетесь и зря нападаете в этом случае на Евгения Львовича [686].

Он нигде не писал, будто Чуковский НЕ ОЦЕНИЛ Житкова (и в Вашей цитате этого нет). Всем известно, что Чуковский именно ОЦЕНИЛ и направил Бориса Степановича к Маршаку. Корней Иванович тоже увидел в прозе Житкова большие задатки, иначе не направлял бы. А Самуил Яковлевич был издатель, дирижер, основатель известной Вам Академии — потому он и ринулся «со всей своей бешеной энергией».