Ромен Гари, хамелеон

На следующий день Павла ждала его на палубе, и действительно, точно в назначенный час она увидела, как прямо перед нею тормозит красный спортивный «Фольксваген». Из машины вышел Гари и стал ждать. Пока он открывал багажник, Павла была уже на берегу. «Угощайся на здоровье, я испек его специально для тебя». Павла не стала есть этот большой квадратный пирог, а когда ложилась спать, положила его рядом с собой на кровать. Через неделю пирог совершенно испортился, и капитану пришлось его выбросить. Теперь каждое утро Ромен Гари перед работой навещал Павлу на своем настолько огромном мотоцикле «Харлей-Дэвидсон», что не мог его завести без посторонней помощи.

Когда лето кончилось и пришла пора расставаться, Гари дал Павле свой адрес в Париже. Она писала ему из Швейцарии, где училась в элитном пансионе, а он ей отвечал. Она рассказывала, что ее мать пьет, Ромен в ответ делился огорчениями, которые приносила ему пьющая Джин. Его письма трогали Павлу до слез: «Не забывай, солнышко, что родители очень устают и нервы у них на пределе». Она обращалась к нему на «вы», но он просил говорить ему «ты».

На следующий год Питер Устинов купил по совету Ромена Гари дом и теперь неизменно приезжал отдыхать в Пуэрто-Андре. Ромен очень часто официально приглашал Павлу на ужин, будто бы она была взрослой женщиной. Стоило ей чуть опоздать, он злился. «Хорошо, что ты пришла, я специально для тебя покрасил бороду», — говорил иногда он. После ужина Гари отвозил Павлу домой. На прощание она целовала его в обе щеки. Когда ей исполнилось шестнадцать, Гари вместо обычного поцелуя приказал ей: «Уходи отсюда. Я для тебя слишком стар».

Иногда и сам Питер Устинов ужинал в «Мирамаре» вместе с Джин и Роменом (в то время они уже не жили вместе). Однажды на такой ужин была приглашена и Павла. Когда надо было расплачиваться, счет взял Устинов, а Джин, у которой на спинке стула висел пиджак Гари, тем временем поменялась местами с Павлой и накинула пиджак ей на плечи, шепнув: «Держи». Вставая, Гари не сразу его нашел, а найдя, понял, в чем дело. Джин сказала ему о Павле: «Она тебя любит. Позволь ей войти в твою жизнь, несмотря на то что ты старше».

С того самого дня, как они познакомились, Павла не могла думать ни о ком, кроме Гари. Евгения, верившая в сверхъестественное, сказала, что в сердце каждой женщины на всю жизнь остается только один мужчина; для Павлы им был именно Ромен.

Ромен самым серьезным образом раздумывал, не попросить ли у Питера Устинова разрешения на то, чтобы Павла какое-то время пожила у него. Но представив, какие сложности вызовет подобное предприятие, отказался от этой затеи.

Как-то раз Гари рассказывал Павле со слезами на глазах, что, когда ей было всего полгода, ее родители — в то время Устиновы жили в Лондоне — позвали его посмотреть на младенца: «Приходи, мы познакомим тебя с нашей девочкой». Маленькая Павла сразу ухватилась ручонками за шею Гари и ни за что не хотела его отпускать.

Когда Павле исполнилось семнадцать, она переехала в Женеву, чтобы учиться в школе для детей дипломатических работников. Для нее сняли комнату в монастырском пансионе; порядки здесь были самые строгие. В это же время Гари с помощью своей подруги Сюзанны Салмановиц, часто принимавшей его в своем шикарном имении в Версуа, удалось подыскать себе квартиру в доме пятидесятых годов на улице Муайбо, в двух шагах от отеля «Интерконтиненталь».

Адвокат Гари — Шарль-Андре Жюно получил вид на жительство в Швейцарии и принял гражданство этой страны, поскольку ему необходимо было находиться там несколько месяцев в году. Он работал в Женеве.

Гари отправил Павле письмо, в котором сообщал свой женевский адрес и время грядущей встречи — десять часов вечера; к письму был приложен ключ от квартиры. Гари нашел предлог, чтобы заведующая выдала ей особое разрешение покинуть пансион в такой час. Поздно вечером Павла была в шикарном квартале на краю города, где располагается штаб-квартира ООН. Она открыла дверь и обошла квартиру: гостиную, кухню, спальню с красными простынями на кровати, ванную. Наконец Павла уселась на стуле и в отчаянии начала считать минуты, ловя малейший шорох, доносившийся из коридора. Ждать ей пришлось долго. Дверь вдруг открылась, и вошел Гари, весь в черной коже и сигарой во рту. Он уселся за письменный стол, чтобы составить очередное завещание. В полночь Гари попросил Павлу пересесть поближе к двери и послушать, что он скажет. Он дал ей ключ от своей квартиры для того, чтобы ей было где работать — у Павлы были способности к живописи. Он объяснил Павле, что она должна гулять с мальчиками своего возраста, и приказал ей найти себе кавалера. Она же боготворила Гари и была убеждена, что дети способны на более сильную любовь, чем взрослые, и он должен стать ее единственным мужчиной. Каждый раз, когда он шел купаться, она боялась, что он простудится.

Впрочем, Ромена она послушалась — нашла себе молодого человека. Потом, когда они с Гари встретились через три месяца в Париже, она показала фотографию своего бойфренда. Гари заметил, что парень похож на него. Так оно и было.

Следующим летом, когда Павла отдыхала в Пальма-де-Майорка, она пыталась наложить на себя руки, проглотив кучу таблеток аспирина и снотворного и запив всё это литром вина. Случайный прохожий нашел ее лежащей под кустом без сознания. Павлу удалось привести в сознание, и она прошептала, что не поедет в больницу без Ромена Гари. В четыре часа утра ее привезли на виллу Симаррон. Гари сел за руль своей «Вольво» и поехал в больницу — так медленно, что Павла десять раз могла умереть в пути. В больнице ей было сделано промывание желудка. Несколько дней Гари не показывался Павле на глаза. Но однажды утром он вошел к ней в палату всё с той же сигарой во рту и прочитал лекцию на тему: «Не смей больше делать таких глупостей! Человек не имеет права лишать себя жизни».

Зимой в Париже они вновь начали встречаться по выходным: ужинали в ресторане «Липп», и Гари всякий раз появлялся в черном. «Знаешь, у меня репутация ужасного бабника», — сознался он ей однажды. «Ну и что?» — пожала плечами Павла. Тем не менее Гари ни разу не позволил себе лишнего.

В восемнадцать лет Павла переехала в Лондон учиться театральному искусству, а параллельно лечилась у Сержа Лейбовича, знаменитого парижского психиатра, с которым уже встречалась в одиннадцать лет, когда отказывалась есть. «Что с вами на этот раз?» — спросил Лейбовичи. — «Отец хочет, чтобы я ходила к вам на лечение, потому что люблю Ромена Гари». — «И прекрасно. Это отличный выбор».

Каждую неделю Питер Устинов оплачивал поездку дочери в Париж и обратно. На визит к Лейбовичу уходило десять минут в выходные, а оставшееся время Павла проводила у Ромена Гари, но самым благопристойным образом. Они ужинали в ресторане «Липп», потом возвращались на рю дю Бак по бульвару Сен-Жермен. Квартира была погружена в темноту и тишину. Они устраивались в гостиной. Гари шепотом просил: «Останься…» Они часами сидели друг напротив друга, не произнося ни слова. Потом каждый уходил к себе в комнату.

Чтобы походить на Мину Овчинскую, Павла купила духи с ароматом ландыша и постоянно преподносила Гари малосольные огурцы. Так продолжалось два года. Потом Павла стала встречаться с Гари только раз в год, так как жила в Америке. Теперь уже она отвечала на его письма.

В год, когда Павле должно было исполниться двадцать три, Гари после обычной ежегодной встречи в ресторане отвел ее к себе, а сам вышел вызвать такси. Его не было не больше минуты, а вернувшись, он сказал: «Я не стал вызывать такси… я хочу, чтобы ты осталась». После стольких лет ожидания Павла наконец успокоилась; она долго ничего не отвечала, глядя, как он нервно ходит взад-вперед по комнате в своем строгом сером костюме, который надевал только по особым случаям.

Наконец Гари прервал молчание. «Если не хочешь оставаться, я сейчас вызову такси». — «Нет, я просто думаю… Почему сегодня, почему не позавчера, почему не завтра?» — «Потому что тебе было еще слишком мало лет…» — «В прошлом или позапрошлом году мне уже не было слишком мало лет…»