Какая она, победа?

подошвы из губчатой резины прихватывали скалу, как присоски. Приятная

обувь. Хорошо ходить по скалам. Куда ногу поставил, там стоит. Что ж,

заслуженный мастер спорта Михаил Виссарионович Хергиани, наверное,

имел право на такую малость — проводить занятия не в тяжелых триконях, в

которых были его подопечные, а в легких туфлях.

На следующее утро Хергиани пришел в триконях. И снова улыбнулся.

Той улыбкой, когда сразу ясно, мелок душой человек или щедр. Потом Миша

смотрел, как Балинский проходит маршрут, и по тому, как смотрел, как

реагировал, Толя понял: Миша его «засек». Да, Мише понравилось. Едва

Толя отстегнул страхующую веревку, Миша подошел, и они поговорили.

Толя рассказал о детстве, о Сулейманке, Миша — о родной Сванетии. Им

было легко понимать друг друга. Очевидно, потому, что симпатия была

взаимной.

Миша назначил Балинского старостой. Теперь Балинский готовил скалы

к занятиям, навешивал перила, веревки, и Миша мог быть спокоен: все будет

сделано надежно. Но и после этого Балинский старался не обременять Мишу

своими посещениями — все же это Хергиани! И тогда Миша приходил сам и

говорил с ним о горах. Он любил горы до безрассудства. Он

коллекционировал все мало-мальски интересные маршруты. Он говорил, что

его очень занимает проблема юго-западной стены пика Коммунизма и что,

если удастся организовать экспедицию, пусть Толя не сомневается, место

ему в этой экспедиции найдется.

Иногда в чей-нибудь день рождения ребята собирались и украдкой

42

посылали нарочного за сухим вином. Вино называлось «бормотухой».

Сидели за полночь, разговаривали вполголоса, чтобы никто не услышал, —

бормотали. Но Миша все равно догадывался о полуночных бдениях и

обижался:

— Чего прячетесь, меня не позвали?

— Ты тренер. Начальство!

— Какой я тренер! Я такой же, как вы...

Он должен был сводить их на Эльбрус. Не сводил. Уехал на Тянь-Шань

с экспедицией грузинских альпинистов на пик Победы. Сходили на Эльбрус

без него, и все последние дни пребывания в Джан-Тугане только об этом и

говорили: как-то Миша? На Победе?

. .Больше с Мишей Хергиани встретиться не довелось. В то лето, когда

Толя работал в группе Альгиса Видугириса, в одну из суббот из Кара-Куля

приехал Ваня Морозов. Он привез весть, от которой враз померкли все

собственные беды и несчастья: погиб Миша Хергиани. Потом узнали

подробности, потом появилась песня, сложенная про Мишу, а тогда, в тот

вечер, он глядел из палатки в непроницаемую темень ночного Аркита, вспо-

минал Джан-Туган и горевал о своем давнем инструкторе, как о родном

брате.

Миша!

Михаил

Виссарионович

Хергиани,

мастер

спорта

международного класса, погиб в Италии, в Доломитовых Альпах, на стенном

маршруте шестой категории трудности «супер», на Су-альто. Был внезапный,

редкий для этих гор камнепад, он перебил веревку, и Миша пролетел

шестьсот метров до подножия. Спасательные отряды подобрали тело

Хергиани, а через сутки сложнейших работ с применением вертолета и

лебедки сняли со стены спутника Миши по восхождению, одного из лучших

скалолазов страны, Вячеслава Онищенко: лишившись партнера по связке,

альпинист оказался в самом безвыходном положении.

На снимке, незадолго до камнепада сделанном Онищенко, видна

совершенно отвесная, уходящая в туман стена, а на ней фигурка человека,

43

разглядывающего нависшую над головой крутизну. Лица человека не

рассмотреть. Но это Миша. Его нельзя не узнать, ни с кем нельзя спутать. По

легкости, естественности позы. По непринужденности, по спокойствию духа,

сохраняемому даже на такой вот стене. Миша редко прибегал к помощи

крючьев. А шлямбурные крючья использовал и вовсе редко, считая, что это

уже не альпинизм, не искусство скалолазания, а эдакие монтажные работы, в

которых ничего хитрого нет. Он любил честную борьбу. Таким на последней

своей фотографии и остался. Свободно откинувшись от стены на расстояние

вытянутых рук, он всматривался в свой нелегкий путь, и столько

спокойствия, силы и уверенности было в осанке скалолаза, что, казалось, он

владеет даром парить в воздухе, что у него не одна жизнь, а по крайней мере

десять...

ЛЕША КАРЕНКИН

—Да вон он, твой Балинский! Чего с ним сделается? Таких бугаев еще в

больнице держать!

Нянечка с ворчанием отступает в сторону, и из-за ее плеча появляется

Леша Каренкин. Прорвался с боем, чуть ли не силой, а прорвавшись,

постоял, повздыхал, мрачно посверкал очками, которые стал, к великому

своему неудовольствию, носить, и отбыл. Очень сдержанный собеседник

мастер участка бетонно-опалубочных работ Леша Каренкин. Только и сказал:

— Мы ждали, ждали вас, а вы так и не пришли. Потом говорят, ты спину

сломал... А я думал, не может быть, ведь вы вернулись с гор, все в порядке

было!.

— Все нормально, Леха, спасибо. Ире привет передавай. Написала она

курсовую?

Это — друг. Их свел створ, на створе народ быстро сортируется, сразу

видно, кто есть кто. Правда, первое время, не без того, и сам Каренкин и

ребята его нет-нет да и поглядывали искоса на Балинского: вот, дескать, еще

44

одного альпиниста принесло, тоже небось «права качать» будет. Ио потом, и

особенно при монтаже левобережной ЛЭП, где не то что опору, ногу иной

раз негде поставить, они присмотрелись, притерлись друг к другу, а там и

сдружились. И если Балинский с Элей в гости снаряжались, то чаще всего

оказывались у Каренкиных, а если Леша с Ирой надумывали выбраться куда-

то, то ноги приводили их на Седьмую площадку, к Балинскому с Насоновой,

на крепкий чай, на плов, на новую ленту песен про горы, присланную

друзьями то ли из Фрунзе, то ли из Москвы, то ли просто позаимствованную

у кого-то на вечер-другой.

А мы ночуем в облаке,

Прижав к друг другу спины...

Нет, Леша Каренкин на восхождения не ходок. Не очень-то он тоскует

по резко расчлененному рельефу, а если и соскучится, глянет из окна, или по

дороге на створ оглянется вокруг, или в котловане из блока кинет взгляд на

каменную западню каньона, и сыт. Другое дело — в отпуск куда-нибудь

съездить, это по душе. Купил туристскую путевку — в ореховых лесах

Арслан-Боба побродил, в Иссык-Куль обмакнулся. Купил другую —

Александрийский столп рукой потрогал, у «Авроры» на память снялся. Так

посмотрел Ульяновск, Куйбышевскую ГЭС. Гид про великие стройки

рассказывает, а Каренкин сзади идет, слушает. А мог бы и сам рассказать.

Два года в этом котловане бетон укладывал, представление имеет. А теперь

вот экскурсант. Автобус мягкий следом катит. Поезд на вокзале стоит, его,

Каренкина, дожидается. Нет, если уж путешествовать, то только таким

образом. Всеми прочими способами Каренкин напутешествовался. Вполне.

Тем более что еще в командировки ездить надо. Толя знает. На Зею, в

Чиркей вместе летали, Хантайку, Ат-Баши посмотреть довелось. То Дальний

Восток, то Кавказ, то Центральный Тянь-Шань — неблизкие концы. Да это

ладно, добраться можно куда угодно, другое заботило. У тех, кого ты учишь,

глаза ревнивые, по первой промашке судят, так это, скажут, и есть

«каракульские профессора»? Ну-ну!

45

Не думал никогда Каренкин, что ему занятия проводить придется, своей

профессии учить. Летал. Учил. Да и сам работал, поглядел, какой в изломе

камешек, и сибирский и дагестанский. Только разве сравнить скалы тех