Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 2]

В то время как мой друг обшаривал пространство, находящееся между первым дном и вторым-потай­ным, я услышал его подавленно-радостный крик:

¾ Ага! Хоть что-нибудь, хоть что-нибудь най­дено...

¾ В чем дело? — спросил я, удивленный.

¾ Смотри!

Путилин держал в руке огромный изумруд.

Этот драгоценный камень был необычайной вели­чины и красоты, принадлежащий к породе редчайших кабошонов — изумрудов. Внутри его — по странной игре природы — совершенно ясно виднелся крест.

Не успели мы как следует осмотреть его, как во­шел курьер и подал Путилину депешу:

¾ Это уж чересчур! — вырвалось у меня.

¾ Начинается вторая стадия борьбы... — усмех­нулся Путилин. — Ты свободен? — после десятими­нутного раздумья спросил меня Путилин.

¾ Совершенно.

¾ Поедем, если хочешь, вместе. В одном месте ты меня подождешь, в другое — мы войдем вместе.

Наша карета остановилась около роскошного бар­ского особняка на аристократической С-й улице.

Путилин скрылся в подъезде.

Теперь для планомерности рассказа о знаменитых похождениях моего друга я вам воспроизведу ту сце­ну, о которой позже рассказывал мне он.

Путилин поднялся по дивной лестнице в бельэтаж. Дверь подъезда распахнул ливрейный швейцар, а дверь квартиры — лакей в безукоризненном фраке.

¾ Графиня дома? — спросил Путилин.

¾ Их сиятельство дома-с...

Через минуту Путилин был принят графиней.

¾ Скажите, графиня, это ваш изумруд? — пока­зывая ей замечательный кабошон, спросил он.

Крик радости вырвался из груди графини:

¾ Мой, мой! Боже, monsieur Путилин, стало быть, вы нашли мои драгоценности?!

¾ Увы, графиня, пока еще я не нашел ни драго­ценностей, ни их похитителя. Но кто знает, может быть, скоро мне это удастся. Я к вам с просьбой.

¾ В чем дело?

¾ Разрешите мне от вашего имени сделать газет­ные публикации приблизительно такого рода: «Гра­финя Одинцова сим объявляет, что тот, кто разыщет и доставит ей похищенный в числе многих ее драго­ценностей крупный изумруд, в коем виднеется крест и составляющий фамильную редкость, переходящую из рода в род Одинцовых, — получит в награду сто тысяч рублей».

¾ Как?! — в сильнейшем недоумении вырвалось у графини. — Но ведь изумруд найден. Вот он — в мо­их руках. К чему же тогда объявление? И потом — эта огромная награда... Я ровно ничего не понимаю.

¾ Успокойтесь, графиня... — усмехнулся Пути­лин. — Спешу успокоить вас, что на самом деле вам никому не придется платить ни копейки. Это объявле­ние нужно мне для особых целей, мотивы о которых я не буду сейчас приводить вам.

¾ О, в таком случае — пожалуйста, пожалуйста...

Путилин вышел от графини и сел в карету, в кото­рой я его поджидал.

¾ Гм... — несколько раз вырвалось у него в раз­думье.

Карета остановилась около лавки, на вывеске ко­торой был изображен гроб и стояла надпись: «Гробо­вое заведение Панкратьева».

¾ Сюда мы можем войти вместе! — обратился ко мне мой друг.

В мастерской гробовщика заказчиков не было. Из рядом находящейся комнаты выскочил на зво­нок гробовщик Панкратьев и при виде Путилина по­бледнел, как полотно.

¾ Ну, любезнейший, я к тебе в гости, — тихо про­говорил Путилин.

¾ Ваше... превосходительство... — пролепетал дро­жащим голосом злосчастный гробовщик.

¾ Придется тебе теперь расплачиваться, голуб­чик!

¾ Ваше превосходительство, не погубите! Видит Бог, я тут ни при чем! Польстился на деньги, сделал этот проклятый гроб с двойным дном, а для какой надобности — и сам не знаю. Грех, за него теперь и отвечай...

Путилин рассмеялся.

¾ Ну, так вот слушай теперь, Панкратьев, в на­казание за этот грех я назначаю тебе такую кару: к завтрашнему дню ты должен мне изготовить новый гроб и тоже с двойным дном.

У гробовщика зашевелились волосы на голове. Он даже попятился от Путилина.

¾ К-как-с? Опять-с гроб с двойным дном?! — Признаюсь, и я был удивлен не менее гробового мастера. Что за странная фантазия пришла в голову моему гениальному другу?

¾ Опять. И опять с двойным дном, — продол­жал Путилин. — Только на этот раз дно второе дол­жно быть несколько иное. Слушай теперь мой заказ. Покойник должен лежать не наверху, а в пространст­ве между первым и вторым дном. Поэтому, дабы гроб казался не уродливо большим, а обыкновенным и — запомни это! — точь-в-точь таким же, как и тот, кото­рый ты сработал щедрому заказчику, — ты сделай вот как: первое дно подыми как можно выше, тогда про­странство между двумя днами будет настолько широ­кое, что туда можно будет вполне уместить покойни­ка. Понял?

¾ Так... точно-с... — обезумевшим от страха голо­сом пролепетал гробовщик.

¾ Затем первое дно почти совсем не прикрепляй. Сделай так, чтобы покойник, если ему придет фанта­зия, мог совершенно свободно выскочить из гроба. В этом фальшивом первом дне просверли такие же отверстия, которые ты сделал в гробовой крышке пер­вого гроба. И попомни, Панкратьев: если хоть одна собака узнает, какой гроб ты мастеришь, — я тебя туда упеку, куда Макар телят не гонял! Все сам де­лай; подмастерья не допускай к работе, жене сво­ей — ни гугу! За гробом я пришлю завтра сам и, ко­нечно, — со смехом добавил Путилин, — за него ров­но ничего тебе не заплачу, ибо ты за первый гроб до­вольно уже содрал.

На другой день утром, проглядывая газеты, я на­толкнулся на объявление графини Одинцовой, о котором вы уже знаете, но о котором я в то время еще не знал.

Я подивился немало.

«Как? — думал я. — Но ведь этот разыскиваемый изумруд — тот самый, который мой друг нашел вчера в потайном отделении таинственною гроба. Вот так штука! Воображаю, как обрадует Путилин несчаст­ную потерпевшую графиню!»

Вдруг мой взор упал на статью с жирным круп­ным заголовком: «К таинственной истории с гробом и исчезнувшим из него покойником».

С живейшим любопытством я погрузился в чтение этой статейки. Я приведу вам ее содержание:

Когда я прочел это, то даже вскочил и долго не мог прийти в себя от изумления.

¾ Что это такое?! Как могли господа-газетчики про­нюхать об этом деле, которое держалось в безусловной тайне, строжайшем секрете? И потом — главное, откуда они взяли, что с Путилиным сделался нервный удар? А что, если действительно с ним сделалось вечером нехорошо? -мелькнула у меня тревожная мысль. — Ведь мы расстались с ним около четырех часов дня, после гробовщика.