Ринго Старр

Великобритания нанесла ответный удар Америке, представив своего ударника: на арену вышел Тони Миэн из квартета «The Drifters» (позже он стал называться «The Shadows»), который аккомпанировал Клиффу Ричарду; в сольных номерах Тони типа «See You in My Drums» барабанная партия сопровождалась пульсирующей линией баса. Протеже Рори Блэкуэлла, Джимми Никол — бывший барабанный техник в группе «Boosey & Hawkes», заменил Кромби за ударной установкой в ансамбле Уи Уилли Хэрриса, а затем присоединился к Винсу Игеру. Некоторое время спустя менеджер Итера знаменитый Ларри Парнс отправляет Никола в турне с его собственной группой «New Orleans Rockers», которая играла как традиционный джаз, так и рок–н-ролл.

Если карьеру Никола можно сравнить с карьерой Старки, то Бобби Эллиотта из Бернли не ожидал столь стремительный взлет. Эллиотт играл на ударных в местном джазовом оркестре в клубном трио, которое аккомпанировало приезжим инструменталистам, таким, как саксофонисты Хэролд Макнэйр и Дон Рэнделл. Хотя Эллиотт и утверждал, что модерн–джаз «…это все, что я слушаю и воспринимаю», он быстренько переметнулся в лагерь любителей рок–н-ролла, как только почувствовал, что может получать более солидные гонорары; вскоре Бобби уже сидел на ударных в «Jerry Storm and the Falcons».

По сравнению с Эллиоттом страсть Старки к джазу была не более чем мимолетным флиртом, который скоро сошел на нет, когда Ричи осознал, что при всем его природном чувстве ритма жизнь слишком коротка, чтобы посещать нудные уроки, терпеть постоянные придирки и целыми днями выдалбливать джазовые шаблоны, чтобы стать таким, как Крупа (хотя поначалу он играл не переставая и испытывал от этого неподдельное удовольствие). Наконец Ричи признался сам себе, что он, как и Джонни Хатчинсон, был истинным рок–н-роллыциком; он выработал великолепную координацию рук и ног, идеальную ровность долей и даже зачатки своего будущего «наивного» стиля игры методом проб и ошибок. Но, к сожалению, «из–за шума», который приводил в ярость всех его соседей, его мать (которая была отнюдь не Вайолет Колдуэлл) разрешила ему стучать не более тридцати минут в день в маленькой задней комнате («…меня ужасно достало сидеть там и тупо долбить по установке — на ней же не сыграешь никакой мелодии»).

На кухне, после ужина, Элси запрещала ему отстукивать палочками по столу под музыку, которая звучала из радиоприемника («А как раз такая практика была мне и нужна. Играть на барабанах очень просто. Я всегда считал, что ударником песню не испортишь»). Впоследствии он сравнил игру на ударных с рисованием: «Сначала наносишь основу, а потом добавляешь ярких красок туда и сюда, но эти краски обязательно должны быть густыми и насыщенными; если где–нибудь имеется пробел, я должен постараться изо всех сил, чтобы как следует его заполнить. Я люблю такого рода бреши — ведь я их заполняю».

Ричи не слишком любил барабанные соло, они его утомляли, и если кого он ненавидел в своей жизни, так это Бадди Рича, который считался эталоном барабанной техники, потому что «он делал одной рукой то, что я не смог бы сделать девятью, но ведь это же чистая техника. Каждый, с кем бы я ни говорил, спрашивал: «А как же Бадди Рич?» Ну, а что Бадди Рич? Не вдохновляет он меня никоим образом». Далее: «…я никогда не мог настроить барабаны как следует. Выходило то перетянуто, то слишком слабо». Старки с гордостью утверждал, что он спокойно обходился без знания нотной грамоты, чтобы отстучать свою партию. Кроме того, Ричи не мог играть ровно, если темп был быстрее умеренного. Слушая Рича, Крупа или даже Эллиотта, он говорил:

«Я знаю, что не силен в этих технических штучках, зато я знаю, как нужно двигаться, как покачивать головой и все в таком духе. Просто я люблю потанцевать, но, к сожалению, сидя за барабанами, делать это невозможно».

Ричи часто ошибался, но это не мешало ему отшучиваться: «Я люблю делать ошибки» — естественно, это касалось только его игры на ударных. Вскоре он понял, что самообразование не приносит ощутимых результатов, и единственный совет, который он дал бы начинающим барабанщикам, это:

«Начинайте играть в группе — и чем быстрее вы начнете, тем лучше. За один день в группе вы постигнете больше, чем за полгода в своей комнате. Ошибайтесь лучше на сцене, перед публикой. Тогда вы гораздо быстрее поймете, в чем заключаются ваши ошибки».

Во время концертов в группе «Clayton» то и дело недоставало одного или двух музыкантов, так что ошибки Ричи прямо–таки повисали в воздухе, особенно когда он и Джон Даферти — один из самых постоянных виртуозов стиральной доски в команде — по той или иной причине не могли найти общего ритма. Более того, поскольку Ричи не мог тащить на себе всю установку, он сильно зависел от расписания автобусов, и, если группе приходилось выступать в Garston Winston Hall или еще где–нибудь подальше, находчивый барабанщик привозил только половину инструментов. И тем не менее их команда была на хорошем счету, ведь в ней был ударник со своей собственной установкой! Он всегда мог притащить свои барабаны на заседания Boys' Club, которые проходили в динглском Florence Institute, занимавшем уродливое здание в викторианском стиле.

Несмотря на всю их местную славу, концерты выдавались не так уж часто, что отнюдь не повышало моральный дух в группе. Верность Старки группе «Clayton» была окончательно подорвана после того, как женился Майлз и завязал со своими «юношескими забавами», к коим последний причислял и игру в группе.

По словам Уолли Эгмонда из «Hi–Fi's», Ричи «не относился к числу первоклассных барабанщиков», однако предложения других скиффл–групп играть у них на ударных сыпались на Старки как из рога изобилия; их стало еще больше после того, как тот, прибавив свои скромные сбережения к деньгам, которые подарил ему дед, купил новенькую установку Premier, на которой вместо пластика была натянута свиная кожа. От бешеной игры Ричи тарелки то и дело с грохотом падали на сцену, и Старки ничего не мог с этим поделать; зато он нашел способ предотвратить бас–барабан от «уползания» вперед — Ричи приделал к нему мощные «откидные» шипы. Имея такую великолепную установку, Ричи, не особо задумываясь над качеством своей игры, «провозглашал себя лучшим барабанщиком на свете, гораздо лучшим, чем все остальные. Может, я просто пытался самого себя в этом убедить».

Чтобы связаться со Старки, приходилось звонить на телефон владельца газетного киоска на Эдмирал–гроув, и тогда великий Ричи снисходительно принимал или отклонял предложения поиграть в той или иной команде; бывало, что за один вечер ему удавалось отстучать по три концерта с разными группами. Добрый кондуктор 61–го автобусного маршрута частично разрешал транспортные проблемы Ричи, разрешая ему на ночь оставлять свою установку в депо, когда в этом была необходимость, например, когда в марте 1959 года ему понадобилось ехать на свой первый концерт с «Al Caldwell's Texans» в Mardi Gras, откуда было рукой подать до больницы на Миртл–стрит. Хотя команда «The Darktown» «быстренько сменила стиль и стала играть рок–н-ролл и переименовала себя в «The Cadillacs», перспективы у «The Texans» (которые теперь к своему названию прибавили прилагательное «Raving») были весьма радужными — хотя бы потому, что им стали платить за концерты.

«The Raving Texas», чей состав все еще окончательно не сформировался, мучительно пытались найти собственный стиль. Однажды вечером они вышли на сцену в гавайских рубашках и солнечных очках, а чтобы получить возможность играть в Cavern, который в то время был джаз–клубом, им пришлось переименоваться в «The Jazzmen». Им пришлось в буквальном смысле слова заплатить за свой «оппортунизм», когда их понимание музыки столкнулось с представлениями менеджера Рэя Макфолла о том, что следует, а что не следует играть в клубе. Постоянные посетители Cavern уже давно не увлекались скиффлом, однако, презрев все опасности, ребята лихо «отмочили» «Whole Lotta Shakin' Goin' On», в результате чего в зале послышался свист и на сцену полетели стулья, а Макфолл счел своим долгом сократить на десять шиллингов и без того скудный гонорар группы.