Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера

Эти притязания на сверхчеловеческий статус Гиммлер стимулировал, как мог. Одним из его консультантов, с которым на протяжении ряда лет его связывала сердечная дружба, был австрийский провидец Карл Мария Вилигут или Вайстгор, «последний потомок древнего рода германских мудрецов Улиготов из Анса-Уана-Сиппе, уходящего корнями в отдаленные доисторические времена»⁹⁸. Гиммлера впечатлила точность некоторых предсказаний Вилигута – он сделал его полковником СС и направил работать в исследовательские центры СС, занятые славными временами нордически-арийско-германского прошлого. Именно Вилигут разработал дизайн кольца с черепом, который Гиммлер вручал лишь самым высокопоставленным и самым верным своим паладинам. Кроме того, Вилигут убедил рейхсфюрера СС в особом значении и ценности для его ордена замка Вевельсбург неподалеку от Падерборна.

Старый обветшавший замок быстро привела в порядок команда заключенных импровизированного концентрационного лагеря. Это здание должно было стать «замком ордена СС, сравнимым по значимости с Мариенбургом средневековых тевтонских рыцарей», иначе – «Ватиканом» Ордена мертвой головы. То, что Гиммлер относился к этому очень серьезно, показывают дошедшие до нас планы будущей мировой столицы ордена – огромного комплекса зданий с Вевельсбургом в центре. Более того, несколько авторов напоминают нам, что после окончания завоевательных войн СС должны были жить в своем собственном государстве. По территории оно должно было примерно совпадать с территорией бывшей Бургундии – не современной виноградной французской провинции, а старой земли бургундов, от южной Германии до самого Средиземного моря. Символическое значение этого выбора, возможно, состояло в том, что Нибелунги были бургундами, а главный лозунг СС, вышитый на рукавах их кителей, был вдохновлен Nibelungen Treue, легендарной верностью Нибелунгов: Meine Ehre heisst Treue, «моя честь – это верность».

Поразительна свобода, с которой Гиммлер и его подручные могли заниматься осуществлением своих фантазий о прошлом, настоящем и будущем величии арийцев. Это показывает, как далеко зашло превращение Германии в остров иррационализма. Гиммлер мог публично провозглашать, что является инкарнацией германского императора Генриха Птицелова и в качестве кульминационного пункта грандиозной церемонии общаться с духом Птицелова у гробницы, в которую с воинскими почестями были помещены его останки. Он мог санкционировать и финансировать в 1938—39 годах экспедицию Эрнста Шафера в Тибет, надеясь отыскать там следы первых, богоподобных арийцев. Подобные экспедиции были посланы также в Исландию и Антарктику. Планировались и другие – на Дальний Восток и в Тиауанако, древний индейский город в Андах, но их пришлось отменить из-за войны.

Сопоставляя все это и припоминая, что уже в «Майн Кампф» Гитлер проходился по бородатым, бессильным фолькистским мечтателям, можно заключить, что в отношениях между Гитлером и Гиммлером не все было гладко. Но, насколько нам известно, «верный Генри» все же оставался верен своему фюреру, хотя некая внутренняя напряженность могла повлиять на его неопределенное поведение во время покушения Штауффенберга и на его решение пойти на переговоры со шведами под конец войны. Конечно, он, Гиммлер – главный полицейский рейха, был в курсе тех шпилек, что Гитлер отпускал в его адрес. Шпеер, например, пишет, как мало симпатий у Гитлера вызывала мифологизация СС. «Что за ерунда! – восклицал он. – Мы, наконец-то, достигли эпохи, которая оставила весь мистицизм позади, а теперь он хочет начать все сначала. Мы с тем же успехом могли бы остаться с церковью. У нее, по крайней мере, традиция. Подумать только, меня однажды могут превратить в эсэсовского святого! Можете себе вообразить? Да я перевернусь в могиле». Затем следует гитлеровский пассаж о том, что, «когда римляне создавали великие здания, наши предки жили в глиняных халупах», и вопрос о том, зачем привлекать к этому факту внимание всего мира⁹⁹.

Но характер их отношений был гораздо более сложным. Гиммлер выковал из СС самый главный инструмент рейха, подчиненный исключительно фюреру, воодушевленный идеологией и, самое важное, верой в фюрера. И ничего менять и преобразовывать пока не следовало, так как эта организация сформировалась под прямым наблюдением Гитлера и вдохновлялась им самим. «Я не делаю ничего, о чем не знал бы фюрер», – говорил Гиммлер, щелкавший каблуками, даже когда Гитлер общался с ним по телефону. Есть все основания ему верить, во всяком случае, до той поры, пока падение рейха не стало казаться неизбежным.

И мы вынуждены разойтись во мнениях с теми авторами, которые пытаются убедить нас, что Гитлер дистанцировался от гиммлеровских проектов, например от Вевельсбурга. 2 июля 1940 года Гитлер подписал «декрет фюрера и рейхсканцлера о строительных работах в районе Вевельсбурга», сообщает нам Рюдигер Зюннер. Тем самым он предоставил шефу СС полную свободу действий в реализации всех этих планов. Хёхне пишет, что Гитлер «никогда не появлялся в Вевельсбурге», но этому противоречит фотография в «Unholy Alliance» Лебенды, на которой мы видим Гитлера и Гиммлера в зале старого замка. Подпись гласит: «Гитлер с Гиммлером в Вевельсбурге».

В действительности, Орден мертвой головы был одним из самых образцовых творений Гитлера, Генрих Гиммлер был лишь его инструментом. СС были «избранной элитой, которая держала в своих руках жизнь и смерть»¹⁰⁰. Здесь вновь задает тон Эрнст Юнгер: «Наша работа – убивать, а наша обязанность – делать свою работу хорошо». СС были натренированы с тем, чтобы стать бесчувственными, автоматически повинующимся роботами, ангелами или демонами смерти. Они были воплощением «бесчувственной формы нового варварства», всегда готовыми «дать или принять смерть» (den Tod zu geben und zu nehemen). И череп – символ смерти на их фуражках, кольцах, оружии и танках, и черный цвет их униформы не были ни позерством, ни игрой. Они означали именно то, на что указывали – что их носители являются служителями Смерти. «Большинство из вас знает, что это такое, когда в ряд лежит сотня трупов, или пятьсот, или тысяча. Пережить это, сохраняя при этом приличие – извиняя некоторые проявления человеческой слабости, – непросто. Это закалило нас. Это неписаная славная страница нашей истории, которая так и останется незаполненной»¹⁰¹. Так Гиммлер говорил своим командирам, и эти акценты расставил он сам.

Читая о Второй мировой войне в Европе, обнаруживаешь, что там, где немцы и смерть, там и эсэсовцы. Делая зло, они чувствовали свою силу, свою сверхчеловечность. Ганс Гюфтиг был одно время комендантом концентрационного лагеря Бухенвальд в Эттерсберге, в окрестностях Веймара, где когда-то жил Гете. В интервью, которое он дал в 1986 году, комфортно устроившись на покое, он, в частности, сказал: «Сегодня это кажется таким жестоким, бесчеловечным, безнравственным. Тогда это не казалось мне безнравственным. Я прекрасно понимал, что буду делать в СС. Мы все это знали. Это было что-то в душе, а не в уме. Мы все знали, чем будем заниматься в СС. В сущности, все очень просто. Я был нацистом»¹⁰².

13. Медиум

«Я вновь и вновь думаю об этом, – говорил Шпеер Гитте Серени, – и знаете, даже если бы все люди, близкие к Гитлеру в тот или иной период, были живы, а психологи и историки, пытающиеся разобраться в личности Гитлера, смогли бы их всех расспросить, мне не приходит на ум ни один, кто мог бы объяснить его»¹⁰³. А Тревор-Ропер приводит следующие слова Шпеера: «Демоническую фигуру этого человека во всей ее полноте нельзя объяснить просто как продукт этих событий [Первой мировой войны и ее последствий]. Они с тем же успехом могли породить и посредственного национального лидера. Дело в том, что Гитлер был одним из тех необъяснимых исторических феноменов, которые лишь изредка появляются среди людей. Его личность определила судьбу Германии. Лишь он один направил страну по дороге, которая привела к этому ужасному концу, и не давал с нее свернуть. Наша страна была околдована им так, что едва ли во всей истории вы найдете примеры подобного»¹⁰⁴.