Ленин. Социально-теоретическая реконструкция

При посредстве Ленина эта мысль Маркса сумела захватить в начале XX в. целое поколение от Бердяева до С. Булгакова. В России — именно из-за зачаточности капиталистического развития — укоренился утопический вариант крестьянского социализма, который, как Ленин рано заметил, разложился, породив «пошлый мещанский либерализм», который «усматривал “бодрящие впечатления” в прогрессивных течениях крестьянского хозяйства, забывая, что они сопровождаются (и обусловливаются) массовой экспроприацией крестьянства». Либеральный социализм Михайловского и его сторонников, решительно повернувшись теперь уже против Маркса и русских марксистов, посвятил себя «охране экономически слабейшего», распространению старых, отживших общинных форм, из-за чего Ленин считал это направление безнадежно погрязшим в прошлом и непригодным с точки зрения социальной революции. [1038] Ленин выводил этот эклектизм народников (желание «“брать” хорошее отовсюду», начиная со средневековых общинных форм и кончая современной буржуазной свободой, равенством и просвещением) из субъективного метода тогда еще молодой науки, социологии, начавшей, как он писал, с утопии и дошедшей до самых пошлых либеральных предрассудков. [1039]

В то же время многие упрекали (и упрекают) Ленина («слева») в том, что он преувеличил «прогрессивность» исторического развития развитых капиталистических стран и буржуазной демократии в целом, что идеологически понятно, ведь если монополистический капитализм является «преддверием социализма» и уже «созрел для революции», то логически не остается ничего другого, как с явной практическо-политической целью включить в анализ нормативное понятие «развитости». Добавим к этому, что, как было показано ранее, в годы войны у Ленина созрела мысль о том, что развитие капитализма вступило в деструктивную фазу (фазу «гниения»), однако в этом случае он преувеличил степень разложения капиталистической системы, недооценил адаптационную способность капитализма и тем самым как бы «закрыл» его историю. В то же время, с другой стороны, несколько противореча самому себе, Ленин, как кажется, переоценил прогрессивные «резервы» капитализма. Видимо, в этом отношении в сознании Ленина продолжала жить мысль, которая была сформулирована Марксом в «Манифесте коммунистической партии» и согласно которой капитализм разорвал старые феодальные путы, а современное глобальное общество, именно благодаря распространению демократии, подготавливает свободное развитие рабочего движения, подготавливает «почву для социализма». Несмотря на то что Первая мировая война глубоко затронула ленинские взгляды на капитализм, он осознал инновативную способность капитализма, его склонность к техническому обновлению и действительно с преданностью относился к перспективе социализма. Так было и с другими социалистическими мыслителями того времени, которые часто проводили годы изгнания в Западной Европе или Америке и имели возможность сравнить степень «свободы» и демократии на Западе и на Востоке. Разница была столь очевидной, что Аксельрод или Плеханов после 1907 г. до конца своей жизни настаивали на том, что Россия должна до конца пройти западный путь буржуазно-демократического развития.

Следовательно, Ленин изучал теоретические закономерности с учетом результатов капиталистического развития в области техники и организации и разделении труда. На основе осуществленного еще до войны изучения автоматизации производства, системы Тейлора, Ленин пришел к выводу, что эта новая организация крупного производства даст возможность рабочему классу легче овладеть управлением производством. Вспомним о том, что в начале XX в. рационализаторские устремления капитала были включены в аргументацию, обосновывающую возможность социализма, ведь экономное использование рабочей силы и рабочего времени привело бы к гуманным последствиям при такой организации общества, которой руководят не обособленные и иерархическо-командные капиталистические структуры и не действующие задним числом рыночные регуляторы. (Причем компьютеров в то время не существовало даже в форме гипотезы!) В этой связи Ленин пришел к важному выводу: «Система Тейлора — без ведома и против воли ее авторов — подготовляет то время, когда пролетариат возьмет в свои руки все общественное производство и назначит свои, рабочие, комиссии для правильного распределения и упорядочения всего общественного труда. Крупное производство, машины, железные дороги, телефон — все это дает тысячи возможностей сократить вчетверо рабочее время организованных рабочих, обеспечивая им вчетверо больше благосостояния, чем теперь. И рабочие комиссии при помощи рабочих союзов сумеют применить эти принципы разумного распределения общественной работы, когда она избавлена будет от порабощения ее капиталом». [1040]

Когда Ленин на основании работ Маркса изложил в «Государстве и революции» свою «трехступенчатую» концепцию (в которой социализм как «низшая фаза» коммунизма предваряется «переходным периодом»), он еще не мог знать о том, что русская революция останется в одиночестве и вследствие этого теоретический социализм как практическая проблема в конечном итоге будет отложен до «конца времен», причем возможность социализма будет предоставлена историей в особой, «русской форме», чего Ленин так хотел избежать.

8.2. От рынка до военного коммунизма

После октября 1917 г. в центре мышления Ленина всегда находилась необходимость сохранения завоеванной власти, «власти советов» (на практике это никогда не отделялось от власти партии, считавшейся предпосылкой советской власти), и с этой точки зрения он рассматривал практическую возможность реализации «общинно-социалистических», «пролетарских конечных целей». Противоречие между утомительной повседневной борьбой за выживание и конечными целями постепенно выдвигало на передний план получавшую самостоятельное значение проблему т. н. переходного периода.

Об этой проблеме Ленин говорил на первом после Октября съезде партии, указав на определяющие особенности социалистической революции: «Отличие социалистической революции от буржуазной состоит именно в том, что во втором случае есть готовые формы капиталистических отношений, а Советская власть — пролетарская — этих готовых отношений не получает, если не брать самых развитых форм капитализма…». [1041]

В сложившемся положении Ленин подчеркнул важность установления рабочего контроля над крупнейшими предприятиями, создания единого государственного экономического механизма и «организации учета». В принципе Совет как «единственная форма государственной власти» мог быть централизован только «снизу», однако именно эта цель не могла быть осуществлена на практике, так как революционный пролетариат составлял столь малую часть населения, что не мог динамизировать деятельность Совета на самоуправленческой основе в масштабах всей страны. В то же время в начале 1918 г. в интересах укрепления государственной организации в борьбе против распыленной мелкой собственности и увеличивавшегося хаоса рыночных отношений быстро сложились «традиционные» формы управления, которые после октября незаметно стали чуть ли не естественными в результате «красногвардейской атаки на капитал».

В определенном смысле Ленин еще до Октябрьской революции считался с возможностью такой концентрации власти и теоретически подготовился к возможности гражданской войны, однако у него, конечно, не было подробно разработанной концепции экономической политики для возможных политических сценариев. В то же время у него имелись существенные соображения помимо той программы, которая, как мы видели, была изложена в «Апрельских тезисах». В сентябре 1917 г. в главе «Голод надвигается» брошюры «Грозящая катастрофа и как с ней бороться» [1042] Ленин обратил внимание на приближающуюся угрозу голода невиданных размеров. Другим аспектом надвигавшейся катастрофы была массовая безработица. По его словам, за полгода революции «демократы», эсеры и меньшевики, не сделали «ровнехонько ничего серьезного против катастрофы, против голода».