Записки рядового радиста. Фронт. Плен. Возвращение. 1941-1946

Свидетельством этому было отношение ко мне, сыну «врагов народа», со стороны товарищей по классу и учителей. Ведь всем была известна судьба моих родителей, но ни разу никто об этом не упомянул. Только уже в седьмом классе, когда началась кампания по вступлению в комсомол, оказалось, что мне дорога туда закрыта.

В то время я начал осознавать несуразность положения, при котором существовали две правды жизни. Одна — для себя, обсуждавшаяся лишь в кругу родных или очень надежных близких друзей. Правда о действительности, в которой имеет место подавление воли, аресты и убийства ни в чем не повинных людей, непомерное восхваление кучки вождей, обладающих огромной властью, другая — для жизни вне дома. Газеты писали о всеобщем благоденствии и изобилии, а на самом деле становился все более ощутимым дефицит самых необходимых продуктов и промышленных товаров. На столе у Файкиных исчезло сливочное масло. До сих пор удивляюсь кулинарному искусству тети Сони. Она умудрялась делать котлеты, начиненные рисовой или пшенной кашей, покрытые тонким слоем мяса, из сушеной картошки она делала какое-то подобие жаркого.

Выстраивались огромные очереди за тканями, обувью, бельем… К концу 30-х годов не стало хватать хлеба, сахара. В нашем доме была булочная. В очередь за хлебом у нее меня иногда поднимали в 4–5 часов утра. Переминаясь, очередь ждала: привезут или не привезут хлеб. Наконец, к общему облегчению, появлялась запряженная лошаденкой телега, на которой стоял деревянный ящик с надписью «ХЛЕБ». Теперь очередь задавалась вопросом: на сколько человек хватит привезенного хлеба. Тут же решался вопрос: сколько буханок давать в одни руки.

Появилась «сталинская конституция», декларирующая свободу слова, собраний и демонстраций, всеобщие равные и прямые выборы в органы власти, и невозможно было не видеть или не замечать абсолютного несоответствия между этими правильными словами и их воплощением в действительности.

Состоялись первые выборы в Верховный Совет. К 6 часам утра к открытию избирательных участков стекались толпы людей со знаменами и цветами, демонстрирующих праздничное настроение оттого, что предстояло «выбрать» одного депутата из одного кандидата.

Мы с Олегом задавались вопросом: неужели все эти люди не понимают, что их заставили играть в какую-то бессмысленную игру?

Эти обе правды существовали везде, во всем и у всех, были частью жизни. Мы в школе с воодушевлением пели «Широка страна моя родная», «Живем мы весело сегодня, а завтра будет веселей», «Эх, хорошо в стране советской жить!», «Сталин — наша слава боевая, Сталин — нашей юности полет, с песнями, борясь и побеждая, наш народ за Сталиным идет» и другие бравурные песни, отлично понимая, насколько они фальшивы и как мало отражают реальную жизнь.

Об обнищании пролетариата в капиталистических странах писали в газетах и книгах, однако понятие «заграничное» было синонимом «наилучшее» применительно к любому товару. После оккупации стран Прибалтики и Восточной Польши на улицах стали появляться люди, одетые в диковинные вещи, о существовании которых мы и не предполагали. Как рассказывали эти побывавшие в «освобожденных» странах люди, там, пока еще не воцарились наши советские порядки, магазины наполнены предметами одежды и продуктами, вполне доступными «обнищавшему» пролетариату.

Помимо борьбы с «внутренними классовыми врагами и агентами империализма», народ готовили к неизбежной предстоящей войне с германским и японским фашизмом. В детской литературе тех лет действовали германские и японские шпионы, которых разоблачали бдительные пионеры. В детских журналах «Пионер», «Костер», «Техника — молодежи», «Знание — сила» и других печатались с продолжениями из номера в номер приключенческие повести с сюжетами, основанными на будущей победоносной войне или подготовке к ней.

Было не только необходимо, но и считалось весьма почетным заниматься в «кружках» по изучению военного дела, после сдачи зачетов в них вручались почетные значки ГТО («Готов к труду и обороне»), ГСО («Готов к санитарной обороне»), ПВХО («Противовоздушная и химическая оборона»), «Ворошиловский стрелок». Значки эти носили на груди, как ордена. Для школьников существовали аналогичные почетные знаки — БГТО и БГСО («Будь готов к труду и обороне», «Будь готов к санитарной обороне»). Проводились военные игры и учебные воздушные тревоги. Шла массированная пропаганда превосходства советской науки и техники, широко освещалась военная доктрина перенесения, в случае нападения, военных действий на территорию противника, где он должен быть разгромлен молниеносным ударом. Кинофильм «Если завтра война» в наибольшей степени иллюстрировал эту пропагандистскую кампанию.

С этим фильмом связан запомнившийся мне эпизод, одновременно характеризующий ироническое отношение ростовчан к окружающей нас действительности.

Я был на демонстрации этого фильма в летнем открытом кинотеатре в городском парке культуры.

В начале фильма на экране маршируют колонны пехоты, проносится кавалерия, идут танки и звучит бравурная мелодичная песня:

Далее припев:

Здесь во время краткой музыкальной паузы вдруг раздается чей-то громкий дискант:

— В трусах!

Сначала зал от неожиданности никак не отреагировал на это.

— Без трусов! — снова звучит дискант, на этот раз сопровождаемый хохотом зала.

Зажигается свет, на освещенном экране не видно кадров фильма. Вместо них мелькают какие-то тени, по залу пробегает одетый в белое дежурный милиционер: «Кто кричал? Кто хулиганит?» Зал продолжает шуметь, никто не ответил на крик милиционера.

Вновь гаснет свет, пленку несколько отмотали назад, продолжается песня:

Уже не один голос, целый хор восклицает:

— В трусах!

— Без трусов! — подхватывает зал.

Показ фильма далее уже не прерывали, показали до конца, несмотря на неуместные шум и хохот в зале.

На следующий день об этом знал уже весь город. И пока в летнем кинотеатре продолжалась демонстрация этого фильма, песня звучала в совместном исполнении экрана и зала.

Шла гражданская война в Испании. Всеобщие симпатии были на стороне испанских республиканцев. Газеты пестрели звучными названиями испанских городов: Мадрид и Теруэль, Валенсия и Толедо, Гвадалахара и Сарагоса; именами деятелей республики: Ларго Кабальеро, генерал Миаха, Долорес Ибаррури… Лозунг «No pasaran!» звучал как бы на родном языке. Вошли в моду пилотки, подобные тем, что носили солдаты Испанской республики.

На карте Испании, вырезанной из какого-то журнала, я отмечал линию обороны республиканцев. Вначале проходящая через окраины Мадрида, она откатилась южнее. Победа республиканцев, поддерживаемых отрядами добровольцев из многих стран, казалась близкой. Но затем территория республики стала неумолимо сокращаться, вскоре она оказалась разрезанной на две части: Германия и Италия открыто вступили в конфликт на стороне режима Франко.