Родники мужества

Не раз и не два бросались враги в атаку, стремясь столкнуть защитников с плацдарма в Сиваш. Но все было тщетно. Советские воины сражались стойко и, несмотря на острую нехватку противотанковых средств, все-таки останавливали броневые лавины гитлеровцев.

Останавливали, но... Ох, как же досадовал генерал-майор Станкевский, не имея возможности организовать еще более прочный заслон для танков врага! Артиллерии-то в дивизии нет, ее не переправили. Вся надежда на гранаты. Но и их запас подходит к концу.

Впрочем, не ослышался ли он? Вот раздался пушечный [39] выстрел, и загорелся идущий в атаку фашистский танк. Еще выстрел, и вторая броневая коробка начинает поспешно отползать назад, развевая за собой черный шлейф дыма. Не сон ли?!

Нет, не сон. Это вела огонь сорокапятка сержанта Гаяса Хасанова. Расчету под его командованием удалось с неимоверными трудностями перетащить свое орудие на южный берег. Через Сиваш!

И вот теперь от меткого огня горят вражеские танки. Четыре бронированные машины поджег расчет Хасанова в этом бою.

Но противник продолжает наседать. Его самолеты наносят по нашим позициям еще один бомбовый удар. И вот уже в атаку идут семь танков врага и до двухсот автоматчиков. Их удар нацелен на батальон, обороняющий село. Силы слишком неравные. И в батальон тут же вливаются еще 45 человек. Это штаб дивизии и взвод охраны. В том числе и сам комдив генерал-майор Станкевский, начподив полковник Пантюхов...

И эта атака отбита. Но слишком дорогой ценой — убит командир 1168-го полка П. Ф. Компаков.

...Твердо удерживает свои позиции и рота, которой командует старший лейтенант И. П. Субачев. Ее воинам порой приходится вступать в рукопашные схватки. Но никто даже и не помышляет об отходе хотя бы на шаг. Плацдарм надо отстоять во что бы то ни стало!

В воздухе снова появляются вражеские бомбардировщики. Время полуденное, и «юнкерсы» заходят с севера, со стороны сивашского берега. Должно быть, при таком направлении наземные цели видны им лучше.

Заходят безбоязненно. Ведь вражеские пилоты считают, что опасаться им нечего: зенитных средств у нас нет. Винтовочный и автоматный огонь не в счет.

Разворот над Сивашом, и «юнкерсы» один за другим начинают пикировать. Но что это? Один бомбардировщик вдруг загорается и с ходу врезается в землю. Вслед за ним начинает дымить другой...

Оказывается, это наши герои зенитчики сумели на плечах перенести на южный берег четыре пулеметные установки. И вот теперь, едва успев их развернуть, открыли огонь.

Да, нет предела мужеству и героизму советских воинов! [40]

Итак, наш плацдарм жил, боролся. И гитлеровцы отлично понимали, сколь опасен для них этот сивашский «орешек». Ведь продвижение советских соединений отсюда на юг, к побережью Черного моря, может привести к расчленению фашистской группировки войск в Крыму, а в конечном счете поставит ее на грань катастрофы. Потому-то генерал Енеке, командующий 17-й фашистской армией, и бросал к Сивашу все новые и новые подкрепления. Враг готовился к решительной схватке.

* * *

Итоги жаркого дня 2 ноября защитники плацдарма могли смело считать вполне удовлетворительными. Полки полностью удержали свои позиции, понеся при этом сравнительно небольшие потери.

С наступлением темноты бой постепенно утих. Командиры и политработники пошли по траншеям, чтобы в теплых беседах поблагодарить бойцов за проявленные ими стойкость и отвагу, призвать и впредь так же мужественно сражаться с врагом.

Давали о себе знать и иные заботы. Надо было снабдить сражающиеся части и подразделения боеприпасами, которые уже почти иссякли, обеспечить людей питанием, пресной водой. Каждая рота, батальон с этой целью отправили через Сиваш группы бойцов-носильщиков, которые и должны были доставить на южный берег все необходимое для боя.

Командир роты старший лейтенант Субачев водил свою группу сам. Вместе с бойцами он по грудь в воде шел через Сиваш, держа направление на далекий огонек костра. Три километра на север, затем, захватив груз, столько же на юг. Брод, который показал проводник Заулочный, был той единственной артерией, по которой на плацдарм поступали и пополнение, и оружие, и боеприпасы, и продовольствие. По ней же переправляли в тыл и раненых.

Наступило 3 ноября, и бой разгорелся с новой силой. К этому времени на плацдарме был уже сосредоточен весь 10-й корпус, которым командовал генерал-майор К. П. Неверов. И ему тут же пришлось отбивать мощнейшую атаку врага, поддержанную тридцатью танками и многими десятками самоходных орудий. [41]

...С вполне понятной тревогой следил Константин Павлович за надвигающейся на оборону его корпуса стальной лавиной. Чем ее остановить? Артиллерии на южный берег переправлено мало. Вот если только запросить огневой поддержки с северного... Тут всего-то три километра...

Нет, нельзя. Во-первых, упущено время. У артиллеристов там, на противоположном берегу Сиваша, нет уже времени на подготовку огня. Да и вести его далеко не безопасно: четкой линии переднего края на плацдарме нет. Значит, могут ударить и по своим.

Нужно держаться наличными силами и средствами. Кстати, еще до начала этой вот атаки на танкоопасные направления им брошены все переправленные на плацдарм орудия и бронебойщики. Их, конечно, мало, но...

Бой завязался жестокий. Бойцы и командиры корпуса мужественно сдерживали врага. Подбиты несколько фашистских танков и самоходок. И все-таки силы слишком неравны.

Первым попятился батальон, оборонявший Тарханы. Затем яростная схватка разгорелась за высоту 16,6. Трижды она переходила из рук в руки. И все-таки осталась за противником.

Пять часов не смолкая гремел бой на плацдарме. Утих он лишь к ночи. В этот день мы понесли гораздо большие потери, чем 2 ноября. И все-таки было достигнуто главное: плацдарм остался за нами, противник не прошел. Советские воины снова проявили величайшую стойкость и мужество, готовность к самопожертвованию во имя победы. Их ничто не могло сломить: ни бессонные, полные предельного напряжения ночи, ни яростные атаки превосходящих сил противника днем. Они сражались как герои. Вот только один из таких примеров.

...Высоту под Ашкаданом обороняли роты, которыми командовали старшие лейтенанты Васильченко и Наездников. На их позиции враг предпринимал одну атаку за другой. Наконец гитлеровцам удалось обойти высоту и ударить по ней с тыла. Однако и это не принесло им успеха. Васильченко и Наездников быстро организовали круговую оборону, наладили централизованное управление огневыми средствами, своевременно осуществляли маневр ими. Атака фашистов снова захлебнулась.

Рассвирепевшие гитлеровцы бросили на смельчаков танки. А гранат у защитников высоты — единицы. Использовали [42] их только наверняка. Сожгли несколько броневых машин. Погибли все до единого, но не ушли с высоты...

* * *

Трудные бои в эти дни вела и 257-я дивизия полковника А. Г. Майкова. Здесь особенно упорные схватки разгорелись на участке обороны батальона, которым командовал капитан Иван Лихой. Он в полной мере оправдывал свою фамилию. В один из отчаянных моментов, когда нужно было как-то подбодрить уставших бойцов, комбат сказал:

— Держись, ребята! Не унывай! Мы с вами пройдем и Крым, и дым, и медные трубы!

С его легкой руки эти немудреные слова пошли потом гулять по всему плацдарму, вызывая в людях приливы какой-то даже веселой удали. А это было в данной обстановке очень важно.

Сам Иван Лихой сражался с завидной отвагой и, несомненно, умножил бы свою славу героя, если бы не роковая фашистская пуля, оборвавшая его жизнь.

Случилось это в момент отражения очередной атаки врага. Ее гитлеровцы, как всегда, начали после массированного артиллерийско-минометного налета. А потом вперед пошли густые цепи автоматчиков. Их поддерживали фланкирующим огнем пулеметы.

Бойцы комбата Лихого приготовились к бою. Они хорошо понимали, что он будет особенно ожесточенным: фашистов раза в три больше, чем обороняющихся.