Жизнь с моей сестрой Мадонной

Конечно же, мой отец, очень замкнутый человек, никогда не говорил о печальной судьбе Гвидо. Он всегда старался подавлять эмоции, никогда не поддавался им и не позволял другим проявлять чувства. Со временем его характер смягчился. К моему удивлению, мы с ним стали настоящими друзьями.

Насколько я помню, главной страстью отца было виноделие. В этом он пошел по стопам своего отца, который в Пенсильвании выращивал виноград и делал вино. Все свободное время отец проводил в подвале с бутылками. В доме всегда пахло вином и уксусом. Отец гордился своим вином. Когда я стал взрослым, то ушел из дома и приезжал только на семейные праздники. На одном таком празднике я неудачно пошутил, сравнив вкус отцовского вина с приправой для салата. Он ничего не ответил, но страшно обиделся. Мне было ужасно стыдно — ведь я знал, насколько важно для него домашнее вино.

Каждые несколько недель отец заставлял нас спускаться в прачечную, оборудованную в подвале, и стриг нас собственными ножницами. Я ненавидел этот процесс, потому что после стрижки мы с братьями становились похожи друг на друга как две капли воды.

Однажды вечером отец усадил меня рядом с собой и сказал:

— Кристофер, тебе нужно больше знать о сексе, об отношениях между мужчинами и женщинами.

Я страшно покраснел, вжался в кресло и ответил:

— Папа, пожалуйста, подстриги меня и отпусти. Я знаю, откуда берутся дети.

Моя сексуальная природа все еще оставалась для меня загадкой, а вот Мадонна осознала собственную сексуальность и звездность во время первого самодеятельного концерта. Все ее биографы утверждают, что этот концерт проходил, когда она училась в школе Святого Андрея, но я помню, что это было в школе «Вест-Джуниор».

Мне было двенадцать, а Мадонне четырнадцать. Вся семья отправилась в школу, чтобы увидеть ее выступление. Никто из нас не представлял, что именно будет делать Мадонна, но все мы были преисполнены желания поддержать ее.

Мы сидели во втором ряду, наблюдая за выступлениями других детей. Как обычно, кто-то танцевал степ, кто-то играл на аккордеоне, кто-то читал стихи. Мы ждали номер Мадонны.

Должен был исполняться фрагмент из фильма «Маленькая мисс Счастье». И вот Мадонна появилась на сцене, с ног до головы покрытая зеленой и флуоресцентной розовой краской. Создавалось впечатление, что она была совершенно голой. На ней были шорты и топ, покрытые той же краской. Впрочем, на взгляд отца, она могла бы быть и голой. Такой вид уже никоим образом не соответствовал его моральному кодексу. В ужасе он опустил свою камеру.

Мадонна начала танцевать — лучше сказать, извиваться. Хотя на сцене она была не одна — вместе с ней точно в таком же виде выступала ее подруга, Кэрол Беленджер, — всеобщее внимание было приковано к нашей сестре. Никто не мог оторвать от нее глаз. Ее выступление стало самым скандальным в нашем консервативном районе.

Выступление Мадонны и Кэрол продолжалось около трех минут. Когда в зале зажегся свет, почти никто не хлопал. Все просто окаменели. Люди выходили, приглушенно переговариваясь.

В машине по дороге домой никто не произнес ни слова. Отец смотрел только перед собой. Все понимали, что у Мадонны серьезные проблемы. Когда мы приехали домой, отец вызвал ее в гостиную и закрыл за собой дверь. Мадонна вышла оттуда с заплаканным лицом. Больше о ее выступлении не говорили.

Целый месяц выступление Мадонны на школьном концерте обсуждали во всем Рочестере. Одноклассники подходили ко мне и шептали: «Твоя сестра Мадонна — шлюха!» Меня и раньше били и называли гомиком, но я этого слова не понимал, поэтому то, что мою сестру называли шлюхой, меня не беспокоило. Могу представить, что чувствовал отец в кругу друзей и на работе. Если бы он знал тогда, что это было только начало...

Для меня же тот концерт стал началом увлечения собственной сестрой. В тот вечер я понял, что она непохожа на других. Она совершенно иная. Очень скоро я понял, что и сам непохож на окружающих.

ГЛАВА ВТОРАЯ

О дитя, иди скорей В край озер и камышей.

У.Б. Гейтс. «Похищенный»

(пер. Гр. Кружкова)

В школе я был таким же одиночкой, как и дома. В мои тринадцать лет все вокруг были убеждены, что я — гомик. Я бросил занятия скрипкой. К счастью, после того, как за меня заступился один из самых сильных ребят в школе, Джей Хилл (до сих пор не понимаю, почему он это сделал), бить и дразнить меня перестали.

В старших классах я решил не обращать внимания на одноклассников и заставить их бояться меня. Я отрастил волосы, купил темнозеленый армейский плащ до колена, отрастил усы и ходил по школе молчаливый, мрачный и безразличный ко всему. Очень скоро бояться меня стали даже учителя — особенно их настораживало, когда я с футляром от скрипки в руке молча смотрел на них. У меня не было настоящих друзей, зато любопытных наблюдателей — хоть отбавляй.

Дома я любил читать научную фантастику, особенно книгу Фрэнка Герберта «Дюна». В этих книгах я открывал для себя иные миры, не похожие на тот, в котором я жил. Они производили на меня глубокое впечатление и позволяли забыть о повседневной реальности.

Почти каждый день я стоял возле родительского дома, курил сигареты, наблюдал за самолетом в небе и думал: «Я хочу улететь на этом самолете. Унеси меня отсюда». Проблема была в том, что я не представлял, как и когда это осуществится.

Когда я учился в старших классах, Мадонна стала каждый четверг по вечерам куда-то уходить. Возвращалась она усталой, но довольной. Мы не были достаточно близки, чтобы я мог спросить, но я чувствовал, что сестра изменилась. Вскоре она бросила команду болельщиц, похудела и стала носить черные спортивные костюмы вместо обычных коричневых юбок в складку и свитеров. Эти перемены с ней меня страшно интересовали.

Как-то вечером, когда мы с Мадонной остались дома одни, она пришла ко мне в спальню и сказала, что каждый четверг ходит на занятия в балетную школу Кристофера Флинна «Кристоферз Бэлли» в Рочестере. Я занимался живописью и скрипкой, поэтому идея балета не показалась мне странной или необычной. Когда Мадонна спросила, не хочу ли я посмотреть на занятия, я с радостью согласился. Ее предложение мне польстило. Старшая сестра наконец-то обратила на меня внимание. Мне было любопытно и страшновато, потому что я инстинктивно чувствовал, что отцу не понравится то, что я увлекся столь женским занятием, но меня позвала с собой Мадонна, и этого было достаточно.

Прохладным осенним вечером мы с Мадонной незаметно выскользнули из дома. На мне были синие джинсы и спортивная фуфайка, на Мадонне — розовый с черным спортивный костюм. Мы поехали в пригород Рочестера.

В машине я молчал, чтобы не сердить сестру. Мадонна тоже молчала. Мне казалось, что мы вместе отправились в увлекательное, но опасное путешествие. Мы приехали к каменному угловому зданию напротив универмага «Мицфилдс». Там Джоан иногда покупала нам одежду, когда ей казалось, что сшить самой что-то подобное не удастся, чему мы были страшно рады.

Перед тем как войти, Мадонна сказала: «Кристофер Флинн отличный парень». Так что еще до встречи я узнал, кого мне предстоит увидеть.

Мы поднялись на второй этаж, и Мадонна познакомила меня с Кристофером. Я никогда не видел подобного человека. Передо мной был стройный мужчина среднего роста, с каштановыми волосами, в серых брюках и гимнастическом трико с наброшенной поверх него рубашкой. Он разговаривал высоким голосом довольно манерно. Помню, я подумал, что он говорит, как девчонка.