Бенджамин Дизраэли, или История одной невероятной карьеры

Дизраэли прибыл в Шотландию во второй половине сентября 1825 г. и отправил своему патрону несколько писем. Поехал он по совершенно конкретному и важному делу, и естественно было бы предположить, что его донесения будут носить сугубо деловой характер, тем более что они адресовались старшему партнеру как по возрасту, так и по роли в затеянном мероприятии. Но поэтическая натура Бенджамина, склонного к созерцательству и фантастическим построениям — биографы довольно единодушно определяют это как очень сильное воображение, — в полной мере проявилась в письмах в Лондон.

Сразу же по приезде в Эдинбург Бенджамин пишет не о деле, по которому прибыл сюда, а о том, что видел в пути. Рассказывается, что эмиссар газетного бизнеса прибыл в Йорк ночью. В городе проходил большой карнавал, улицы были переполнены, и так продолжалось много часов. «Я никогда не видел ни одного города, где царила бы такая неописуемая суматоха и восхитительное веселье. Это был великолепный карнавал. Я отложил свой отъезд…» Сильнейшее впечатление производила служба в Йоркском соборе и сам собор. Церемониям Вестминстерского аббатства далеко до того, что увидел Бенджамин в Йорке. «Вестминстерское аббатство (особая королевская церковь в Лондоне, где происходит коронация английских монархов. — В. Т.) — это просто игрушка по сравнению с собором Йорка». Нельзя понять, что такое готическая архитектура, не увидев Йорка. Это «мощное и аристократическое графство Йорк. Незабываемое впечатление производит, как подъезжает к собору знать Йоркского графства, некоторые в каретах, запряженных четверкой лошадей». Все это вряд ли было интересно Мэррею. Письмо свидетельствовало об остроте наблюдательности и впечатлительности его молодого друга, о его литературном даровании, но какое отношение все это имело к делу, порученному Дизраэли?

В Эдинбурге юношеская восторженность и склонность Дизраэли к необычному проявились в том, что он предложил Мэррею пользоваться в их переписке специальным кодом, чтобы сохранить в секрете переговоры. От кого? Вероятно, от возможных конкурентов; может быть, от «Таймс»? Впредь Каннинг должен был обозначаться Мистер X, Вальтер Скотт — Шевалье, сам Дизраэли — О и т. д. Детская игра, польза от которой состояла, кажется, только в том, что биографы используют ее для оживления своих повествований. Сам автор кода порой забывал о своем изобретении и переходил на употребление в письмах настоящих имен.

Однако все это были шалости богатого воображения Дизраэли. Вскоре оно завело его в очень опасное положение, о чем он тогда не догадывался. Во-первых, он очень преувеличил в переговорах с Вальтером Скоттом и Локартом финансовые и политические силы, которые якобы поддерживали проект новой газеты. Дизраэли заявлял своим партнерам, что «через Паулеса мощные коммерческие силы стоят за нами… К ним присоединится финансовая мощь Вест-Индских колоний» и т. п. Что касается политических кругов, то кроме Каннинга упоминался заместитель военного министра и министра по делам колоний Уильям Хертон, «кто не просто заместитель министра, а в действительности наш негласный друг». «Такие люди, как Джон Барроу, глава ведомства военно-морского флота и др., определенно в нашей власти». Фантазия Дизраэли завела его так далеко, что, как он пишет Мэррею, опираясь на создаваемую газету, на ее редактора, который будет проведен в парламент, а также на финансовые силы, стоящие за газетой, «я буду в состоянии организовать в интересах тех сил, с которыми я сейчас связан, огромную партию, в высшей степени полезную». Все это было очень далеко от более скромных замыслов Мэррея и Паулеса. Явная нереальность картины, которую создавал Дизраэли, не могла не повредить делу.

Во-вторых, преподнеся в нереальном виде возможности проекта, Дизраэли стимулировал преувеличенные запросы со стороны Локарта и его тестя. Они поставили условием участия Локарта в проекте проведение его в члены парламента, что должны были организовать Дизраэли и те, кто стоял за ним. Дизраэли тут же согласился с этим условием, кажется не очень задумываясь над тем, как его можно будет выполнить. Он даже обсуждал некоторые конкретные аспекты проблемы. Локарт заявил, что он не желает, чтобы его проводили в парламент от избирательного округа, который контролируется правительством: это подорвало бы его репутацию независимого деятеля. Бенджамин соглашается с ним (как будто он контролировал избирательные махинации правительства) и высказывает Мэррею свои соображения на этот счет: «Не будет никакого вреда, если Локарт будет избран в парламент от округа, которым заправляют тори, ибо он сам тори». К этому он мог бы добавить, что и газета задумана как орган тори.

Следует признать справедливой оценку Блэйком того, что сделал Дизраэли в Эдинбурге в переговорах с Локартом и Вальтером Скоттом: «Трудно избежать впечатления, что, несмотря на его собственные сообщения Мэррею, Дизраэли ухитрился крайне запутать дело».

В октябре Дизраэли и Локарт приехали в Лондон, Локарта весьма заботил вопрос, как бы его пост в газете сделать максимально престижным, чтобы принятие этого назначения не воспринималось как свидетельство того, что он будто бы спустился вниз по общественной лестнице. Случай помог выйти из положения. Открылась вакансия редактора «Квотерли ревью», который издавал Мэррей. Этот пост считался весьма респектабельным. В результате было подписано два соглашения между Мэрреем и Локартом о том, что Локарт становится редактором «Квотерли ревью» с жалованьем в 1000 фунтов стерлингов в год и одновременно будет «в полную меру своего уменья и способностей помогать и содействовать» Мэррею в выпуске его газеты, писать для нее статьи, за что будет получать еще 1500 фунтов стерлингов в год. Тогда это было очень солидное материальное вознаграждение. Локарт сразу же «схватился за эту великолепную для него сделку».

А роль Дизраэли в этой сделке? Биографы — это характерно для описания ими всей жизни Бенджамина — расходятся в деталях. Одни утверждают, что соглашения «были подписаны в присутствии Дизраэли»; другие, писавшие позднее, замечают, что «Мэррей предложил пост редактора „Квотерли“ Локарту, ничего не сказав Дизраэли».

Вернувшись в Лондон, Дизраэли развил бурную деятельность по организации выпуска газеты. Приходилось решать множество проблем — помещение для редакции, штаты, финансовые вопросы и т. д. Он был неутомим и изобретателен, показал себя хорошим организатором, хотя и допускал некоторую экстравагантность. Дизраэли привлекает своего кузена Басеви в качестве архитектора для постройки здания газеты (участок присмотрен на Грейт-Джордж-стрит), пишет своему знакомому в Кобленц, с которым встречался во время поездки за границу, приглашая его стать корреспондентом новой газеты, которая должна будет стать «средоточием информации со всего мира». Знакомый дает согласие. Подобным образом он вербует региональных корреспондентов в Леванте и Морее; «он обеспечил сеть спецкоров для всей Южной Америки, для Соединенных Штатов и Мексики, для всех стран Леванта, а также для всех важных пунктов в Европе — от Константинополя до Парижа и от Рима до Санкт-Петербурга». Естественно, важнейшие города Англии не были забыты; он завербовал нужных ему людей в Ливерпуле, Глазго, Манчестере, Бирмингеме и в ряде других мест. Наконец, Дизраэли придумал название для газеты — «Репрезентатив», т. е. представитель.

В конце 1825 г. произошло неожиданное — Дизраэли был отстранен от какого-либо участия в создании газеты. Его замыслы рухнули, большие труды пропали даром. Что послужило истинной причиной, неясно. Сам Дизраэли не распространялся на этот счет. Считал, что причин было несколько. Во-первых, ведущие сотрудники «Квотерли», от которых сделка, касающаяся их органа, сохранялась в секрете, объединились и выступили против. Биографы полагают, что этот бунт был вызван тем, что «Локарт был противоречивой фигурой». Как бы там ни было, Мэррей пошел на уступки бунтарям. Во-вторых, Мэррею, да и Локарту, и Вальтеру Скотту не нравились легкомыслие и прожектерство Дизраэли, в чем они убедились в ходе переговоров с ним. В-третьих, разрыв ускорила финансовая катастрофа, постигшая Дизраэли и Паулеса. В октябре рынок акций южноамериканской горнодобывающей промышленности был дезорганизован глубочайшим кризисом. Наступил крах, который многие предвидели. К концу ноября обанкротился крупный банк в Плимуте. В декабре финансовая паника охватила Сити, и Дизраэли и Паулес, спекулировавшие южноамериканскими акциями, оказались разорены. Произошло это как раз в момент, когда они должны были выплатить свою часть финансового обеспечения новой газеты. Теперь они оказались банкротами и выполнить свои обязательства перед Мэрреем были не в состоянии. Значит, Мэррею они больше не были нужны.